Элмор Леонард - Киллер

– Я лежала на полу, задрав ноги на стул. Только так я чувствую хоть какое-то облегчение, если лежу совершенно неподвижно.

– Что случилось, снова твоя спина?

– Мне пришлось ползти к телефону. Так плохо со мной еще не было.

– Мне ужасно жаль, правда. Ты звонила вчера?

– Дважды. Ты дала мне неправильный номер. После того как этот парень, что был здесь, сделал мне массаж, меня словно парализовало. О господи, не могу даже пошевельнуться. Приходится ползти в ванную, чтобы сходить в туалет. От страшной боли я не спала всю ночь, не могла заснуть.

– Какой парень? Кто делал тебе массаж? – спросила Кармен, поглядывая на окно в гостиной.

– Из строительной компании, где до отъезда работал Уэйн. Они хотят послать ему чек.

– Он ему пригодится, я в этом уверена. Мать громко застонала.

– Мне никогда в жизни не было так больно, ты наверняка чувствуешь это по моему голосу. Когда я пытаюсь двигаться, это просто невыносимо.

– Ма, ты что, позволила делать тебе массаж спины человеку, с которым даже незнакома? Как его зовут?

– Он показался мне симпатичным, сказал, что научился делать массаж у терапевта. А теперь я не могу ходить, не могу сама одеться или принять ванну. Мне не следовало позволять этому монтажнику прикасаться к себе. Я ни в коем случае не поеду в больницу, где со мной обращаются как с дерьмом. Лягу на пол и постараюсь не шевелиться… Но в доме так холодно, мне нужно доползти до термостата и включить обогреватель. Но если я подниму руку, мне конец.

– Ма, будь я дома, я бы приехала. Но я за семьсот миль от тебя.

На дороге показалась машина. Потом она медленно прошелестела мимо дома. Светлая, кремового цвета…

– Сколько тебе нужно времени, чтобы приехать? День, два?

Кармен продолжала смотреть в окно.

– Кармен?

– Я не могу вот так все бросить и приехать. Уэйн на работе.

– Мне нужен не Уэйн, а ты. Ты же водишь машину!

– Ма, неужели тебе некому позвонить? У тебя же есть закадычные подруги…

– Мои подруги работают, или сидят с детьми, или у них есть мужья, за которыми нужно ухаживать. Доктора не приезжают домой по вызову, хотя вообще-то от них мало пользы. Сиди, часами их жди, а они выписывают рецепт… и все.

Машина появилась снова, и Кармен приготовилась. Кремовая… «Плимут»… Машина Ферриса… Это точно. Проехала мимо, теперь в обратном направлении. В окно ей не было видно водителя. Машина исчезла из вида, но могла и вернуться.

– Или дают какие-то болеутоляющие таблетки, которые помогают мне, как мертвому припарки. Случись с тобой такое, ты бы мне посочувствовала. Ладно, попробую подняться наверх и лечь в постель. У меня ортопедический матрас с доской под ним…

– Я еще позвоню тебе.

– Я промучилась всю прошлую ночь и просто не знаю, что мне еще делать.

– Ма?

– Что?

– Кто-то пришел. Я позвоню тебе, ладно?

– Кто это?

– Я позвоню, как только смогу, – повторила Кармен и, положив трубку, выбежала из комнаты.

Пикап Уэйна стоял на подъездной дорожке. Кремового «плимута» нигде не было видно.

Кармен стояла у окна, зная, что Феррис вернется. Она была готова к этому, но не переставая думала о ключах от пикапа.

Она обыскала весь дом, пытаясь угадать, где Уэйн мог оставить целую связку ключей. В конце концов, не она же ему открывала утром дверь! Она вывернула карманы его грязного комбинезона, брюк и рубашки, которые он надевал вчера, поискала на холодильнике, где лежали забытые им новые перчатки, даже внутри холодильника и за ним. Она представила себе, как он входит в дом ночью, включает на кухне свет, пьет пиво, хотя вряд ли, потом направляется в спальню. Потом прокрутила все сначала, представляя, как он входит в дом, и остановилась, зная почти наверняка, где ключи.

Ключ от дома торчал во входной двери, остальные висели на кольце, дверь так и осталась приоткрытой после того, как Уэйн выскочил из дома утром.

Кармен сменила джинсы на бежевые брючки. Стоя в спальне в одном бюстгальтере, она пыталась решить, что надеть сверху. Так и не решив, она бросилась в гостиную в брюках и бюстгальтере и, откинув волосы назад, застыла на месте.

«Плимут» Ферриса приближался к их дому.

Она видела, как машина сбавила скорость и неторопливо проехала мимо дома. «Дворники» «плимута» двигались туда-сюда, за стеклом маячила фигура Ферриса. Машина исчезла за полосой деревьев.

Кармен подошла к окну и простояла так несколько минут, удивляясь, почему Феррис не остановился. Вероятно, заметил пикап и решил, что Уэйн дома.

Возможно, безопаснее оставаться на месте, чем ехать куда-то. Она подвинула стул к окну и села. Спустя минут десять зазвонил телефон. Кармен не пошевелилась.

К полудню дождь прекратился.

