Александр Апраксин - Три плута

— А позвольте узнать, вы не господин ли Фигнер будете?

— Нет, брат, не Фигнер, хотя по своему амплуа не во многом уступлю ему. Но стриги меня живее, мне надо еще перед спектаклем одну арию прорепетировать.

Завершилось тем, что парикмахер даже попросил, нельзя ли билетиком воспользоваться будет. На это Рогов с неподражаемой важностью ответил:

— С удовольствием, мой друг, пришлю.

Он заплатил, по обыкновению, особенно щедро и вышел.

Оттуда он прокатил уже на другом извозчике прямо на Невский проспект, в большой магазин готового платья, и приобрел там новое пальто. Потом он поехал покупать себе чемодан, белье и дорожный плед, свернутый в ремни.

Вдруг ему пришла блажная мысль. Он никак не мог успокоиться, ему мало еще было сильных ощущений. Он приказал извозчику отвезти его именно в ту гостиницу, в которой он жил со времени совершения преступления. Ему хотелось убедиться в том, что он действительно стал неузнаваем.

Стараясь придать себе несвойственную обыкновенно походку, он вошел в главный подъезд и, по возможности изменяя голос, обратился к старшему швейцару:

— Позвольте, пожалуйста, спросить вас: не живет ли у вас Роман Егорович Рогов?

— Живет, но только его сейчас дома нет, и, когда приедет, неизвестно, потому что они приказали экипаж их отпустить и сказали, что, когда понадобится, так в телефон сами потребуют, — доложил швейцар.

Сохраняя строгий и серьезный вид, плут поблагодарил и попросил еще:

— Передайте ему, пожалуйста, что приезжал из частной оперы первый тенор. Я жду его на мой бенефис. Пожалуйста, не позабудьте!

Он довольно важно кивнул головой и вышел. Его разбирал хохот. Эта отчаянная проделка чрезвычайно потешала его.

«Ведь вот остолопы! — думал он. — Ни единая бестия не узнала меня! Здорово же меня эта метаморфоза изменила! Интересно было бы в таком бритом виде теперь Назарчику Мустафетову показаться. Чего доброго, и он меня за чужого примет. Жаль, что неудобно! Не один он теперь живет: связался черт знает для чего с юбкой какой-то. А то бы я непременно к нему заявился. Но куда же я теперь поеду?»

Извозчик, на котором он приехал, успел выбраться из вереницы экипажей, ожидавших у гостиницы, надо было сесть и дать какое-нибудь приказание. Однако Рогову не хотелось громко говорить то, что он придумал, так как он все-таки опасался стоявших тут посыльных и дворников. Поэтому он предпочел приказать:

— По Казанской улице.

Он взглянул на часы: было семь. Как быстро время с утра прошло! Положим, и дел он успел сделать немало. Если теперь уж семь, то, значит, и ожидать не особенно долго придется. Рогов помнил, что в Варшаву поезд отходит около девяти часов вечера, и скомандовал извозчику ехать на Варшавский вокзал. Там он обратился к носильщику, взявшему его чемодан и плед, с вопросом, когда отходит поезд в Варшаву.

— Скорый — в девять часов сорок пять минут, а пассажирский — в одиннадцать пятьдесят.

— Времени, значит, еще масса. Тащи мои вещи в буфет, а там я тебе дам денег, и ты мне билет на скорый выправишь. Не можешь ли ты раздобыть маленькое спальное отделение первого класса? Хотелось бы в дороге отдохнуть. Я очень устал сегодня: ездил и по морю, и по суху.

Носильщик ответил, что постарается добыть. Рогов уселся за столик и потребовал прежде всего содовой воды. Он действительно чувствовал себя очень утомленным.

Носильщику удалось раздобыть особое малое отделеньице первого класса, но Рогов не сразу мог заснуть — ему было душно. Он открывал окно, однако от быстрого хода поезда врывавшийся ветер угрожал простудой. Тогда Роман Егорович вновь поднимал спущенное стекло, ложился и ворочался с боку на бок.

Его тревожили всякие думы, и в особенности одно опасение: как проберется он через границу? Он слышал много рассказов об услужливости ловких посредников, умудряющихся, вопреки самому бдительному надзору, переправлять в чужие страны лиц, нарушивших у нас требования законов. Но таких посредников, если даже они и существуют, требовалось прежде всего знать или успеть разыскать. Поэтому Рогову оставалось придумать другой выход, и он промучился большую часть ночи над составлением приблизительного плана. Только к утру, приняв наконец решение, он уснул.

