Лев Корнешов - Проводы на тот свет

— Мне необходимо с вами встретиться. Срочно. — Судя по тону, неожиданная собеседница не привыкла к отказам.

— Кто вы? Извините, мадам или мадемуазель, не знаю, в каком вы женском статусе, — съязвил Костров, — но вы забыли представиться.

— Ольга Ставрова, прошу любить и жаловать. Но мое имя и фамилия вам ничего не скажут.

— Как вы узнали мой номер телефона? В телефонном справочнике его нет…

— Мне его дал Андрей Иванович Юрьев. Это он рекомендовал мне встретиться с вами.

— Это ещё кто такой? — удивился Алексей.

— Юрась.

— Извините, как-то у меня не ассоциировался Андрей Иванович Юрьев, — Алексей проговорил это не без иронии, — с Юрасем. Что же, авторитетные у вас знакомые…

Андрей Юрьев по кличке Юрась был одним из известных московских авторитетов.

— А разве он не ваш знакомый?

— И мой тоже, — согласился Алексей. — Но у меня нет настроения встречаться с дамами.

— Я очень прошу вас, — умоляюще сказала Ольга. — У меня очень важное дело.

— Личное?

— Это как на него посмотреть.

— Звучит непонятно, но таинственно, — протянул Алексей. Он вдруг сказал:

— Я сижу наедине с бутылкой коньяка, но выпить не могу, так как принципиально не пью в одиночку. А очень желательно…

— Ой, я с удовольствием выручу вас! — бодро заявила девушка.

— Что, приедете и будете пить со мной? — недоверчиво переспросил Алексей.

— Конечно! Только пообещайте, что внимательно выслушаете меня.

— Хорошо, — согласился наконец Алексей. — записывайте…

— Это недалеко, — обрадовалась Ольга Ставрова. — Скоро буду…

Костров положил трубку и с тоской посмотрел на коньяк: выпить очень хотелось, но он однажды дал себе слово и не желал его нарушать. До сих пор ему удавалось преодолеть соблазны.

Ждать пришлось почти час. Наконец сработал домофон, Алексей нажал кнопку и проговорил: «Открываю. Входите. Напоминаю: пятый этаж, квартира сорок пять».

Ольга появилась с вместительной пластиковой сумкой и тут же сунула её Алексею:

— Возьмите, освободите девушку от неподъемного груза.

Объяснила:

— Я по пути заскочила в ночной супермаркет, похватала с полок, что увидела. Потому и задержалась, извините.

Она, казалось, сошла с глянцевой обложки журнала «Elle»: невысокая, блондинка с идеальной фигуркой, карими глазами, красиво очерченными чувственными губами и матовой нежной кожей лица, лишь слегка тронутой макияжем.

Ольга сняла курточку из тонкой, даже на вид бархатистой, мягкой кожи и небрежно бросила на руки Алексею — ему пришлось подхватывать эту одежку от Диора на лету. Она встала перед Алексеем, показывая себя всю. Одета была так, что подтверждала мысли Алексея об обложках «Elle», «Лизы», «Бьюти» и прочих дамских журналов. На ней было то, что модницы называют французским словечком «бюстье» — короткая кофточка-корсаж на пуговичках, обрисовывающая упругие, кругленькие грудки, «бриджи» — узкие брючки до колен, сапожки из тонкой кожи явно родом из Италии.

Пристальный взгляд Алексея не смутил её, она даже слегка повернулась влево-вправо, чтобы лучше смотреться.

— Ну и как? — поинтересовалась небрежным тоном.

— Штучка! — вполне искренне ответил Алексей.

— То есть?

— Красивая, элегантная, неотразимая, — объяснил Костров.

— Умеете вы, журналисты, морочить головенки честным девушкам! Показывайте, где у вас кухня и тащите туда сумку. Вы ведь, кажется, хотели выпить?

— Душа просит, — сказал Алексей. — Но пить в одиночку — это значит спиваться. А я не хочу…

Ольга вывалила на кухонный стол содержимое пакета, быстро разобралась, где у Алексея стоят тарелки, лежат вилки и ножи, и занялась приготовлением закусок.

— Открывайте банки, Алексей Георгиевич. Ужинать будем в комнате?

