Михаил Черненок - Ястреб ломает крылья

– Вот это навар! – удивленно воскликнул Зырянов. – Каким нюхом ты усек столь грандиозную аферу?

– Надо следить за предвыборными обещаниями. В них всегда найдется место подвигу для сообразительных людей, – Дурдин обратился к Хомякову. – Устанавливай, Миха, на «Мерседес» синие номера и «мигалку».

– Ну, почему именно на «Мерседес»? – недовольно спросил Хомяков. – Свет клином на-нем сошелся, что ли?

– Он более похож на служебную машину. На «Лэнд-Крузерах» и жигулевских «восьмерках» гаишники не ездят. Завтра начнем работать. Удостоверения блюстителей Закона я давно сфабриковал.

– Как бы на знакомых не наколоться…

– Райцентровских обижать не будем. Главным образом нажмем на кузнецких предпринимателей. Обоснуемся на трассе у Раздольного.

– Может, черные маски натянуть, – предложил Зырянов.

– Маски – бандитский прием спецназа. Мы же под дорожною патрульную службу будем косить.

…Первый «укос» без малейших проблем дал навар по три тысячи рублей на брата. Особо вдохновила друзей безропотная покорность автовладельцев. Ни один из «оштрафованных» не усомнился в правомерности действий вымогателей и не поинтересовался их документами. Большинство даже отмахивались от заготовленных Дурдиным на компьютере квитанций и вроде бы радовались, что, заплатив наличными, избежали волокиты с оплатой через Сбербанк.

Говорят, аппетит приходит во время еды. Осмелев, друзья стали собирать за выезд в два, а то и в три раза больше первоначального. Случались и накладки. Иногда попадались строптивые автовладельцы. В таких ситуациях Дурдин изображал великодушный жест: «Пока прощаем, но вдругорядь спуску не дадим». Однажды нарвались на новосибирского «авторитета» с вооруженной охраной. Возникшая «разборка» чуть не завершилась стрельбой, однако, благодаря дипломатической изворотливости Дурдина, разъехались мирно. К декабрю поборы заметно уменьшились. Многие автолюбители замкнули свои машины в гаражи на зимний отстой, а подвергшиеся «штрафным» экзекуциям стали ездить с приклеенными на лобовое стекло талончиками и имели при себе страховые полисы. «Штрафы» за отсутствие огнетушителя, аптечки, знака аварийной остановки или за непристегнутый ремень безопасности были, по сравнению со страховкой, мизерными. Но и этими поборами друзья не брезговали. На безбедную жизнь они все-таки собирали. Время для них катилось как по маслу. Под водочными парами преступный бизнес казался ненаказуемым. Незаметно наступила весна.

Первого апреля друзья весело отмечали «День смеха». После второй бутылки «Флагмана» Дурдин вдруг вспомнил Шиферову:

– Давно я не общался с Клавочкой.

– Ты вроде жениться на ней хотел? – спросил Зырянов.

– Было дело. Мама остановила. Такое досье на невестку собрала, что у меня глаза на лоб полезли.

– Чего ты с ней вяжешься? Клавка с немцем из «Шпильхауза» тебе ветвистые рога наставляет. Ты же, как лопух, шикарные подарки гулене преподносишь.

– Прежде, чем сказать, думай, – обиделся Юлиан. – Это я «Шпильхаузу» наставляю, а не он мне. Без подарков, за одну водку, только твоя Милана согласна отдаваться.

В разговор вмешался Хомяков:

– Не выясняйте, мужики, чья баба хуже. Все они одинаковые сучки. Вспарывай, Ника, третий пузырь.

Когда и третья бутылка опустела, Дурдин все-таки набрал номер мобильника Шиферовой. В содержание его разговора с Клавой ни Зырянов, ни Хомяков «не вникали. Они увлеченно вели свой застольный разговор, суть которого заключалась в одной фразе: „Ты меня уважаешь?“ Дурдин, наговорившись, сунул телефонную трубку в карман, неторопливо закурил сигарету и неожиданно предложил друзьям выехать в сумерках на трассу. Зырянов недовольно уставился на него:

– Так хорошо сидим и… Тебе какой червяк задницу точит? Клавка отказала в ночлеге?

– Она сейчас в автосалоне «Обские зори», где немецкий фраер покупает жигулевскую «девятку», – затягиваясь сигаретой, ответил Юлиан. – Ночлег отменяется, но интересную мысль подруга мне подкинула.

– Набить немцу харю?

Дурдин словно не заметил иронии:

– Скоро из Новосибирска выедут на новой «семерке» два кузнецких мужика. Один из них северянин с толстым кошельком. Рискнем на серьезный куш?…

Зырянов посерьезнел. Задумавшись, спросил:

– Сколько процентов Шиферова потребует за наводку?

– Никакой наводки нет. Клавочка болтнула и забыла. О нашем деле она знать не будет.

– Какой чудак добровольно отдаст заработанное горбом, – усомнился Хомяков.

– Не отдадут, отнимем, – сказал Дурдин.

