Владимир Колычев - Братство волчьей стаи

— Уверен.

— Если упустишь, лучше застрелись. Всех это касается!

Только страх перед смертью заставляет людей работать с полной отдачей. А в этот раз Чащин никого не пощадит, так что пусть Джим шерстью внутрь вывернется, но Пахомова сделает.

— С богом! — тихо сказал Джим.

Чащин поморщился. Он сейчас больше рассчитывал на другую помощь.

Машина замаскирована, Татьяна в безопасности, продукты у них есть, но воды купить не догадались. Полуторалитровая бутылка газировки не в счет. Впрочем, это не беда. Олег улавливал свежесть холодной, не замутненной болотным запахом воды — где-то на востоке бьет из земли родник.

Чутье его не подвело. Он вышел на родник, набрал в пустую бутылку воды. Он закручивал пробку, когда вода в бутылке вдруг покраснела. Олег на миг зажмурил глаза, и вода обрела прежнюю чистоту. Но тут же полетела на землю.

Нужно было уходить прочь от машины, но не мог он оставить Татьяну в беде. Он бежал к «Мазде» со всех ног, не забывал при этом об осторожности. Движения быстрые, легкие, бесшумные, оружие наготове, маскировочная накидка, если вдруг что, поможет ему слиться с местностью.

До машины оставалось совсем чуть-чуть, когда он заметил на пути незнакомый куст. Не было ничего такого, когда он уходил. Он тщательно исследовал местность вокруг машины — не было куста. Значит, это и есть источник опасности…

Пахомов бросился в сторону, но это его не спасло. «Куст» выстрелил, пуля ударила под правую ключицу. Острая парализующая боль скрутила сознание, но тело осталось в движении.

Если бы Олег успел остановиться, вторая пуля добила бы его. Но он продолжал движение, и пуля прострелила пустоту под лохматостью маскировочной накидки. И все-таки Пахомов упал, но с кувырком через плечо и только для того, чтобы подняться. Он действовал на рефлексах, которые не приняли в расчет его ранение. Но тело не обманешь. От сильной болевой встряски он едва не лишился чувств. И все-таки поднялся, сохранив силу инерции, которая толкала его прочь от машины.

Он под обстрелом, в большой опасности. Сначала нужно выйти из-под огня и только потом думать о Татьяне.

Пахомов уже не жилец. Джим подстрелил его, как куропатку. Он еще машет крыльями, даже пытается улететь, но за ним идут, и он никуда не денется. И Чащин рвался преследовать его, но в руках у него Татьяна. Узколобый Демид вытащил ее из машины, заставил замолчать, но сейчас, когда Пахомова гонят, как раненого шакала, с ней можно поговорить.

— Зачем ты уехала? — свирепо спросил Чащин, едва сдерживаясь от желания вцепиться ей в горло.

— Я могу тебя любить, — стараясь сохранять спокойствие, сказала она. — Но я не могу с тобой жить.

— Можешь меня любить?

— И люблю… — не сводя с него глаз, плывущим от волнения голосом сказала Татьяна. — По-своему люблю… Люблю и презираю. Ты не просто убийца, Чащин, ты чудовище…

— И жить ты со мной не можешь?

— И не могу. И не хочу.

— И не надо! — От ярости он заскрежетал зубами.

И двумя руками схватил Татьяну за горло. Демид держал ее, а он душил. Она хрипела, пыталась оттолкнуть его, ударить ногой, но куда там.

Демид смотрел на Чащина, пытаясь казаться безразличным к происходящему. Но не выдержал, вытянулся в лице, его взгляд выразил испуг или даже суеверный страх. Неужели он тоже увидел в нем чудовище, страшного, беспощадного ко всему живому оборотня? Беспощадного даже к своим подопечным…

Но плевать на Демида! Если он такой слабонервный, то его можно поднять на нож. Или тупо пристрелить… А Татьяна должна умереть. Она должна сдохнуть!..

Татьяна закатила глаза, затихла — это жизнь выходила из нее. Но Демид вдруг отпустил ее, отошел в сторону. Умирающее тело лишилось опоры, упало, выскользнув из рук. Чащин потянулся за ней, но чуть не упал.

— Ты нарочно? — Он зло смотрел на Демида, но сознание уже выходило из сумерек.

— Да нет, просто не удержал… — Демид говорил без вызова, но смотрел прямо в глаза.

А его за горло не схватишь. И ножом взять будет трудно. А схватишься за пистолет, сам получишь пулю… Чащин отрезвел.

Татьяна закашлялась, приподнялась, одной рукой упираясь в землю. Другой она держалась за горло. На Чащина она смотрела со страхом и ненавистью. А он уже не знал, убивать ее или нет. Но и щадить ее нельзя…

Он раздумывал над тем, что с ней делать, когда где-то вдалеке прозвучал выстрел, затем второй. Чуть погодя выстрелили снова… Неужели Пахомову хватает сил отстреливаться?

