Линчевский Дмитрий - Солнечный удар

  Итак, будем исходить из того, что Елисей Федулович - обычный гражданин, а не легендированный агент и не профессиональный преступник - к ним иной подход. И что же здесь можно увидеть? Ну, прежде всего, то, что он, услышав обвинения в свой адрес, не стал нервничать. Значит, не задело - был спокоен за себя. Начал рассуждать о медалях. Считал, что за это убийство могут поощрить. Похоже, ему даже импонировали такие подозрения. Пока все идет с плюсом. Дальше. На просьбу рассказать, как было дело, поведал утреннюю историю. То есть, она была для него значимой. Если предположить, что он перед этим совершил убийство, то о такой мелочевке не подумал бы. Равно, как матерый бандит не считает за правонарушение мелкое хулиганство. Мог прикинуться? Вряд ли. Нужно иметь хорошие нервы и отменное нахальство, чтоб валять дурака перед сотрудником милиции. Кроме того, беседу вел в свободной манере, даже намеки какие-то интимные отпускал (от чего настоящий преступник несомненно воздержался бы). Это тоже с плюсом. И потом, стал бы истинный убийца входить в номер в такой щекотливой ситуации? Разве, что специально навлечь на себя подозрения. Нет, все-таки, Могила не насильник - обычный воздыхатель. Вот поэтому и не было сейчас беспокойства за Юлю. Не факт, конечно, что все суждения верны, ошибка допустима. Но интуиция подсказывает, что минимально. Хотя в номер, все же, стоило вернуться.

  Но идти, никуда не пришлось. Юля уже мчалась к беседке во весь опор.

  - Так! Опять пьешь? - набросилась она сходу. - А если б меня там убили?

  - Я б застрелился с горя.

  - Правда? Ты бы мог из-за меня?

  - Легко.

  - Ну, тогда, ладно, прощаю. В общем, слушай, что мне удалось из него вытащить, - оправив белую юбочку, она присела на скамейку.

  - А хочешь, я тебе сам все расскажу? - предложил Андрей.

  - Попробуй.

  - Не был, не слышал, не знаю.

  - Правильно. Как догадался?

  - Я же с ним разговаривал.

  - Только, мне кажется, совсем о другом, - ехидно заметила красавица.

  Полынцев с видом Шерлока Холмса, объясняющего наивному Ватсону элементарные вещи, принялся выкручиваться из щекотливого положения.

  - Видите ли, девушка. Вы действуете примитивным способом и потому тараните прямо в лоб. А мы, профессионалы, используем в работе специальные методы. Для того чтобы вытащить из клиента нужную информацию, необязательно пытать его конкретными вопросами, можно сделать это в обход, так сказать, опосредованно.

  - Да? А почему же ты мне сказал, что он явку с повинной собрался писать? Зачем бумагу с ручкой попросил?

  - В шутку, чтоб тебя немного приободрить, ты же такую гениальную операцию с утра провернула.

  - Врешь ты все. А я, между прочим, серьезно перепугалась, когда он нагнулся.

  - Не страшно, когда сам нагибается, страшно, когда тебя.

  - Дурак! - вспыхнула красавица. - Откуда я знаю, что он хотел сделать.

  - Одеяло откинуть и тебя растерзать.

  - Нет, он не насильник - я бы по глазам увидела.

  - Ты такой тонкий психолог?

  - Не очень, но по-женски почувствовала бы. Вот грузин, тот - да. А этот - нет. У него взгляд приличный.

  - Интересное наблюдение. А раньше ты не могла этого заметить?

  - Значит, не могла, - отмахнулась Юля. - Что теперь делать-то будем? Кого искать?

  - Выходит, некого больше. Можно, конечно, для разнообразия тебя с Викой сюда примерить, но половая принадлежность мешает, не прокатит.

  Красавица немного подумав, вдруг вскинула кверху наманикюренный пальчик.

  - А помнишь, соседа снизу, который нас тогда на балконе подслушивал? Ну, лысый такой, страшный. Может он?

  - Угу, - кисло ухмыльнулся Андрей. - А помнишь Аделаиду, пасечника, уборщицу? Может они?

  - Значит, все-таки, чужие?

  - Уверен.

  - Получается, кончили дело?

  - Получается, так.

  - Сейчас опять прощаться начнешь?

  - Как держать будешь.

  Юля возмущенно выпятила нижнюю губу.

  - Интересно, почему это я тебя должна держать? Не хочешь, не надо. Плакать никто не станет.

  Полынцев, грустно вздохнув, поднялся со скамейки.

  - Ну, вот и определились. Когда не держат, надо уходить - это первое правило гусарского этикета.

  - Нет уж, дудки! - вскочила на ноги красавица. - На этот раз уйду я! Притомил ты уже своими дурацкими правилами! С меня лично хватит. Прощай.

  Андрей проводил ее невеселым взглядом. Опять разошлись во мнениях, на этот раз, кажется, окончательно...

  На лавочке просидел еще час, все ждал, не передумает ли? Но нет, видно, действительно, решила поставить точку над i. Сам виноват - какие могут быть вопросы. Отвлечься надо, сходить куда-нибудь, расслабиться. В ресторан? Нет - пить больше не хотелось. В кино? Можно. В цирк? Тоже неплохо. А еще лучше - туда и сюда сразу. Вот именно...

