Джон Макдональд - Конец тьмы (Капкан на Волчью стаю)

– Конечно, помню.

– Но Нашвилл подействовал тебе на нервы.

– Разве?

– Может быть, ты жулик, студент? – Он назвал меня студентом в последний раз.

– Не понял.

– Может, ты просто играешь дурацкую роль, а внутри все еще наполнен всякой ерундой?

– Хватит болтать, ради Бога, – возмутился Шак.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, Сэнди, – соврал я, понимая, к чему он клонит, но не зная, смогу ли я сделать это. И сейчас этого не знаю.

– Давай возьмем эту беби и посмотрим, не обманываешь ли ты себя. Тебе достаточно сказать одно слово, Кирби, и мы прекратим, О'кей, Шак, можешь взять этого ребенка в койку.

Шак улыбнулся и стремглав бросился к девушке:

– Пошли, беби. Давай!

Хелен смотрела на него с детским отвращением. Он схватил ее за руки и сдернул с кресла. Девушка попыталась вырваться и начала плакать.

– Пошли, кукла. – Эрнандес положил тяжелую волосатую лапу на талию Хелен и почти с гротескной нежностью потащил к открытой двери спальни.

Блондинка все повторяла тоненьким голоском:

– Я хочу домой. Пожалуйста, я хочу домой.

Я сказал себе, что мне наплевать. Я сказал, что еще одно изнасилование в истории человечества вряд ли имеет какое-нибудь значение. Она находится в таком состоянии, что не поймет, что с ней произошло, и вряд ли что-нибудь вспомнит потом. Я сказал себе, что отбросил всю жалость, все чувства. Я смотрел на Кэти, серую и сморщившуюся, залившую кровью кафельный пол, и это стало концом всякого милосердия.

Они дошли до двери.

Нан рассмеялась, и меня затошнило от ее смеха.

– Ты выиграл, – сказал я Сэнди. – Ты выиграл, брат. Он насмешливо посмотрел на меня.

– Не сегодня, Шак. Отпусти ее, чудовище. Эта беби принадлежит Кирби. Но было уже поздно. Сэнди так долго испытывал терпение Шака, что оно наконец лопнуло.

Шак толкнул девушку в спальню и остановился в дверном проеме.

– Иди к черту! – прохрипел он. – Она моя. Сэнди вскочил и перешагнул через кофейный столик.

– Ты хочешь разозлить меня, Шак?

– Назад! Назад, или я убью тебя, приятель! Я встал и двинулся на цыпочках к Эрнандесу.

– Ты сделаешь, что я тебе сказал, – тихо велел Сэнди.

– Все, баста! – объявил Шак. – Больше этого не будет. Я подошел к стоящей на столе лампе. Ее подставка выглядела достаточно внушительной, чтобы применить ее в качестве оружия. Тут не выдержала Нан.

– Чертовы дураки! – Она бросилась Шаку на шею и прижалась к нему.

– Ты не получишь удовольствия от девчонки, которая не знает, как это делать, – прошептала она. – Будь молодцом, Шак.

Лицо Эрнандеса прояснилось. Нан оттащила его от двери, и они неуклюже направились через гостиную в другую спальню.

– Что здесь происходит? – возмутился Сэнди.

– Закрой глаза и заткни уши, – сладким голосом ответила Нан. За ними захлопнулась дверь.

Я вошел в спальню к Хелен. Она стояла у окна и смотрела на меня. По ее лицу текли слезы. Закрывая дверь изнутри, я посмотрел на Голдена. Тот развел руки. Я запер дверь. Нан спасла нашу компанию. Я не спрашивал себя, заслуживала ли она спасения. Может, Хелен больше заслуживала спасения.

Я приблизился к ней и улыбнулся, чтобы успокоить.

– Он ушел, дорогая. Он больше не будет приставать к тебе.

– Я его боюсь. Почему вы не отвезете меня домой?

– Это очень далеко, Хелен. Сейчас тебе нужно отдохнуть.

– Правда?

– Правда.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и попыталась улыбнуться.

– Хорошо.

– Тебе лучше поспать.

– У меня нет ночнушки.

– Ложись, не раздеваясь, дорогая.

– Вы останетесь здесь?

– Да, я останусь с тобой.

– Тогда о'кей. – Она забралась на кровать ближе к окну, вытянулась, широко зевнула и потерла глаза.

– Он так меня толкнул, что я чуть не упала, – тихо пожаловалась она.

– Больше это не повторится. Спи, милая.

Я сел на другую кровать в нескольких футах от девушки. Хелен повернулась ко мне лицом, положив голову на сложенные ладошки. Я знал, что при травмах головы многое говорят глаза. Ее левый зрачок был значительно больше правого. Интересно, что это значило? Насколько опасно?

Мои пятки чувствовали слабую вибрацию, сотрясающую коттедж. Из другой спальни были слышны приглушенные хлюпающие звуки.

Я смотрел на спящую Хелен. Курил, бросал окурки на блестящий, покрытый лаком пол, тушил их ногой. Я не хотел спать. Стимуляторы отняли у меня сон.