– На «мокруху» я не поеду.

– Не хрюкай. Отсидишься в своем «Мерседесе». Мы с Никой без тебя управимся. Так, Ника?…

– Так, Юлька! – с пьяным азартом отозвался Зырянов.

…В девятом часу вечера друзья приехали на излюбленное место автотрассы за Раздольным. Началось тягучее ожидание. На темном небе ярко мерцали мириады звезд. Лунный серп почти касался верхушек высоких деревьев придорожной лесопосадки. Глядя на него из «Мерседеса», неугомонный Зырянов вдруг заговорил стихами:

– Какая ночь! Я не могу. Не спится мне. Такая лунность…

– На лирику потянуло? – с усмешкой спросил Дурдин.

– Золотую юность вспомнил. Любил девушкам стихи дарить.

– Сам сочинял?

– У самого ума не хватало. Чужие переписывал.

– Жульничал, значит?

– Бескорыстно воровал.

Оживленная днем автотрасса с наступлением ночи стала быстро пустеть. Редкие машины, в основном грузовые, с включенными фарами шли большей частью со стороны Новосибирска. Часам к одиннадцати движение вообще прекратилось.

– Как в такой темени определить жигулевскую «семерку»? – еле ворочая языком, поинтересовался дремлющий Хомяков.

– По белому квадрату транзитного номера на лобовом стекле, – бодрым голосом ответил Дурдин.

– Ну, смотрите, гангстеры, а я засыпаю.

– Спи, бездельник.

Разбудили Хомякова два пистолетных выстрела, хлопнувшие один за другим. Спросонок, испуганно озираясь, он с трудом разглядел на противоположной обочине трассы темную легковую машину, возле которой, нагнувшись, суетливо с чем-то возились одетые в камуфляж Дурдин и Зырянов.

– Миха, помоги! – раздался требовательный голос Юлиана.

Выбравшись из «Мерседеса», Хомяков перебежал через трассу и увидел возле «Жигулей» с белой наклейкой на стекле двух мужчин, лежавших по разным сторонам машины. Опешив, растерянно проговорил:

– Вы чего отмочили…

Дурдин, сунув ему под нос пистолет, рявкнул:

– Не вякай, трус поганый! Взваливай на горбушку мертвеца, который полегче, и тащи в лесопосадку. Второго мы с Николаем приволокем.

Дальнейшее запомнилось Хомякову словно в пьяном сне. Дурдин и Зырянов стащили с убитых верхнюю одежду, стянули с ног обувь и, торопливо выбравшись из заснеженной лесопосадки, сунули их в багажник «Мерседеса». Туда же спешно перегрузили вещи из «Жигулей». С места преступления Дурдин поехал с Хомяковым, а Зырянов – в «Жигулях». Всю дорогу Юлиан молча курил одну сигарету за другой. Лишь в конце пути, не глядя на управлявшего «Мерседесом» Хомякова, сказал:

– Раньше, Миха, ты был отчаянный сорви-голова.

– Я и теперь не ангел, – хмуро ответил Хомяков.

– Почему труса празднуешь?

– По религиозным убеждениям не могу убивать мирных людей. Жизнь дается Богом и отнимать ее, кроме Бога, никто не имеет права.

– Давно верующим стал?

– Когда подписал чеченский контракт, зарекся: если вернусь домой живым и невредимым, поверю, что Бог есть.

Дурдин усмехнулся:

– Я ни в Бога, ни в черта не верю. Если заложишь нас с Никой, уйдешь на тот свет без божьей милости.

– Попусту стращаешь. Мы одной веревочкой повязаны…

Добычу делили на следующий день у Хомякова. В чемоданчике-дипломате оказалось наличными триста пять тысяч рублей тысячными купюрами. За пассивное соучастие Хомякову «отстегнули» лишь пять тысяч деньгами, обувь потерпевших, дубленку и замаранную кровью меховую куртку, которую пришлось сжечь. Остальные деньги Дурдин с Зыряновым поделили между собой. Из вещей Юлиан взял себе только статуэтку танцующего Шивы и дорогой комплект дамского белья. Другие вещи забрал Зырянов. Вскоре он сплавил их перекупщикам на Гусинобродской барахолке. «Жигули» по жребию достались Зырянову при условии, что после их продажи тридцать процентов от выручки Николай отдаст Юлиану. Личные документы убитых сожгли незамедлительно.

Через сутки после убийства, словно оплакивая трагическую судьбу потерпевших, разразилась небывалая метель. От протоптанной преступниками тропы в придорожном кювете и лесопосадке, куда упрятали тела убитых, не осталось ни малейшего следа. Под унылое завывание ветра троица друзей безмятежно обмывала обагренную кровью удачу. После недельного запоя стали присматриваться к стендам «Их разыскивает милиция». Васютиных в розыске не было. По подсказке Дурдина Зырянов уехал в Кузнецк, чтобы оглядеть тамошние стенды. Вернулся он из этой поездки на пятый день и радостно заявил: