Сергей Зверев - Домой по рекам крови

Но посетители раз от раза заметно теряли к нему интерес, правда, показали напоследок несколько фотографий разных женщин: симпатичных и не очень, в возрасте и совсем девчонок, среди них попалась даже одна мулатка. Искали явно «официантку», но та по базам ведомства то ли не проходила, то ли владела искусством менять внешность до неузнаваемости. Денис все фото честно просмотрел, ни одного знакомого лица не увидел, но на одном снимке задержался, взял и с минуту рассматривал особо вдумчиво.

— Эта, — сказал Денис, отложив фото.

Сотрудник, молодой зеленоглазый парень с равнодушным и холодным взглядом, мигом сделал стойку.

— Уверен? — спросил он, и Денис кивнул. Неделя, проведенная в больнице, даром не прошла: голова болела уже меньше, и даже не кружилась.

— Эта, — подтвердил он, — нравится. Сколько за час берет?

Сотрудник лицом не дрогнул, вроде как равнодушно глянул на Дениса и процедил через губу:

— Смешно, я оценил. Ты соображаешь вообще, с кем дело имеешь, и что я тебя враз на курорт отправлю, где ты три года отдыхал? Этого хочешь?

— Валяй, — сказал Денис и развалился на диване, — отправляй. Если есть что конкретное — предъявляй, а нет — проваливай. У меня постельный режим, я с тобой говорить не обязан. Вызывай повесткой, выпишусь — заеду.

Сотрудник собрал фото и удалился. И с того дня как отрезало, больше никто не приходил. Дни потянулись мутной чередой: обход, процедуры, сон с перерывом на кормежку, снова сон. Но даром они не прошли, голова уже неплохо соображала, от тошноты не осталось следа, и правое ребро при нагрузке ныло, а не отзывалось острой болью. Отравляло жизнь только одно: до срока оплаты операции оставалось меньше недели. Матери он позвонил первым делом, едва пришел в себя и выпросил телефон у соседа по палате, убедился, что там все в порядке — ее лечат, как договаривались, и все идет к тому, что дня через три начнется подготовка к операции. На душе малость полегчало — по тону и самому разговору Денис понял, что мать не в курсе его похождений, что ничего подозрительного и опасного рядом с ней не происходит и вообще она не понимает, куда ее сын запропастился. Денис честно сказал, что машина сдохла и восстановлению не подлежит, а сам он заболел. Нет, ничего страшного, банальный грипп или что-то вроде этого, и даже покашлял и чихнул пару раз в трубку. Но приехать пока не может, чтобы, не дай бог, не привести с собой заразу. Проговорил все это на глазах у серьезного мужика, что следил за ним с вниманием и даже одобрением, вернул телефон хозяину и решил пока об этом не думать. То есть вообще ни о чем, от мыслей о ближайшем будущем наступало нечто вроде паралича, и через пару дней Денис смирился с мыслью, что квартиру все-таки придется продать, причем срочно, а значит, получит он за нее копейки. От чего ушел, к тому и вернулся, получается. От этого открытия стало смешно и тошно. Денис сначала заснул, а потом решил немного прогуляться, а заодно и соседу помочь: он только-только стал подниматься с кровати и не упускал возможности выползти в коридор, неловко переставляя костыли. Человек он был одинокий, родственники его не навещали, наведывались друзья, но нечасто, и мужик был рад любой помощи.

Денис помог ему подняться с кровати, и оба неспешно побрели рядом, как два раненых пса — один хромой, другой согнутый на правый бок. Да еще и поворачиваться приходилось, как волку, всем корпусом, голова пока кружилась, и Денис воздерживался от резких движений. Прошли через весь коридор от входных дверей мимо поста под строгими взглядами медсестер, мимо ординаторской и побрели дальше, к здоровенному чахлому фикусу, что стоял в торце коридора, то есть обычным маршрутом. Добрались, сели на лавку, мужик с тоской глянул на курившую у окна медсестру, вздохнул и сказал:

— Спасибо, я бы сам не дополз. Лежать надоело, а ходить пока сил нет. Спасибо.

— Не за что. — Денис смотрел в окно. Снова летит снег, но уже липкий, медленный, он тяжело падает на землю и моментально превращается в слякоть. Оттепель на дворе, середина февраля, весна скоро. На даче можно будет картошку посадить, еще чего-нибудь съедобное, чтобы на всю следующую зиму хватило. И на дрова заодно. Думал о чем угодно, упорно гнал от себя одну навязчивую мысль — как там Настя. Доехала ли она до дома, не случилось ли чего и что с ней сейчас? Отогнал, вернувшись мысленно к картошке, а перед глазами сама собой появилась картинка: ночь, огни машин, метель и габаритки «Гелендвагена», что уезжает прочь.

— Слышишь, нет? — Денис отвлекся, посмотрел на соседа по палате. Тот глядел на Дениса снизу вверх и вроде как спросил что-то. — Работаешь где, говорю? — повторил тот.

— Нигде, — сказал Денис, — временно безработный, нахожусь в активном поиске. Я вернулся недавно, три года дома не был.