В любом случае Пахомов обречен. Но почему его должен добить Джим или Карпуха? Чащин сам должен его убить. Он за этим и отправился в тайгу. Тем более с Татьяной он уже разобрался.

— Свяжи ее. И за мной! — распорядился Чащин.

Демид кивнул, взял Татьяну за плечи, мощным порывистым движением повернул на живот, пошарил по своим карманам и стал снимать брючный пояс.

А Чащин двинулся на звук. И очень скоро вышел на труп… Джима. А чуть в стороне с пулей в голове лежал и Карпуха. А где же Пахомов?

Она действительно влюбилась в своего врага. Ей нравилось быть с ним. Стыдно, конечно, но и посыпать голову пеплом Татьяна не станет. Тем более что с Чащиным она так и не переспала. Он-то думал по-другому, но если что, разубеждать она его не станет. Потому что практически смирилась с той мыслью, что рано или поздно Чащин затащит ее в постель. Она пыталась хитрить, но эта игра завела бы ее в тупик. Если бы не появился Пахомов. Он спас ее от Чащина, но не от самой себя…

Она готова была изменить Пахомову, но у нее была цель. И она, в общем-то, добилась своего. Чащин ей все рассказал, она знает, как и почему он убивал. Чащин действительно чудовище. И сейчас он лишний раз это доказал. И еще раз докажет. Сейчас расправится с Олегом, вернется и закончит начатое. И все, что она от него узнала, сгниет вместе с ней в этой дремучей глуши…

Дюжий парень с узким лбом и массивными надбровьями стягивал ей руки за спиной.

— Ну, связал меня, а дальше что? — спросила Татьяна.

— Здесь пока полежишь, — сказал он, ощупывая узел. — Далеко не уползай.

— Я подполковник полиции, — сказала она.

— Да вижу я твои погоны… — усмехнулся он. — Их далеко видно.

— Ты совершил преступление против представителя власти.

— И что?

— У тебя есть возможность все исправить.

— Извини, мне уже пора, — поднимаясь с корточек, сказал узколобый.

— Куда пора? Ты что, ничего не понимаешь? Чащин — псих! И он окончательно сошел с ума.

— Пойду, выражу ему сочувствие. — Парень шагнул в направлении, куда скрылся Чащин.

— Тебе смешно?.. Ты видел его глаза?

— Глаза? — Узколобый остановился, в напряженном раздумье взглянув на Татьяну.

— Он псих! Он маньяк! Он убивает из удовольствия!..

— Может быть! — Парень продолжил путь.

— И тебя убьет!.. Если Пахомова упустите, убьет. А вы его упустите!..

Татьяна заметила, как парень опустил плечи. Но не увидела, как он остановился.

Болото засасывало медленно, но неотвратимо. Олег шарил руками вокруг, но не находил опоры. И с каждым движением он все глубже погружался в обволакивающую жижу. Еще немного, и все. Это ему расплата за то, что он забрался в машину Бокова, спровоцировал мужика на погоню, увлек его в болото…

Еще чуть-чуть, и все. Но где преследователи? Почему их не видно? Куда они подевались?.. Олег слышал, как они стреляли. Слышал выстрелы из карабинов. Потом, как ему показалось, ухнуло охотничье ружье. Но ему так показалось. Сознание у него тусклое, ускользающее, восприятие бредовое — могло и померещиться.

Олег терял сознание, погружаясь в болотную жижу. Но это уже не страшно, все равно крышка. И даже хорошо, что он не почувствует, как будет захлебываться.

— Эй, а лапки свешивать не надо!

Пахомов грустно улыбнулся, увидев болотную старуху. Он еще на плаву, но сознание уже погрузилось на всю глубину бреда.

— Не буду, — пробормотал он.

— Давай, хватайся! — Старуха протянула руку.

Но Пахомов качнул головой. Нелегкая эта работа, из болота тащить бегемота. А для бесплотного видения и вовсе непосильная.

— Давай, говорю!

Олег удивленно повел бровью. Старуха вдруг куда-то исчезла, а руку ему тянула Голикова. И не руку тянула, а приклад охотничьего ружья. И он схватился за ремень.

Алла Голикова была из плоти и крови. И сила в ней не женская. Она вытащила его из трясины, уложила на траву. И ее ружье оказалось у него в руках, палец непроизвольно влез под спусковую скобу.

— Ты стреляла? — спросил он.

— Я, — кивнула она.

— Они твоего Юру убили.

— Потому и стреляла, — кивнула она.

— Там еще Чащин…

Пахомов хотел поднять руку, чтобы показать в сторону, из которой исходила опасность, но увидел Чащина — с карабином на изготовку. Голикова его тоже заметила, но было уже поздно.