Владимир Колычев - Не верю в доброту братвы

– Значит, нож взял.

– Меня вообще в городе не было! – не на шутку разволновался Костя. – Я в Москву ездил… У нас филиал московского банка, я там директор…

– Молодец, правильно. В таком деле без алиби нельзя… Деньги у тебя есть, мог и киллера нанять…

– Глеб, ты это серьезно? – возмутилась Катя. – Костя не мог!

– А кто мог? – резко глянул на нее Глеб.

– Не знаю… Мало ли кто…

Глеб ничего не сказал. Молча выпил, закурил. И только когда сигарета потухла, обратился к Косте:

– Расслабься. Ты «замочил» Кокоса или нет, мне до фиолетовой лампочки.

– Да не убивал я! – вскинулся банкир.

– Я же говорю, расслабься… Значит, московский у вас банк?

– Московский.

– Знал я одного московского банкира…

Глеб так и оставался сам по себе до конца срока. И с Соколом не сдружился, хотя мог бы. Но чай с ним пил не раз. И уважал его Сокол больше, чем своих «шестерок».

Он освободился еще осенью, по условно-досрочному. У него свой банк, под ним реальный бизнес, и ему все равно, до «звонка» срок отмотать или соскочить за «примерное поведение».

Но говорить про Сокола Глеб не стал. Зачем?..

– Ты бы мог мне кредит выдать, банкир? – спросил он.

– Кредит?

– Лесом хочу заняться… Идея вдруг появилась, клееным брусом заняться. Сначала хотел доски на бревна тупо пилить, а тут передача была, новые технологии, все дела… Короче, кредит мне нужен на открытие производства.

– А залог?

– Ну, квартира есть… И поручитель есть… – как то не очень уверенно произнес Глеб.

– Ну, можно подумать… – отвел взгляд Костя.

– Понятно.

Все, дальше можно не разговаривать. Сейчас банкир чувствует свою уязвимость от Глеба, поэтому готов подумать. А завтра, если он придет к нему за кредитом, спустит на него службу безопасности.

Да и не должен Костя устраивать ему кредит на льготных основаниях за то, что он спал с его невестой, а без льгот и так кредит взять можно. В любом банке. Наверное.

– Вы тут сами, а я пойду…

Занятная складывалась ситуация – у Ксюхи бизнесмен в женихах, у Кати – банкир. И та хочет Глеба, и другая, но замуж за него никто из них не хочет… Обидно. Но не смертельно…

Тихо в квартире. И в кухне на сковородке ничего не шипит. Не улавливает нос слюноточивых ароматов, и кофе не пахнет. Странно. Половина девятого утра. В это время Нина должна шуршать, как салага.

Глеб поднялся с кровати, накинул халат. Обошел квартиру – никого.

Может, Нина в магазин ушла?.. Что ж, он подождет…

Но Нина появилась только к ужину. Вся из себя, модная, только что «испеченная» прическа, маникюр, запах парфюма.

– Где ты была? – спросил он.

Нина ничего не сказала, но подула на длинные, только что наращённые ногти. Дескать, в салоне красоты она была, и он должен это понимать.

– Я есть хочу.

Она с возмущением глянула на него, но ничего не сказала. Вымыла руки, прошла на кухню, надела фартук поверх костюма, почистила несколько картофелин, поставила их вариться, а потом занялась обычными сосисками.

– Это все? – спросил Глеб, когда она поставила перед ним блюдо.

Вареный картофель с маслом, пара сосисок. Слишком уж просто все. И мало.

Нина молча взяла из холодильника бутылку водки, поставила ее на стол. Все бы ничего, но она достала из шкафа только одну рюмку.

– А себе?

– Не хочу.

Она повернулась к нему спиной, чтобы уйти, но Глеб поймал ее за руку.

– Ты куда?

– Я сейчас.

Она вырвала руку, вышла из кухни. А спустя минуту хлопнула входная дверь. Глеб в недоумении вышел в прихожую, думая, что Нина просто выглянула за дверь, но ее там не было. И дамская сумочка отсутствовала.

Бежать за женой он не стал: гордость удержала.

Нина появилась только утром. Все тот же костюм на ней, но прическа уже не столь свежая, как вчера. Можно даже сказать, помятая прическа. Хотя в целом она выглядела бодро, только вот выражение лица какое-то отстраненно-грустное.

– И где ты была? – зло спросил он.

– Была, – эхом отозвалась Нина.

Она прошла мимо него, ловко уклонилась, когда он поймал ее за руку.

– Стоять!

Но Нина и не думала останавливаться. Зайдя в ванную, она заперлась там. Глеб очумело смотрел ей вслед.

Где она шлялась всю ночь? Почему сразу пошла в ванную? Зачем ей это? Эти вопросы не просто терзали его, они душили.

Нина вышла из ванной с мокрой головой, в халате. Скользнула по Глебу отсутствующим взглядом.

– Я спросил, где ты была?