Сосед понял все с полоборота, понимающе кивнул и ухватился за свои костыли. Денис помог ему встать на ноги, и они неспешно тронулись в обратный путь.

— Бывает, — сказал мужик, — не заморачивайся. Было — и прошло, чего вспоминать. Считай, что ты себе карму почистил.

«Знать бы еще, за что именно. Или считать это авансом?» — думал Денис, а сосед тем временем продолжал:

— Если хочешь, могу подсказать место. И денег заработаешь, и от этих своих… — он затейливо выругался, — уедешь. Только сразу говорю: это Север, месторождение, работа тяжелая, народец разный, но платят хорошо, без обмана, и отпуск по полгода. Я и сам недавно оттуда, а вот попал с ногой, теперь, наверное, увольняться придется.

Предложение, вернее, намек на таковое звучал заманчиво, и даже более чем. Уехать — то, что надо, в самый раз, да и деньги не помешают. Уехать и подольше не возвращаться, год, два, три, а можно и больше. И уехал бы хоть завтра, но мать не бросишь, да еще и перед операцией…

— Ты подумай, — по-своему истолковал молчание Дениса сосед, — но недолго, а то желающие найдутся.

«Подумаю. Хотя чего тут думать…» — думать было действительно некогда. Денис остановился, пропустил мужика вперед, а сам смотрел в конец коридора. Показалось или нет? Прошел немного вперед, остановился напротив двери в ординаторскую, убедился — не показалось. По коридору топал Васька, заглядывал в открытые двери палат и остановился, издалека завидев Дениса. Они смотрели друг на друга. Васька неуверенно шагнул вперед, остановился, снова шагнул и снова затормозил. Денис не двигался, смотрел на ювелира и пытался угадать, какого черта ему здесь надо. Сосед тем временем отковылял на приличное расстояние, обернулся, глянул на Дениса, на Ваську. Костыли у мужика разъехались, Денис подошел к нему, но тот уже управился сам.

— К тебе? — спросил он, покосившись на ювелира. Тот по-прежнему торчал столбом посреди коридора и не сводил с Дениса глаз.

— Ага, дружок, бывший, — пояснил тот, взял мужика под локоть, чтобы довести до палаты, но тот сказал:

— Иди, пообщайся, я сам справлюсь. Ты ему только прямо здесь морду не бей, больница все-таки.

«Уже сделано», — Денис ухмыльнулся, мужик подмигнул ему, и они разошлись: тот похромал в палату, а Денис направился к Ваське.

Друг детства выглядел паршиво: бледный, щеки запали, щетина недельная, если не больше, да синева на роже, уже переходящая в желтизну, Васю не украшала. Как и шрам над бровью, тонкий, багровый, отчего-то Денису казалось, что он шевелится сам по себе, но нет, это был обман зрения. Просто Васька сначала свел брови, а потом поднял их, изображая радость при виде друга.

— Здорóво, — резко сказал Денис, не дав Ваське сказать слова. — Чего надо? Скоро обед, а потом тихий час, здесь режим, между прочим. Посещение с пяти до семи.

Сделал вид, что хочет пройти мимо Васьки в палату, но тот шустро подрезал его, вырос на пути.

— Поговорить надо, — попросил он, именно попросил, и даже — о, чудо! — улыбнулся, в точности, как лет двадцать назад. Вернулась на миг позабытая было тошнота, накатило что-то вроде брезгливости. Денис обошел Ваську стороной, бросил на ходу:

— Пошли, там поговорим.

И направился к выходу из отделения, на площадку, пустую и холодную, с двумя лифтами и каталкой, что мерзла у подоконника. Подошел, сел на нее, посмотрел на Ваську. Тот стоял напротив, смотрел то в окно, то себе под ноги, и теребил в руках шапку. Сидеть было холодно и неудобно, грохотали двери лифтов, сновали пациенты и персонал, посматривали в сторону окна. Площадка для разговора подходила мало, каждый был здесь как на ладони, но на лестнице кучковались курильщики, ржали там, как кони, и расходиться не собирались.

— Чего тебе? — повторил Денис. — Говори быстрее.

Васька подошел ближе, отступил на шаг, запихнул шапку в карман, вытащил, разгладил.

— Тут такое дело, — начал он, поглядывая на Дениса, точно стараясь уловить его настроение, — в общем, я…

И заткнулся на полуслове, пялился вовсе уж глупо и бессмысленно, не в силах выдавить из себя ни слова. Понятное дело, что притащился он не просто так, и даже не из вежливости, дабы здоровьем старого друга поинтересоваться. Было тут нечто иное, но Денис уже потерял терпение. Он спрыгнул с каталки, шагнул к двери, но Васька снова оказался проворнее. Да сейчас ему это было нетрудно, реакция у Дениса еще малость запаздывала, однако предупреждение соседа насчет морды могло и реализоваться. Подумаешь — больница, зато первую помощь сразу окажут, не отходя от кассы, благо профиль отделения случаю более чем подходящий.