В двенадцать тридцать кремовый «плимут» снова проехал мимо дома. Боковое стекло было опущено, и на этот раз она увидела, что Феррис смотрит в сторону их дома. Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Кармен не ответила на звонок.

В час тридцать Феррис снова проехал мимо дома. Кармен была уверена, что на этот раз он остановится. Ей показалось, будто машина притормозила у ворот. Но нет, он уехал. Она ждала, что вот-вот раздастся телефонный звонок, но телефон молчал.

В два часа Кармен сняла бюстгальтер, надела джинсы, топ, темно-синий батник и вернулась к окну. А дальше что? Так и будет стоять у окна? Она задумалась. Даже такой тупица, как Феррис, мог разузнать, что Уэйн на буксире. Или даже если он решил, что Уэйн дома, мог позвонить в дверь и проверить, так ли это, или просто войти – чего ему бояться Уэйна? Если она снова увидит, как он подъезжает к их дому, придется звонить в полицию. Скажет, что Феррис постоянно курсирует мимо их дома… Но вот стоит ли? Копы приедут, застанут его у них в доме, ну и что? Вот если бы они застукали его в тот момент, когда он станет рвать на ней одежду…

Кармен пошла на кухню и позвонила матери.

– Кто это?

– Ма? Я еду домой.

– Давно пора. Ты смотришь Фила Донахью?

– Нет, не смотрю.

Кармен поставила телефон на холодильник, откуда было видно окно гостиной. Проглянуло солнце.

– Ну и что там с Филом Донахью?

– Он берет интервью у одной пары, которая уже живет вместе, и у другой, обручившейся. Так вот те, что обручились, заявили, что не намерены вступать в сексуальные отношения до брака. И эту обручившуюся девушку показывают крупным планом. Мол, она девственница… Будто она какая-то редкая птица. Представляешь? Смотрите все на эту девственницу!

– Ма, я выеду, как только дождусь звонка от Уэйна.

В рулевой рубке капитан судна «Роберт Нелли» сказал Уэйну:

– Положи руку на грудь ниже ключиц, но выше пупка. Теперь глянь на свой локоть. Вот в таком скрюченном положении я шел к мысу Грейс и должен был добраться до места, не посадив буксир на мель.

Дождь и туман окутывали их словно завесой, когда они подошли к железнодорожному мосту у местечка Фивы, и капитан поведал Уэйну, что именно за этот мост, построенный в таком опасном месте, речники в свое время подали в суд на железную дорогу, а Авраам Линкольн, представлявший железную дорогу, этот суд выиграл. Уэйн сказал, что железнодорожные мосты тоже нужны.

– Я служил палубным матросом на «Натчезе», когда это судно, носившее имя одного из индейских племен, врезалось в мост у Гринвилла и пошло ко дну. Двенадцать матросов утонули. Авраам Линкольн, конечно, отменил рабство, но ни одному из утонувших это не помогло.

Капитан при полном параде стоял у хромированных приборов, внимательно всматриваясь в скрытые туманом баржи впереди – площадью в целых три футбольных поля. Капитан добавил, что на передней барже находится радар и два палубных матроса с портативными рациями, однако он не рискнет пройти под мостом в тумане, так что они точно выбьются из графика, вместо восьми часов им понадобятся все десять.

Уэйн выпил кофе с капитаном в рулевой рубке, со стармехом в машинном отделении, с боцманом и еще с двумя свободными от вахты палубными матросами за длинным столом в салоне, где их ждал обед и пирог на десерт. Поначалу салон напомнил ему трейлер строительной компании в обеденный перерыв, только разговор шел совсем о другом, и матросы, зеленые пацаны, хохотали как ненормальные над любой дурацкой шуткой.

Боцман, ходивший по реке двадцать лет, сидел ссутулившись, держа чашку с кофе обеими руками. Когда он поднялся, то остался таким же сутулым, напоминавшим Уэйну прощелыг, с зализанными назад волосами, которых он встречал в дешевых барах в центре города, когда ушел из строительной компании. Боцман сказал, что работа его вполне устраивает, тридцать дней плавания – тридцать дома, и что он собирается сойти на берег в Кейро, навестить в Мэрисвилле свою милашку. Уэйн поинтересовался, не хотел ли он стать лоцманом, на что тот ответил, что знает реку и все навигационные правила как свои пять пальцев, но эти мудаки из администрации не позволяют ему получить лицензию, ссылаясь на то, что у него всего один глаз. Один из палубных матросов съязвил, что у него не больше шансов получить лицензию, чем увидеть свои уши без зеркала. Второй выдал оглушительный хохот, и тогда боцман вышел из салона. Палубные матросы мгновенно поведали Уэйну, что боцмана списали на берег за пьянку на борту, что строжайше запрещено. Затем они пустились в разговоры о баржах, на которых ходили, о капитанах и лоцманах, тех еще раздолбаях, салагах, свалившихся за борт… Некоторые выныривали, а некоторых уносило течением, а потом находили их трупы на отмели… О столкновениях в кромешной тьме со скалами. Эти байки словно намекали ему, что река – не место для слюнтяев. Уэйн тоже мог бы порассказать им всякого-разного о падениях с высоты, но не стал. Он ведь не пацан какой-нибудь!