Весь следующий день пришлось еще ехать. Роман Егорович и в пути счел нужным не терять времени даром. Он заводил знакомства, стараясь проведать то, что ему было особенно нужно. На большой станции он подошел к буфету и потребовал, чтобы ему уложили в корзиночку побольше всякой еды и пару бутылок вина. Когда поезд отъехал, он пригласил в свое отделеньице пассажира, молодого, показавшегося ему симпатичным и в особенности доверчивым.

— Вы тут на станции не закусывали? — любезно спросил Рогов.

— Нет, что-то не хотелось, — ответил молодой человек, — к тому же я думал, что поезд стоит всего десять минут. Терпеть не могу есть и давиться. К тому же у меня кое-что захвачено с собою в саквояже. Я предпочитаю один день питаться холодным, но, по крайней мере, спокойно, без нервной спешки.

— Совсем как я! — радостно воскликнул Роман Егорович. — Вот я тоже кое-чего тут себе понабрал в намерении заняться завтраком. Не угодно ли будет присоединиться?

— С удовольствием. Только в таком случае я принесу сюда и свою долю.

— Соединенными, значит, силами? Тем обильнее будет наш пир!

Через несколько минут они расположились в купе, миролюбиво толкуя да по временам прерывая трапезу несколькими глотками вина.

— Вы за границу едете? — спросил Рогов.

— Нет, я только до Варшавы.

— В первый раз?

— О нет! Я в Варшаве могу считать себя вполне дома.

— Служите?

— Да, пожалуй, что и служу, — ответил молодой человек, — хотя я занят в конторе моего родного отца, что, пожалуй, то же самое, что и в своей собственной. У нас контора транспортирования и экспедиции всяких товаров. Мой отец живет постоянно в Петербурге, где заведует главным делом, а я в Варшаве заведую местным отделением.

— Веселый город, говорят?

— Да, но и очень деловой. Варшава на моих глазах быстро разрослась и богатеет. Вы разве никогда не были там?

— Несколько раз, но только проездом. Я теперь должен буду остановиться на несколько дней. У меня есть одно дело, которое задержит меня.

— А вы по коммерческим делам? — полюбопытствовал в свою очередь молодой человек.

— Не совсем. Я еду в Италию, Испанию и Португалию для изучения одного очень важного научного вопроса, — стал лгать Рогов. — Надо вам сказать, что я профессор. Но не думайте, пожалуйста, что я профессор магии, как, например, Роберт Ленд или Герман, известные фокусники. О нас, ученых людях, сложилось превратное представление, будто мы умеем только на всех нагонять скуку. Я очень люблю свои ученые занятия, но это не мешает мне находить удовольствие и в приятной компании молодых людей, для которых моя специальность совершеннейшая тайна.

— А чем именно вы интересуетесь в науке?

— Письменами, то есть, так сказать, рукописями. Теперь вот мне необходимо подыскать в Варшаве на должность секретаря молодого человека, хорошо знающего польский и еще какой-нибудь европейский язык.

— Это будет нетрудно. Но что же, вы хотите взять его с собою в Италию и Испанию?

— Непременно! — воскликнул Рогов и пустился в подробности: — Положение моего секретаря во время моего путешествия будет в высшей степени заманчиво. Надо вам сказать, что мне на разработку данного вопроса отпущена очень солидная сумма, так что я расходами не стесняюсь. Езжу я, как вы сами видите, с полным комфортом, и всеми этими удобствами будет пользоваться и мой секретарь. Жить мы будем в первоклассных отелях, и, кроме того, я, предоставляя секретарю решительно все готовым, буду платить ему каждый месяц сто рублей, где бы мы ни находились. А так как в дальнюю дорогу молодому человеку мало ли что может понадобиться, то я даю в виде подъемных единовременно триста рублей.

— Положение в самом деле очень хорошее, охотников найдется немало. Но как же вы думаете поступить: публикации в газетах сделать или через знакомых искать? Ведь без рекомендации брать с собою в дальнюю дорогу и настолько приблизить совсем чужое лицо довольно рискованно.

Рогову именно этого только и было нужно. Он скорчил удрученную физиономию и ответил тоном крайнего сожаления:

— Знакомых никого нет, и, конечно, придется публиковать!

— Но почему же вы в Петербурге Никого не подыскали? — совершенно естественно спросил спутник.

— Меня уверили, что в Варшаве легче найти, — без зазрения совести ответил Роман Егорович и прибавил: — А кроме того, я еще потому согласился, что поиски секретаря в Варшаве дадут мне возможность лучше познакомиться с городом; к тому же я навожу маленькую экономию на разнице дороги для моего секретаря от Петербурга до Варшавы и обратно.