Анатолий Галкин - Тихий омут

Так получилось, что Карин во всем взял на себя инициативу. Он шел чуть впереди, определяя темп и направление. Он же как держатель бутылки определял места остановок для очередного тоста.

– Теперь давай, Савенков, за успехи в нашем бизнесе.

– Давай… Я только не понял, чем ты занимаешься? Как это у тебя богатенькие расслабляются, напряженку снимают? Ты что, Карин, массажный кабинет содержишь? Или этот… тайный дом свиданий?

– Шалишь! У меня все по закону. Формально – охранная фирма. Все нормально. Все крутится – сорок объектов покрываем. Так я еще курсы безопасности для самих клиентов сделал. И не лекции какие-нибудь. Все на практике. Стрелять учим. Инсценировки всякие. Я, брат, трех актеров нанял. Так двое уходить собрались, у них, видишь ли, производственная травма.

– Это как это?

– Жена одного банкира их допекла. Мы с ней проходили попытку изнасилования. Так она им – все как учили, но на полном серьезе. А это – крик во все горло, коленкой между ног, авторучкой в брюхо, расческой по глазам… Смех!

– Это нам с тобой, Карин, смех. А ребята-то как?

– Да, им не до смеха было. Этот, что коленкой получил – час разогнуться не мог. И от расчески шрам остался. Хорошо хоть в лоб попала, а если бы в глаз?

– А с авторучкой как?

– Сломалась, слава богу. А я так серьезно продолжаю ее обучать: «Видите, мадам. Надо с собой «Паркер» носить, а не дерьмо турецкое. «Паркер» по самый колпачок в живот бы вошел…» Смех!.. Слушай, Савенков, приходи завтра ко мне, там и поговорим. Я тебе еще про «Нож» расскажу.

– Что это еще за нож?

– Это самое интересное. «Нож» – это новое ощущение жизни. Я сам придумал. Курсы такие. Их-то Маруев и посещал… Но давай все завтра. Мы с тобой хохмить начали, а не то время и не то место. Здесь о вечном надо думать… У меня осталось еще немного. Разливать?..

Два открытых чемодана лежали прямо на столе, в центре огромной комнаты, где еще вчера проходили поминки. Об этом печальном застолье напоминала лишь стоящая в коридоре коробка, в которую было брошено черное платье хозяйки и груда грязной одноразовой посуды.

Маруева металась по комнатам, периодически возвращалась к чемоданам с охапкой вещей. Она суматошно отбирала нужное, сбрасывала в угол все остальное и бежала за новой порцией.

Делала она все это демонстративно, изредка поглядывая на бородатого парня, спокойно развалившегося в кресле. Неужели этот франт, этот балбес не понимает всю серьезность своего положения? Ей хотелось встряхнуть его, ударить, разозлить… Де чего у него спокойное, надменное, глуповато-мерзкое лицо! Можно просто выгнать его и уехать самой. Но сейчас они повязаны, они в одной лодке. И не удастся спастись поодиночке.

Прибежав с очередной кучей вещей, Маруева вдруг замерла в центре комнаты, бросила все на пол и, сделав несколько вялых шагов, медленно опустилась на диван.

– Послушай, Леонид, – начала разговор Маруева каким-то обреченным голосом. – Ты понимаешь, что через час у нас поезд.

– Понимаю, не дурак. Я готов. Я даже деньги взял на всякий случай – вдруг ты меня увезешь на этом поезде и бросишь на произвол жестокой судьбы… Кстати, а почему мы в Сочи едем поездом? Я предпочитаю на юг – самолетом.

– Милый, а ты действительно глупец, олух, остолоп, балбес!

– Великолепный запас слов! И очень доходчиво. Я сразу понял, почему мы не летим на юг, а будем трястись сорок часов в поезде…

– Мы не летим, Леня, мы не едем – мы бежим. А бежать надо не оставляя следов, – Валентина говорила с ним, как с ребенком, ласковым, поучающим и ехидным голосом. – Запутывать нам надо следы. А на самолете паспорт надо предъявлять. Выследить нас могут… Впрочем, на поезде мы можем до Харькова доехать, а оттуда – полетим. Там и паспорта показывать не страшно. Заграница. Им наши убийства до фени, у них своих хватает.

Леонид молча встал, взглянул на часы и начал без суеты закрывать чемоданы. Казалось, что он решает для себя что-то важное, продумывать свои действия. И действительно, покончив с непослушными замками и ремнями, он неторопливо повернулся, расправил плечи и начал ответную речь тоном официального заявления:

– Я, Валентина Петровна, готов сопровождать вас куда угодно. В Сочи, в Ниццу, в Магадан, наконец. Но давай поставим надо всем свои точки. Это тебе надо заметать следы, это тебя могут выследить. А я только при тебе. Знаю все и молчу.

– Постой, что ты знаешь?

