Анатолий Галкин - Корона Российской империи

При таком повороте событий Муромцев и Хилькевич переглянулись и понимающе улыбнулись. А простоватый Кузькин ехидно захихикал… И только рыжая Багира попыталась разрулить обстановку.

– Я думаю, товарищ полковник, что это не совсем верно. Нас учили, что нельзя свидетелей в одну камеру сажать… Тем более, что Екатерина может быть против.

– Нет! Я согласна… Мы с Семеном Петровичем недавно знакомы, но с ним так легко находить общий язык. А я готовлю очень вкусно. И шить умею, и вообще…

Уже в машине директор вдруг вспомнил об очень важном моменте.

– Товарищ Муромцев, а у меня в сейфе есть точная копия этой короны. Из стекляшек сделана, но на первый взгляд не отличить… Может быть ее положить на тумбу под колпак?

– Не надо! А вот с собой мы эту вещицу возьмем. Надо хорошо знать, что за штуку мы ищем… Значит, будет у нас теперь бутафорская корона. Совсем, как в той мыльной опере!

Кузькин не страдал манией величия. Но за последние часы случилось такое, что он вполне мог бы возгордиться.

Пока они в музее ползали по каминным трубам, генерал Вершков не дремал. Он добился очень широких полномочий для группы Муромцева. Теперь простой опер Лев Кузькин мог опросить любого агента любой спецслужбы. Без ограничений и по первому требованию!

Лев Львович прямо из музея поехал в район Пушкинской площади. Здесь в самом людном месте Москвы ему выделили резервную явочную квартиру. Это было в переулке с видом на Малую Бронную. Вход прямо с улицы, а справа от двери невзрачная вывеска «Фирма Обервакс».

Понятно, что никакой такой фирмы не было вообще, но документы на нее были и даже с настоящими печатями… Полученным ключом Кузькин открыл дверь конторы и включил свет.

Фактически это была однокомнатная квартира, но старой планировки, когда всего много, а из кухни есть ход в тамбур и на черную лестницу, выходящую во внутренний проходной двор.

Здесь соблюден первый принцип конспирации – входить ты должен в одну дверь, а выходить в другую.

Второй принцип – стукачи должны видеть лишь своего опера, а друг с другом не сталкиваться. Поэтому на одной квартире надо принимать информаторов осторожно, с большим разрывом по времени и не больше трех в день… Вот этот закон конспирации майор Кузькин вынужден сегодня нарушить. А что делать? Ситуация чрезвычайной важности! Он, возможно, спасает сейчас Россию от вселенского позора…

Первый ударный список агентов подбирал лично Вершков. А когда от него пытались скрыть важного человечка, генерал лихо козырял интересами страны и указаниями самой высокой личности.

В список вошли авторитетные урки, обитавшие в окрестностях музея. Здесь были и взломщики, и скупщики, и подпольные ювелиры в тонких очках.

Явочная квартира располагалась на первом этаже, и поэтому шторы наглухо закрывали ее от улицы… Обстановка в комнате совсем не была похожа на кабинет оперработника. Отсутствовал коричневый сейф с пластилиновой бляхой для печати. На мебели не мелькали жестяные овалы с инвентарными номерами. Не было видно бюстика или портрета железного Феликса.

Кабинет полностью соответствовал имиджу богатой фирмы «Обервакс»… Знать бы еще, чем она занимается.

Мебель в комнате была шведская, пальма в кадке искусственная, а яркие плакаты на стенах намекали на широкие международные связи фирмы… Конспирация высшей марки!

Лев сел в директорское кресло и сразу ощутил его мягкую притягательную силу… Но вставать придется! Каждого агента придется встретить, проверить пароль и закрыть за ним входную дверь. А после беседы надо проводить гостя к черному ходу и опять-таки запереть дверь во внутренний дворик… Прямо не опер, а какой-то швейцар.

Первым в списке значился информатор под кличкой «Седой». Но ровно в три часа в дверь вошел жгучий брюнет с тонкими усиками на манер стиляг из пятидесятых годов.

Кузькин нахохлился и стал выталкивать самозванца на улицу. С первого взгляда было видно, что чернявый парень не очень похож на седого. Но брюнет проявил настойчивость и поспешил спросить:

– Ваша фирма производит шурупы?

– Да, и гвозди тоже.

Пароль был абсолютно верный и Кузькин отступил назад.

А «Седой» оказался весьма нахальным типом. Пока Лев запирал входную дверь, он прошел в необъятный кабинет как хозяин. Прошел к шкафам вдоль стены и открыл ту часть, где могло стоять спиртное… И оно действительно там стояло!

– Вам налить, начальник?

