Александра Маринина - За всё надо платить

Марк Наумович именно так все и понял. Он внимательно прочел перевод и одобрительно кивнул.

— Что ж, могу вас поздравить, вы весьма лихо разобрались в предмете, который является для вас новым. Давайте договоримся так. Вы оставите мне ваш перевод, я дома посмотрю его более тщательно, подредактирую — там есть ряд неточностей и даже небольшие ошибки. Но в целом — хорошо, очень хорошо. Приходите ко мне…

Он задумался, достал расписание, потом полистал перекидной календарь, стоящий перед ним на столе.

— В четверг. Да, в четверг, в четыре часа у меня начнется экзамен, я посажу первую группу готовиться, и мы с вами поговорим.

Ольга на крыльях вылетела из помещения кафедры. Он клюнул! Она ни минуты не сомневалась, что Берман оставил перевод у себя не для того, чтобы его редактировать, вернее, не только для этого. Он снимет копию и оставит ее у себя, а Ольге ничего не скажет. Наверняка в ближайшее время в каком-нибудь медицинском журнале появится его статья с анализом существующих подходов к психиатрии катастроф. А может быть, какой-то из этих подходов будет выдан за его собственный. Но это пускай. Главное, чтобы он во всеуслышание заявил на кафедре, что среди студентов, посещающих научный кружок, появился наконец человек, не похожий на других, человек по-настоящему заинтересованный, думающий, энергичный, предприимчивый. А что касается статьи, то Ольга заблаговременно проштудировала специальные издания за последние пять лет и убедилась, что все свои статьи Марк Наумович Берман пишет в соавторстве. И соавтор у него все эти годы был постоянный — Александр Иннокентьевич Бороданков. Теперь оставалось только набраться терпения и ждать.

Такой маневр Бороданкову разгадать не удалось, и он попался. Через неделю он сам подошел к Ольге, когда та собиралась уходить после очередного заседания студенческого научного кружка.

— Я слышал, у вас есть возможности доставать материалы, которые простым смертным недоступны? — иронично спросил он, старательно пряча свой интерес. — Поделитесь секретом, как вы это делаете?

Ольга подняла на Бороданкова ясные серые глаза и постаралась сделать свою улыбку как можно более грустной.

— С трудом, — ответила она. — Это бывает очень противно, но зато эффективно. К сожалению, я пока еще в том возрасте, когда мужчины видят молодое тело и не замечают мозгов.

Все было сказано предельно ясно. И Александр Иннокентьевич намек понял.

— Жаль, — огорченно развел он руками. — Я хотел было попросить вас раздобыть для меня один материальчик, но раз это требует таких жертв, то… Не смею вас обременять.

— Дело не в жертвах, а в вознаграждении за них. Если понимаешь, что после всей этой грязи тебе в руки попадает нечто действительно ценное, то дело стоит того.

Доцент Бороданков был, несомненно, очень умным человеком, иначе разве стал бы он постоянным соавтором самого Бермана! И реакция у него была острой и точной.

— Если бы вы смогли достать то, что мне нужно, мы с вами вместе могли бы написать блестящую работу. В принципе она у меня почти готова, но какая-то, знаете ли, блеклая она, сероватая. А вот использование зарубежных разработок сильно украсило бы текст, и вся работа заиграла бы. Не знаю, понимаете ли вы меня…

— Понимаю, — кивнула Ольга. — Торт вы уже испекли, теперь его нужно украсить розочками из крема. Вы действительно возьмете меня в соавторы, если я принесу вам материал? Подумайте, Александр Иннокентьевич, доцент — и студентка. Насколько я знаю, это не принято.

Конечно, Бороданков прекрасно знал, что это не принято, и не собирался ради нее идти против установленных порядков. Он котел ее обмануть, это было очевидно.

— Может быть, вы могли бы предложить мне другую компенсацию за то унижение, через которое мне придется пройти? — спросила она.

— Деньги? — неуверенно предположил доцент.

— Только не деньги, — быстро ответила Ольга. — Это еще более унизительно.

— Тогда, быть может… — Он замялся. — Хотите, я устрою для вас настоящий праздник? С цветами, шампанским и развлечениями. Я вам обещаю два дня, которые вы проживете так, как вам мечтается. Затраты значения не имеют, но удовольствие вы получите, это я вам гарантирую.

— Хочу, — улыбнулась она. — Праздники — это единственное, что еще осталось ценного в нашей поганой жизни.