— В кухне такую элегантную девушку как-то неудобно принимать…

— Благодарю вас…

Она старалась казаться оживленной и жизнерадостной. Но не надо было быть тонким знатоком прекрасной половины рода человеческого, чтобы заметить — это не очень у неё получается. А Алексей считал, что уж женщин-то он знает. После «мирного» ухода Татьяны он видел перед собою два пути выхода из душевного кризиса. Первый, который традиционно избирали многие лучшие русские люди — запить, залиться по самое горлышко. Алексей выбрал второй, тоже достаточно традиционный, но уже не только для русских, а вообще для мужиков — походить «по бабам». Коллеги-журналисты смеялись: совсем остервенел наш Алешка. А журналистки… Алексей неожиданно стал холостяком, и не у одной редакционной барышни появилась идейка «приватизировать» бесхозного мужичка — симпатичного, рослого, статного, бывшего офицера и удачливого спецкора. Каждая при этом играла свою игру, свою роль, но ни одна не отказалась от приглашения побывать в его квартирке, посмотреть, «как живет».

Ольга пока играла роль раскованной, сексапильной юной девушки, заранее готовой к неожиданностям. Оставалось выяснить, зачем ей это.

— Хотите меня очаровать? — не без ехидства поинтересовался Алексей.

— Очень хочу, — не стала разубеждать его Ольга. И распорядилась: — Я в темпе все готовлю, а вы носите на стол. Хотите выпить — пошевеливайтесь!

Она вела себя так, словно была знакома с Алексеем сто лет, и теперь забежала в гости, на огонек, очень современная девочка…

В сумке у неё оказалась пузатая темная бутылка джина и тоник. Объяснила:

— У меня вкусы стабильные. Отправляюсь в гости всегда со своей бутылкой — вдруг там не окажется джина.

— Все мы немножко с приветом, — прокомментировал Алексей.

Через десять-пятнадцать минут они уже сидели за столом. Алексей налил ей джин, добавил тоник, опустил дольку лимона.

— Льда, конечно, нет, — отметила Ольга.

— Есть. Сейчас принесу из морозильника.

Себе Алексей, не скупясь, плеснул коньяк.

Наконец, все приготовления были завершены, и Ольга подняла бокал.

— Уговор такой… Выпьем по одной, поскольку вас истомила жажда, потом поговорим о деле, а уж после этого каждый выпьет, сколько пожелает. Идет?

Алексей согласился. Ольга отпила несколько глотков, поставила фужер на стол, потом снова взяла его и допила до донышка. Алексей выпил свой коньяк. Маленькими глоточками, демонстрируя хорошее воспитание. Поставил рюмку на стол и спроси:

— Собственно говоря, почему вы пришли ко мне, неизвестному вам Виолетта Петровна взяла человеку?

— О, я многое о вас знаю! Бывший офицер каких-то элитных частей, юридическое образование, следователь по особо важным делам прокуратуры… Журналист не из последних и не из тех, кто ради гонораров напишет что угодно и про кого угодно…

— Откуда у вас такие сведения? — удивился Алексей.

— Частично — от Юрася, частично — от моей подруги из «Комсомольской правды». Она же сообщила, что год назад от вас, простите, сбежала законная супруга и с тех пор вы срываете цветы удовольствия по чужим клумбам, снимаете девочек без обязательств перед ними.

— Ничего себе типчик вырисовывается! И самое странное — это правда. Я сперва с тоски-одиночества ходил за девочками на Тверскую, а потом решил — зачем платить, если можно за «спасибо»?

Осведомленность Ольги не то, чтобы расстроила, но несколько испортила настроение. Надо же, живешь и не знаешь, что к тебе внимательно присматриваются, оценивают. Он сказал:

— Хватит обо мне, приступайте к делу, Ольга, как вас там по батюшке.

— Ольга Тихоновна, если это вас волнует. Именно о моем отце и пойдет речь. Вам фамилии Благасов, Ставров, Брагин ничего не говорят?

— Дайте подумать… Ага, вспомнил, мы в своем еженедельнике публиковали информацию о разаборке в ресторане «Вечность». Ставров и Брагин убиты, Благасов легко ранен… Я запомнил заметку, потому что выпал странный расклад: В Ставрова всадили двенадцать пуль, в Брагина — восемь, а в Благасова — одну и ту в мякоть плеча…

— Я Ольга Ставрова. Двенадцать пуль — это в моего отца…

— Сочувствую, — после паузы сказал Алексей. — Примите мои соболезнования. Но почему вы не в трауре?

— Прошел уже месяц со времени этой, как вы говорите, разборки. Нельзя бесконечно выставлять напоказ свое горе, — сказала Ольга. Оживление сошло с её личика и она вдруг стала тихой, печальной.

— Помянем вашего отца? — предложил Алексей.

— Нет. Мы договорились — после первой — о деле. Помянем чуть позже.

— Что вы от меня хотите?

— Чтобы вы нашли убийц.

Печальной девушки больше не было — против Алексея сидела девица, в глазах которой читались решительность и твердость.

— Легко сказать… Вам мой телефон дал Юрась… А что он? У него больше возможностей. Его братва может половину города перерыть-перевернуть.