  От души истерзав себя сопливой мелодрамой, тупым боевиком, вечерним представлением в цирке, а также бесплатным концертом на центральной площади, с чувством полной эстетической удовлетворенности за полночь он вернулся в санаторий. Теперь, пару страничек на ночь, под заливистый храп соседа Попова, и невеселые думы окончательно обмякнут, а если повезет, и совсем развеются. Книга, как всегда, лежала на тумбочке.

  'Мы зацепились за окраину Грозного, как скрепка за лист ватмана. Держась непрочно и неуверенно, наши подразделения (даже не наступая) теряли за сутки до 10-ти человек под снайперскими пулями. Закопченные дома, торчавшие вдоль улиц зубьями горелой расчески, были нашпигованы боевиками под самую крышу. Город напоминал Берлин 1945 года. Штурмовые отряды пробиваясь к центру, освобождали одно здание за другим. Но мало захватить, надо еще удержать. Ночью войска оттягивались назад, с тем, чтобы пополнить боезапас и отдохнуть. На передовых рубежах, словно живые заклепки, оставались только опорные пункты. Нашей группой заткнули высотку перед дворцом Совмина.

  Выглянув из окна 7 этажа, я поймал себя на мысли, что смотрю кадры кинохроники времен Великой Отечественной. Руины и пожарища, обугленные танки, с оторванными и разбросанными по площади башнями, глубокие воронки, изрешеченные в дуршлаг стены зданий, пробитые солдатские каски, окровавленные бушлаты, пустые цинки из-под боеприпасов. Все это было не на экране, все это дымилось и смердело прямо на глазах.

  - Куда высунулся, сынок? - услышал я за спиной голос полковника Зайцева, высокого, с борцовской фигурой, командира сибирского СОБРа. - На тот свет решил заглянуть?

  - Обстановку сверху рассматриваю. Где тут наши, где чужие?

  - Наши на базу отошли, к утру вернутся, если мы с тобой здесь удержимся.

  - А если нет?

  - По новой начнут штурмовать, со старых позиций. Ты лучше бойницу оборудуй, пока совсем не стемнело, а то ночью, боюсь, не до того будет.

  - Думаете, полезут?

  - Обязательно. От дневного боя остынут и дадут нам жару.

  И дали.

  От первой мины высотка чуть вздрогнула, но быстро успокоилась. Вторая заставила ее потрястись основательней, осыпав штукатурку, обвалив рамы и подоконники. После третьей, следом четвертой и пятой, здание заиграло, как мачта в шторм. В окна полетели ракеты гранатометов. Потолки начали крошиться, стены выгибаться, пол раскачиваться палубой. В панике, мы бросились на первый этаж.

  - Назад, на позиции! - заорал с лестницы Зайцев. - Сейчас духи полезут!

  И полезли.

  С тылу, из-за домов, мелкими группками, короткими перебежками, под прикрытием дымовых шашек и гранатометов, чехи кинулись на нас, как саранча на рожь. Мы встретили их дружными залпами, но быстро заткнулись, потому что по окнам косым градом забарабанили снайперские пули. До сих пор я считал, что самое страшное на войне - это атака. Но теперь изменил свою позицию, причем, во всех смыслах этого слова. Получив первую пулю в рукав, а вторую в ворот бушлата, я понял, что больше двух очередей из одной бойницы выпускать нельзя - моментально, суки, пристреливаются. Пришлось прыгать от одного окна к другому. Цель, прицел, очередь. Цель, прицел, очередь, очередь. И бегом в следующую комнату. Цель, прицел, очередь. И назад. Однажды зазевался и, уже на выходе, услышал за спиной взрыв гранаты от подствольника. Но помиловала судьба, собрала все осколки в броник, спасибо ей.

  Первую атаку отбили с минимальными потерями, несколько раненных и пара контуженных. Санитар (хотя, какой он санитар, такой же вояка, как и мы, просто сумку с медикаментами парню дали перед выходом и сказали: 'будешь санитаром') оказывал пострадавшим посильную помощь.

   - Как с патронами, мужики? - поднявшись на наш этаж, спросил Зайцев.

  - Пока есть.

  - Экономьте, ночью никто не подвезет.

  Только до ночи еще надо было дожить.

  Высотка снова пустилась в пляс. Духи подключили к миномету пушку. Снаряды дырявили стены, как газету, сметая с окон наши укрепления. Обвалился угол дома. Начались потери. С последним залпом чехи пустили дымы и опять пошли на штурм. Мы отстреливались, уже не целясь, орудуя автоматами, как брандспойтами, заливая подходы к зданию свинцом. Раненые (честь им и хвала) распечатывали для нас цинки и снаряжали магазины. Сами мы успевали только менять пустые рожки. Автоматы, раскалившись, начали плеваться и разбрасывать пули, как брызги. Чтоб попасть в одного духа, нужно было сливать почти весь магазин. В какое-то время показалось, что чехи прорвались на первый этаж, нижняя группа на мгновение стихла. Но только мы собрались мчаться к ним на помощь, как стрельба занялась вновь. Оказывается, парни вскрывали новые ящики с патронами. Боеприпасы были на исходе. Обломав зубы в очередной раз, духи отступили.