Несколько раз я подходил к Хелен, чтобы убедиться, что она дышит. Даже без губной помады и со взъерошенными волосами Хелен была красива.

Я думал о своей странной симпатии к спящей девушке. Я презирал тот мир, что она представляла, и в то же время ощущал незнакомую мне нежность.

Не хотелось думать о том, что с ней будет.

Я стоял без всякой цели у окна, глядя в щелочку между шторами на маленький кусочек голубого озера. Послышался скрип кровати. Хелен озадаченно смотрела на меня ясными глазами.

– Кто вы? – спросила она взрослым голосом. Я сел у нее в ногах. Она отодвинула ноги и с опаской посмотрела на меня.

– Вам лучше говорить тише, Хелен.

– Но кто вы? Где я? – Она робко коснулась пальцем места, где темнела запекшаяся кровь. Опухоль начала сходить. – Я попала в аварию?

– Что-то в этом роде. Вы где-то в Западной Пенсильвании, в Севен-Майл-Лэйке, если это вам что-нибудь говорит.

– Ничего не говорит. Я путешествую?

– Тише, пожалуйста.

– Почему?

– Позже объясню, а пока поверьте, что это важно. Она глядела поверх меня, нахмурившись.

– Подождите минуту! Они не хотели, чтобы я встречалась с Арнольдом. Я их не послушала. Он сошел с ума. Я не могла говорить с ним. Когда Арнольд тронул машину, я выпрыгнула... – Она коснулась ушиба. – Это случилось тогда?

– Да.

Она посмотрела на маленькие золотые часики.

– Четыре часа дня?

– Да. Вы ударились головой вчера ночью. Она гневно смотрела на меня.

– Господи, неужели из вас нужно вытаскивать каждое слово? Что, черт возьми, я делаю в Пенсильвании?

– Вас похитили, – ответил я. Мой ответ прозвучал смешно, как в мелодраме.

– Вы что, серьезно? – изумилась Хелен.

– Да.

– Вы требуете у отца деньги?

– Нет. Вас похитили случайно, Хелен. Никаких предварительных планов не существовало. Вас просто... похитили. Мы ехали, вы лежали без сознания на дороге. Мы взяли вас с собой.

– Вы были пьяны?

– Нет.

– Сколько вас?

– Четверо. Одна девушка.

– Как вас зовут?

– Это не относится к делу.

Она смотрела на меня, закусив губу. Видно было, что сознание в норме.

– Похищение – это ведь глупо. Вам не кажется, что вы совершили ошибку?

– Возможно.

– Если это было просто... шуткой, вы можете меня отпустить, так ведь? Если вам не нужны деньги. Я обещаю, что у вас не будет неприятностей. Я скажу, что сама попросила вас подвезти.

– Другие не захотят вас отпустить, Хелен.

– Но их здесь нет. Я убегу через окно. У вас слишком порядочная наружность и речь для такого глупого фарса.

– Вы мне льстите, Хелен.

– Но если вам не нужны деньги, какой толк возить с собой девушку, да еще без сознания?

– Вы были в сознании. Вы вели себя как послушный девятилетний ребенок.

– Не может быть!

– Разве можно такое выдумать?

Она нервно пошевелилась и слегка покраснела.

– Вы со мной что-нибудь сделали, когда я была в таком состоянии?

– Нет, но это едва не случилось.

– Почему вы не отпустите меня? Я посмотрел ей прямо в глаза.

– Им это не понравится, да и мне ваша идея не по душе. Мы убили Арнольда Крауна.

Хелен закрыла лицо руками.

– Зачем вы это сделали?

– Трудный вопрос.

– Три мужчины и девушка. Вы те...

– Да, с недавних пор мы очень популярны. Я думал, что она сломается, когда ситуация прояснится. К моему удивлению, она заставила себя улыбнуться.

– Значит, я влипла. Вам ведь нечего терять.

– Все так считают.

– Поэтому вам было все равно – подобрать меня или оставить на дороге, убить Арнольда или нет?

– Все равно.

– Так вот что... Вам нужна такая свобода?

– Я не нуждаюсь в лекциях, мисс Вистер.

Она нахмурилась.

– Они знают, что я исчезла?

– От восьмидесяти до ста миллионов человек знают об этом.

– И они знают... кто меня похитил?

– Да.

– Какое горе для моих родителей и для Дала. Ладно. Я хочу выбраться отсюда. Есть шанс?

– Мы являемся символами агрессии и враждебности, мисс.

– Как бы вы поступили, если б были один? Тогда бы это не произошло, да?

– Вы судите о книге по обложке.

– Я спрашиваю вас. Вы хотите помочь мне? Если нет, мне придется использовать любой шанс. Я в таком же положении, как вы, – мне нечего терять.

Ни слез, ни мольбы, ни истерик. Это была женщина в том же смысле слова, в котором испанцы называют мужчину muy hombre[15]. Таких женщин немного. Интересно, знает ли тот архитектор, что за чудо почти досталось ему?