– У родителей ночевала. А что? – вроде как удивленно ответила она.

Действительно, что здесь такого? Он где-то шатается целыми днями, на нее не обращает внимания, а она должна ждать его, как верная собачонка?

– А в душ чего ходила?

– Дома воды горячей нет.

– Дома?.. Здесь твой дом!

– Да? Я не знала… – дерзко усмехнулась Нина.

– Я не понял, ты что, в позу встала?

– Нет. Просто ты мне надоел.

– Я?! Тебе надоел?!

– Я что, девочка, за тобой бегать?

– Вот я и говорю, что ты не девочка…

– Пусти!

Глеб разозлился не на шутку, но все-таки не посмел сжать ее руку, когда она попыталась вырваться.

Нина зашла в гостиную, закрыла за собой дверь. Он мог бы ворваться туда вслед за ней, но это было слишком. Как бы она не подумала, что Глеб ревнует ее и бесится из-за этого…

А ведь он ревновал ее. И бесился именно из-за этого… Хотя еще вчера ему до нее и дела не было… Или ему так казалось?

Он сходил на кухню, перекурил и вернулся к Нине. Она лежала на кровати, глаза закрыты, выражение лица спокойное, дыхание ровное. Похоже, она ничуть не расстроена, просто хочет спать. Видно, бурная выдалась ночка…

Надо закрыть дверь и уйти. После того, что случилось, он не должен оставаться здесь.

Но Глеб не смог закрыть дверь.

– Где ты была? – стараясь сохранять спокойствие, спросил он.

– Я же сказала, – она даже не стала открывать глаза.

– У родителей была?

– У родителей.

– Всю ночь?

– Всю ночь.

– Я ведь и позвонить могу.

– Звони. – Ни одна черточка не дрогнула на ее лице.

– У тебя есть любовник?

– Нет.

– Ты научилась врать? – затаив дыхание, спросил Глеб. Сейчас Нина скажет, что врать она по-прежнему не умеет, и он успокоится.

– Научилась, – невозмутимо проговорила она.

– Значит, есть любовник?

– А если есть, то что?

– Ты шлюха?

Нина поморщилась так, как будто ей досаждала назойливая муха, а не человек. Ей все равно, что думает о ней Глеб, главное, чтобы он спать ей не мешал. И на бок она повернулась с выражением легкой досады на лице.

– Я, кажется, задал вопрос?

– Мне хотелось все исправить, – ровным голосом сказала она.

– Что исправить?

– Ты не хотел видеть меня в тюрьме, не написал мне ни одного письма… Я думала, что между нами все закончено. У меня было право так думать…

– И поэтому завела любовника?

– При чем здесь это?

– Я спрашиваю, у тебя есть любовник?

– Я подумала, что так нельзя жить. Я купила эту квартиру, сделала в ней ремонт, надеялась, что ты оценишь… А ты хамил мне, ты меня ни во что не ставил. А вчера ты был с бабой…

– Я был с бабой?! Кто тебе такое сказал?

– От тебя духами пахло. У Оксаны такие же духи.

– У Оксаны?!

– Я все знаю…

– Ничего ты не знаешь!

– Можешь не оправдываться, мне все равно, – все тем же спокойным голосом произнесла Нина.

Все тем же убийственно-спокойным голосом.

– Я не оправдываюсь! – вышел из себя Глеб.

– Я тоже… Ты не мог бы оставить меня в покое? Я спать хочу.

Он с грохотом закрыл дверь и рванул в ванную. Умылся, побрился, оделся. И ушел. Нечего ему здесь делать. И правильно, что не писал ей. А ведь не писал, не звонил, на свидания не звал. Вычеркнул из своей жизни. Но у нее была своя жизнь, и в этой жизни кто-то появился. И этот кто-то займет его место…

Глеб шел куда глаза глядят. В тихом бешенстве шел. Сначала он даже не думал, куда идти. Потом пришло понимание, что идти в общем-то и некуда. Оксане он нужен только для того, чтобы потрахаться, и Катя ему не откажет. Но ведь они будут с ним только телом. А душой с неудачником они быть не хотят. Женя успешный человек, Костя – еще круче, а Глеб, как ни крути, лузер.

Домой идти, к матери, но и там он может оказаться лишним. Младший брат уже вовсю баб домой водит, Глеб мог ему помешать…

Для всех он неудачник. И для Нины тоже… А ведь он станет суперлузером, если потеряет ее…

Нина собиралась уходить. Она стояла в прихожей перед зеркалом и красила губы. Светлая кофточка на ней из нежной шерсти, черные брюки облегали ноги так, что казались лосинами, изящные сапоги на золоченой шпильке. Волосы распущены, лицо накрашено, запах французских духов… И все это великолепие должно достаться какому-то уроду? Глеб чуть не задохнулся от возмущения.

– Ты куда собралась?

– Да пойду, прогуляюсь, – даже не глянув на него, равнодушно бросила она.

– А обед?

– Ну ты же ушел…

– Я вернулся.