Михаил Черненок - Шальная музыка

— Конечно, форменная маскировка не новый способ одурачивания доверчивых людей… — Веселкин помолчал. — Только вот что в этой версии не понятно: если Труфанов с Чуносовым совершили убийство, почему они не изменили своего поведения? И даже об украденном у Зуева магнитофоне Владик не возобновил разговора ни с Юрой Полячихиным, ни с Ричардом Зубениным.

— Признаться, меня тоже это с толку сбивает, — сказал Антон.

На этом разговор прервался. Конвоир доставил в следственную комнату Никиту Чуносова. В отличие от разбитого похмельем «Десантника» «Прапор» был совершенно здоров, спокоен, и, как приметил Бирюков, ничуть не опечален. В новеньких импортных туфлях, в белоснежной водолазке и дорогом костюме из черного вельвета, подчеркивающем стройную спортивную фигуру, он выглядел этаким молодцом, который, казалось, прекрасно выспался в отличной гостинице, а не скоротал ночь в изоляторе. С Веселкиным Чуносов поздоровался, как со старым знакомым, с улыбочкой. Костя, ответив на приветствие, тоже улыбнулся:

— Вот, Никита Филиппович, где довелось встретиться. Что ж ты меня убеждал, будто только «на интерес» играешь?..

«Прапор» длинными, словно у пианиста-виртуоза, пальцами стряхнул с пиджака соринку, усмехнулся:

— Как нарочно, в последнее время везет и везет в игре. Решил хоть раз в жизни на деньги кинуть.

— Мы документально зафиксировали, сколько ты за два месяца выиграл, и на ЭВМ провели математическую экспертизу с использованием теории вероятности. Выводы — не в твою пользу. Такие выигрыши, как у тебя, могут повториться из ста тысяч случаев один раз. Между прочим, экспертиза доказала несостоятельность теории постоянного везения при игре в карты вообще.

— Ну если прижмете экспертизой, подниму руки.

— Прижмем, — Веселкин встретился с насмешливым взглядом Чуносова. — Честно говоря, сейчас мы пригласили тебя не по картежной игре. Хотя один вопросик есть и по картам. Скажи, Никита, ты никого из проигравших не понуждал идти на какие-нибудь услуги для того, чтобы рассчитаться за образовавшийся долг?

— Константин Георгиевич… — «Прапор» с упреком покачал головой. — Какой смысл дурью заниматься?..

— Спросил для порядка. А куда с Труфановым в ночь с шестнадцатого на семнадцатое сентября катались в «Жигулях» Ричарда Зубенина?

И опять Чуносов ответил с упреком:

— По ночам, Константин Георгиевич, я обычно сплю крепким сном. А Ричард может вам наплести таких анекдотов о «приличных дамах», что, когда разберетесь, будете хохотать до коликов.

— К сожалению, Никита, дело не смешное…

— Ричард на серьезное не способен. Зачем Владику брать у Зубенина старый драндулет, если у него собственная новая «Лада» имеется? Уж если прокатиться, то с ветерком.

— За вами и на «драндулете» ветер не поспевал. Даже при закрытом шлагбауме железнодорожный переезд проскочили…

Чуносов снисходительно улыбнулся:

— Вы так уверенно убеждаете, что мне остается только алкашом прикинуться, дескать, ничего не помню.

— Нет, в тот вечер ты был трезвым и все должен помнить. За что Полячихина тогда избил?

— Чтобы расплачивался, алик, за похмелье, — «Прапор» скрестил на груди руки. — В этом каюсь. Что было, то было… Кстати, устроили бы его лечиться. Позорит ведь, беспробудная пьянь, славный город…

— Полячихин уже устроился в соседней с тобой камере. Пойдет в «госпиталь» года на три за кражу японского магнитофона.

— Вот безмозглый крохобор! Зачем «Десантнику» музыкальная техника, если ему медведь на ухо наступил?

— Труфанов разве не рассказывал тебе об этом?

— Ни слова…

Разговаривая с Веселкиным, «Прапор» не обращал на Бирюкова ни малейшего внимания, словно того здесь и не было. Вел он себя настолько уверенно, что можно было подумать, будто на его совести нет ни малейшего пятна и водворили его в изолятор по недоразумению или по нелепой случайности.

Веселкин задал еще несколько вопросов. Получив в ответ как и прежде, полное отрицание, Костя посмотрел на Антона. Бирюков понял, что пора подключаться к разговору, и спросил:

— Чуносов, у вас сохранилась от службы в армии военная форма?

«Прапор» глянул на Бирюкова так, вроде его удивил не сам вопрос, а присутствие в следственной комнате постороннего человека. Ответил с усмешкой:

— У меня было не генеральское звание, чтобы хвалиться перед потомками армейскими заслугами.

— Совершенно ничего не осталось? — уточнил Антон.

— Представьте — ничего.