Через месяц Ольга принесла доценту Бороданкову ксерокопию сборника статей, изданного в Австралии. Чтобы его раздобыть, ей пришлось целую неделю ублажать в постели мерзкого толстого потного журналиста, поить его коньяком и изображать затейливую кулинарку. Разумеется, за свой счет. Для этого она продала несколько книг, изданных еще в прошлом веке и оставшихся от прабабки. Обещанный Бороданковым праздник начался в ресторане и закончился, как она и планировала, в его постели. Но залезть в постель к доценту было делом нехитрым, и Ольга понимала, что это отнюдь не главное. Главным было создание впечатления, что не он ей нужен, а она — ему. Ольга держалась в рамках, вне занятий любовью называла Александра Иннокентьевича по имени-отчеству и всячески демонстрировала ему легкое отчуждение. Праздник кончился, и они снова стали встречаться только на кафедре или в коридорах института. Бороданков никаких попыток к дальнейшему сближению не делал, но Ольгу это не обескуражило. Согласно ее плану, так и должно было быть.

«Миновали летние каникулы, осенью она пошла на третий курс и исправно продолжала посещать научный кружок при кафедре психиатрии. В начале октября она напустила на себя вселенскую скорбь, перестала улыбаться, периодически подносила к глазам платочек, промакивая несуществующие слезы. Разумеется, от взгляда доцента Бороданкова это не укрылось.

— Что с вами, Оля? — как-то раз спросил он. — У вас что-нибудь случилось? Вы прямо на себя не похожи.

— Ничего у меня не случилось, — ответила она хмуро, пряча глаза. — Просто противно все. Тоска такая… Хоть вешайся.

— На личном фронте беда? — вежливо поинтересовался доцент.

— На личном фронте? — Она подняла глаза и изобразила изумление. — Нет, на личном фронте у меня бед не бывает. Там у меня все в порядке. Просто… Не знаю, как сказать. Надоело мне все. Серость, скука, однообразие, и никакого просвета.

— А хотите, снова устроим праздник? — внезапно предложил Бороданков.

Впрочем, это ему так казалось, что он сам предложил, да еще и внезапно. Ольга аккуратно подвела его к этому предложению, нацепив на крючок яркую приманку благотворительности.

— Вам снова нужны материалы? — грустно спросила она.

— Нет-нет, Оля, мне ничего не нужно. Но помните, вы говорили, что праздники — единственное, что еще осталось ценного в нашей жизни. Знаете, я сейчас понял, что вы абсолютно правы. Жизнь у нас серая, скучная, однообразная, и нам обязательно нужно устраивать маленькие праздники, чтобы не сойти с ума. Так как, вы согласны?

— Согласна, — равнодушно бросила она. — Давайте попробуем.

Второй праздник получился даже лучше первого. Ольга сказала, что в ресторан она не хочет, лучше сама приготовит что-нибудь изысканное. Они сели в машину Бороданкова, поехали на Центральный рынок и там изображали супругов-миллионеров, покупающих все самое дорогое, не спрашивая цену, не торгуясь и не жалея денег. Набив сумки продуктами, они двинулись к выходу, и тут Александр Иннокентьевич сделал еще один жест — купил охапку темно-бордовых роз на длинных толстых стеблях.

У него дома Ольга разделась, сняла свой элегантный костюм и попросила дать ей какую-нибудь старую рубашку. В этой рубашке, которая стала еще короче после того, как поверх нее был повязан фартук, Ольга и щеголяла на кухне, сверкая крепкими гладкими коленками и иногда мелькающим кружевом трусиков. Александр Иннокентьевич с удовольствием наблюдал за ней, они много шутили, хохотали, хором подпевали доносящимся из включенного телевизора популярным песенкам, иногда даже принимаясь танцевать с ножами и пучками зелени в руках. Воодушевленный легкостью и эмоциональным подъемом, Бороданков дважды за то время, пока готовился праздничный стол, „прикладывался“ к Ольгиному упругому телу прямо здесь же, на кухне, среди нарезанных овощей и под аккомпанемент шипящего на сковороде мяса. Ему ужасно нравилось, что девушка моментально реагировала на его ласки, забывала о готовке и отдавалась ему страстно и изобретательно, а потом так же мгновенно переключалась на приготовление блюд, по-прежнему называя его Александром Иннокентьевичем и ничем не выдавая своего отношения к только что случившемуся. Она только ласково говорила:

— Это было потрясающе!

И тут же спрашивала:

— Вы как к острому относитесь? Противопоказаний нет?

Праздновать они начали в пятницу вечером, и к вечеру воскресенья Бороданков чувствовал себя так, будто съездил на Канарские острова. Институт и кафедра казались далекими и ненужными, проблемы исчезали сами собой, ему было легко и весело. Он действительно успел за два с половиной дня полностью отключиться и отдохнуть.