– Ну, не знаю, так догадываюсь. И я восхищаюсь тобой. Не всякая баба может вот так лихо своего мужа… устранить. Ты, Валентина, молодец!

– Ты что, ошалел? Крыша поехала? Мне-то зачем это надо было? Я бы его всю жизнь доила. Рисковать-то мне зачем?

– Резонный вопрос – зачем. Зачем? А затем, что как мужик он тебя не удовлетворял. Хотел, но не мог. Это первое. Дальше – обо мне он догадывался и злился. Денег тебе давал в обрез. Ты даже машину нормальную не могла мне купить. На девятке езжу! И развестись он мог очень просто. И оставил бы тебя без гроша. А сейчас ты наследница… Давай, кстати «Хонду» купим, не хочу я на его «Мерседесе» ездить.

– Ты что, Леонид. Все это серьезно? Я и не знаю, как это колоть. Мне уколы всегда в задницу делали. А здесь в вену надо… И шприц! Где бы я шприц достала?

– В аптеке!

– А героин?

– У меня дома. На балконе. Ты прекрасно знаешь, где эта коробочка лежит.

– Вот именно, что у тебя. И оснований у тебя не меньше моего. Если бы мы с Володей развелись, ты бы сейчас о «Хонде» и не мечтал… И потом, ты ведь уже попадался за такие дела.

– Когда это было? Три года прошло. И доказать они ничего не смогли.

– Не доказали, а на карандаш взяли. На тебя у них если не досье, то уж карточка наверняка есть: «Леонид Жидков, подозрение в торговле наркотиками…» И еще, Леонид. Вчера на кладбище сыщик был, – Валентина понизила голос и произнесла последнюю фразу весомо, как самую важную новость.

– Ну и что страшного?

– Это не просто сыщик. Это корифей своего дела. Мне муж так о нем говорил. Мол, всегда он своего добивается, носом землю роет. Нас даже знакомили когда-то, но я фамилию его не помню. Соловьев или Сычев…

– Птичья фамилия?

– Да, но внешне я его запомнила: толстый, лысоватый, добродушный. С виду – простак, но корифей. Глаза такие пронзительные… Тебя все время высматривал.

– Ты, Валентина, не выдумывай. Меня там и не было вовсе.

– Вот именно! Он как это понял – подозвал помощника и они быстренько так вглубь кладбища ушли. Тот еще бутылку водки со стола прихватил – для конспирации.

– А почему они к выходу не пошли?

– Не знаю, Леонид. Я думаю, их там группа захвата могла ждать.

– А кого захватывать?

– Ну не меня же. Я все время там была. Этот сыщик на меня и не взглянул.

Раздавшийся неожиданно звонок в дверь показался чужим, настойчивым и тревожным. Леонид расправил плечи и осторожно направился открывать. При этом он театральным жестом разминал кисть правой руки, готовясь к возможной битве.

За дверью стоял аккуратный молодой человек с широкой приклеенной улыбкой:

– Такси заказывали? Машина у подъезда… С вещами надо помогать?

Савенков позвонил Павленко прямо с Петровки, из нового генеральского кабинета Дибича. Для дела этот звонок совершенно не был нужен. Но уже очень хотелось чтобы этот тип открытым текстом услышал, что о нем говорят его школьные друзья. Это он для своих подчиненных – генерал. Они-то ему правду в глаза не скажут. А так – пусть послушает голос народа.

– Вот что, Павленко, зря мы с тобой его генеральские звезды обмывали. Рано их ему дали. Сыроват он еще. И трусоват… Да, как я и говорил. Дело они заводить не собираются. Отсутствие события. Нет формальных обстоятельств. Боится! Висяка лишнего на свою шею боятся… Нет, помогать обещает. Обещать они умеют! Одним словом я тебя поздравляю, Павленко. С такими генералами мы скоро погрязнем в убийствах и наркотиках.

Дибич сразу понял, что ему предстоит. И он знал, что ему надо просто выждать три минуты. Он откинулся в своем широком кресле, покручивал усы и иногда, в самых острых местах удовлетворенно улыбался.

– Остыл? Излил душу?.. Ты зря, Савенков, тогда в театральный не пошел…

– Поступал – не взяли.

– Ошиблись они. Черствые и бездушные чиновники от искусства. Такой талант не углядели. Из Качалова сыщика сделали… Правда, тебе и в твоем КГБ играть приходилось: проникновение в среду, подставы, вербовки. Чем не театр?

– Театр, Дибич, театр. Вся наша жизнь – театр. Давай ближе к сюжету. Дело заводить не будешь?

– Не буду!

– И не надо. Сам справлюсь. Чем будешь помогать?

– Вот это другое дело, – Дибич с видом победителя хлопнул в ладони и начал раскладывать на столе документы. – А ты сразу за телефон хвататься. Уважаемого бизнесмена беспокоить. Нехорошо… Смотри. Есть там в районе симпатичный парнишка, следователь… забыл я его фамилию, но очень толковый, много накопал.