– Вы что себе позволяете, Седой? Это просто тихий ужас… Поймите, что у нас с вами дело государственной важности. Дело срочное и очень сложное.

– Понятно… Тогда действительно, много пить нельзя. А по пятьдесят грамм – очень даже можно… Вы, начальник, коньячок уважаете?

Кузькин даже задохнулся от такого нахальства. И пока он восстанавливал дыхание Седой плеснул в коньячные бокалы ароматную жидкость… Налил и элегантно толкнул один из фужеров в сторону майора. А на гладком столе сосуд скользил, как новичок на льду – дрожа и собираясь упасть.

И Лев Львович просто вынужден был схватить бокал. А после этого совсем глупо ставить его на место.

– Ладно, Седой! Выпьем за успех нашего дела… Вот ты не слышал, что вчера ночью в твоем районе крупная кража случилась?

– И что взяли?

– Неважно, Седой!

– Очень важно, начальник… Если все подчистую несли – одни люди. Если на шубы и тряпки нацелились – другие. А если из квартиры мундир с орденами взяли – совсем третьи.

– Тут ты прав, Седой. Нет в мире порядка… Но шубы тут не при делах. Ограбили государственную контору. Некую секретную вещь увели через каминную трубу.

– Значит музей грабанули… Это не тот ли, что в Хрюковом переулке? Я слышал, начальник, что иностранцы туда свою выставку привезли. А вместе с ней и корону Елизаветы, так?

– Нет, не так! Это совсем в другом месте! Даже думать забудь про Хрюков переулок… Просто украли ценную вещь, в которой много блестящих камушков.

– Пять брюлликов?

– Больше.

– Десять?

– Еще больше…

– Значит, все-таки корону увели! Угадал, начальник? И не волнуйся ты так. Я свой – трепать не буду. Мне самому за Державу обидно… Не представляю, кто мог это сделать. Надо подумать.

– Думай скорей, Седой.

– Скоро не получается… Давай, начальник, мы еще по пятьдесят нальем?

– Нет! Никаких пятидесяти… Максимум можно по сорок грамм. И возьми там конфетки на верхней полке. Пить без закуски – это тихий ужас…

Муромцеву показалось, что все ювелиры живут в районе Арбата. Медом там для них, что ли намазано?

Паше удалось созвониться лишь с тремя знатоками драгоценностей. Но это были зубры в полном смысле слова. Просто академики в своей области. И все – специалисты по старинным бриллиантам крупных размеров… Если злодеи решат размонтировать корону, то им есть прямой резон обратиться именно к этим ювелирам. К ним или к их ученикам…

По роду службы Павлу приходилось бывать в роскошных квартирах. Красиво живут гады. Как в мыльных операх!.. И когда вокруг такой блестящий гламур, то человек должен завидовать богатству и ощущать свое ничтожество… Но это средний человек. А Муромцева всякие понты не трогали.

Часто было даже наоборот – Паша жалел богатеньких. Он видел, что счастье никогда не приходит вместе с золотыми унитазами…

Дверь ему открыла прислуга – сорокалетняя женщина в коричневом платье и белом фартуке. Если бы не возраст, то это типичная старшеклассница из шестидесятых годов. И не из простой семьи – из богатой, поскольку бретельки на фартуке в рюшках и оборочках, а воротничок на платье кружевной.

Горничная поклонилась и протянула маленький овальный подносик. И, главное – пустой! Даже без рюмки водки.

Но не зря Паша специально изучал причуды новых русских. Он очень небрежно бросил на блестящую селедочницу свою визитную карточку… Понятно, что в кусочке картона была сплошная липа. Про СОН там не упоминалось ни сном, ни духом. В этой карточке Муромцев числился сотрудником Кремлевской Администрации, консультантом по безопасности.

Гувернантка на визитку не взглянула, а, держа подносик перед грудью, плавно поплыла в глубину барских коридоров… Ну, прямо мыльная опера!

Мадам вернулась через минуту и жестом позвала за собой…

Кабинет Аркадия Борисовича Бобрика должен был ошарашить любого. Ювелир не был скрягой. Свое богатство он держал не только в бабках, а и в антикварных вещах… Огромный кабинет украшали картины в золотых рамах, бронзовые всадники метровой высоты, резная мебель от разных Людовиков и всякое такое прочее… Ярко, дорого и аляповато.

При появлении Муромцева ювелир Бобрик чуть привстал и рукой указал на место за приставным столиком… Ювелир не вышел навстречу, не улыбнулся во весь рот, не сел рядом на равнозначное кресло. Он давал понять, что уважает гостя, но считает его статус ниже своего.

– Что привело вас ко мне, Павел Ильич? Я очень дружу с Администрацией Кремля. Вы в каком отделе служите?