Чуносов пристально вгляделся в Бирюкова.

— Собственно, вы кто, не хлопковый министр из Узбекистана?

— Запомнили по кафе?

— Запомнил.

— Нет, не министр. Я начальник уголовного розыска из райцентра, куда вы приезжали с Труфановым на зубенинских «Жигулях».

Лицо «Прапора» стало серьезным. Он перевел взгляд с Бирюкова на Веселкина:

— Не впутывайте меня в дела районного масштаба. Карты — моя забава. Ну а районные будни зачем на меня вешать? Я не лопух, чтобы паровозом тянуть чужой состав. Константин Георгиевич, вы ведь знаете, что я не гангстер. Объясните этому детективу из деревни…

Веселкин поморщился:

— Зря, Никита, все отрицаешь Владик Труфанов, как у попа на исповеди, расскажет..

— Да вы о чем, ребята?! — удивился Чуносов.

— Об убийстве Зуева, — сухо сказал Антон. — Хромого паренька, у которого Полячихин украл в райцентре магнитофон, помните?..

— Чего?.. Хромой хромого обчистил, а я тут с какого угара?

— Вы с Труфановым ночью увезли Зуева из дома, и он после этого не вернулся…

— Ну-у-у, братья-оперы!.. — возмущенно протянул «Прапор». — Думал, какой-то пустяк хотите под шумок на меня списать, а вы мокруху лепите. Нельзя же так, ребята! Вся страна в борьбе за справедливость на дыбы поднялась, а вы по старинке продолжаете уголовные дела клеить.

Будто не заметив возмущения, Бирюков снова спросил:

— И самодельного пистолета под малокалиберные патроны у вас, разумеется, нет?

— Зачем мне самоделка? По секрету признаюсь, я утащил из армии ракету средней дальности, которые хотят ликвидировать, и спрятал ее в подполе дома, — игриво ответил Чуносов.

— В подполе ты прятал макаровский пистолет, — сказал Веселкин.

«Прапор» повернулся к нему:

— Константин Георгиевич, знаете, чем отличаются умные люди от глупых?..

— Знаю. Умные не повторяют своих ошибок.

— Правильно! К вашему сведению, я себя дураком не считаю. Отбыв два года за макаровскую игрушку, заметно поумнел. Зачем второй раз оружейником становиться?..

Продолжать дальнейший разговор не было смысла. Бирюков даже не стал заполнять протокол, так как Чуносов отрицал все.

Когда вызванный конвоир увел его, Веселкин глянул Антона:

— Каков, а?..

— Неглупый. Такого голыми руками не возьмешь.

— Не напрасно ли ты перед игроком карты раскрыл?

Антон задумался:

— Нет, Костя, не напрасно. Если Чуносов виноват в смерти Зуева, с сегодняшнего дня он уже крепким сном спать не будет.

— А если не виноват?

— Тогда пусть спит спокойно…

В следственную комнату внезапно вошел Петр Лимакин. Поставив возле стола портфель, он устало сел на привинченный к полу стул для подследственного и улыбнулся:

— Допрашивайте…

— Чувствую, Ричард Зубенин чем-то порадовал, — сказал Антон.

— Угадал. Синий, в красную крапинку, мужской носок нашелся. Правда, Ричард оттирал им госномера «Жигулей» от засохшей грязи и основательно испачкал, но по внешнему виду сходство с носком Зуева полное. Назначил экспертизу. Думаю, вещественное доказательство будет серьезным. У тебя какие новости?

Бирюков подал Лимакину протокол допроса Полячихина. Следователь внимательно прочитал его, положил в портфель и спросил Бирюкова:

— Как Чуносов?..

— Или не виноват в смерти Зуева, или догадывается, что улик у нас нет, — ответил Антон. — Ричард ничего о нем не рассказал?

— Совершенно. Вот о Труфанове добавил, что Владик крепко-накрепко наказывал, чтобы молчал о «прокате» автомашины.

— Неужели все-таки Зубенин не спросил, куда Труфанов ездил?

— У Ричарда один мотив… Мол, у Владика где-то в Заельцовке есть приличная дама и у нее будто бы Владик ночь провел. Надо допрашивать самого Труфанова.

Костя Веселкин поднялся:

— Сейчас узнаю, когда он освободится.

Вернулся Костя быстро и с огорчением сообщил, что у Труфанова случился сердечный приступ. По словам врачей, до завтрашнего утра ни о каком допросе не может быть и речи.

Расследование любого преступления — дело, по существу, творческое, и, как во всякой творческой работе, здесь заранее не разложишь все по полочкам, не угадаешь, когда тебя осенит светлая мысль, а когда, несмотря на мучительные старания, будешь сутками топтаться на месте. Многое, конечно, зависит от целеустремленной сосредоточенности, повышенной наблюдательности, от стечения обстоятельств, а порою даже от счастливого везения.