Татьяна Полякова - Последняя любовь Самурая

– А чего пялилась-то, понравился, что ли?

– Да, понравился.

– У баб чутье, это точно, – кивнул он. – Не хуже собачьего. Но ты-то еще до его приезда о нем расспрашивала, так? Или я путаю чего?

– Не путаете, – кивнула я, отрицать это было бы бесполезно. Напускное добродушие Олега Николаевича меня тоже не обмануло. А мысль о ловушке не давала покоя, мешая сконцентрироваться на разговоре. Хотя я и чувствовала, что от моих ответов многое зависит.

– Выходит, встретились вы не просто так?

– Мне о нем рассказывал приятель, – вздохнула я. – Мы с ним в этом городе познакомились. Он сказал, что ждет приезда своего друга.

– Друга? Это Самурая, что ли?

– Да. Потом… потом Кирилл уехал, а я познакомилась с девушкой, ее звали Анна, мы жили в одной гостинице. Вот и подружились. Через несколько дней ее убили.

– Вот как? Бывает. И что?

– Мне сказали, что жила она здесь под чужим именем. И кто она, никто не знает. Ее похоронили, а я подумала, что… должна узнать. Понимаете?

– Не очень, – усмехнулся мужчина.

– Мне важно узнать, кто она и почему ее убили.

– И ты решила, что Самурай все тебе объяснит?

– Да. Решила.

– Ну и как?

– Никак, – нахмурилась я. – Он сказал, что убийцу должны менты искать, им за это деньги платят.

– Но обещал разобраться?

– Нет, ничего он мне не обещал.

– Странно. Его хлебом не корми, дай сунуть нос не в свое дело. А что там с его девкой, или он тебе о ней не говорил?

– С какой девкой? – нахмурилась я.

– Подружка у него была, померла как раз после его приезда.

Мужчина между тем добрался до моего паспорта. Полистал его, потом на меня посмотрел с усмешкой, он вообще без конца усмехался, словно не верил ни одному моему слову.

– Селина, – сказал он нараспев. – Имя татарское, что ли?

– Почему татарское? – удивилась я. – Хотя, может, и татарское. Я не знаю. Мама вообще-то русская, но, может, ей нравились татарские имена.

– Мама? А отец что?

– Отца у меня нет. Конечно, он есть, но я о нем ничего не знаю.

– Ну и хорошо. Поди, алкаш какой-нибудь, зачем тебе такой родитель?

– Я тоже так думаю.

– Значит, ты из Усольска, – продолжал он осваивать мой паспорт. – Давно там была?

– Полгода назад.

– И как городишко?

– Нормальный.

– Да ладно, паршивый городишко. Казармы на Красноармейской, поди, до сих пор стоят?

– Нет там никаких казарм. Там пятиэтажки, сколько себя помню. Я рядом, на Мичурина, жила.

– Да?

– Да. Восьмой дом. Тетка там до сих пор живет.

– Как фамилия?

– Теткина?

– Твоя.

– По мужу Козельская.

– Это я и так вижу.

– До замужества была Петровой.

Мужчина опять уткнулся в паспорт, затем спросил:

– Мать где?

– В Ульяновске. У нее другая семья. Меня тетка воспитывала.

– А ты, значит, замуж за богатенького вышла, а потом денежки его прикарманила?

– Он это заслужил, – отрезала я.

– Разумеется. Как же еще, – хмыкнул Олег Николаевич.

Тут за дверью я услышала знакомый голос:

– Что ты меня, как бабу, лапаешь? Нет у меня оружия. – А еще через секунду дверь открылась, и в комнату вошел Саша. Взял стул, сел, закинув ногу на ногу, и стал играть брелком от машины.

– Красавец, – глядя на него, недовольно сказал Олег Николаевич. – Бабы небось так и липнут. Вот еще одна дура в твоей коллекции.

Саша его слов будто и не слышал, по крайней мере реагировать на них не собирался.

– Ну, здорово, что ли, – вздохнул Олег Николаевич.

– Привет, – ответил Саша.

– Давно в городе?

– А то ты не знаешь.

– Знаю. Ждал, может, заглянешь по старой памяти. Какое там… Пришлось вот в гости звать. Что, времени не нашел?

– Со временем у меня проблемы.

– Это точно, – кивнул хозяин кабинета. Саша закурил не спеша, Олег Николаевич недовольно отмахнулся от дыма, не выдержал и сказал ворчливо: – Терпеть не могу, когда курят.

– Тогда зря в гости звал.

Тот покачал головой и подвинул Саше пепельницу, массивную, из бронзы, которая украшала стол и, как видно, редко использовалась по назначению.

– Лысый на тебя жалуется, – с легким вздохом начал он. – Говорит, ты под него копаешь. Правда, что ли?

– На что он мне сдался? – удивился Саша.

– Девку его ты?… – он не договорил, потому что Саша взглянул на него в упор, и тот подавился словами, что меня порадовало. Кто тут кого больше должен опасаться, еще вопрос. – Он решил, что ты, – пошел на попятный Олег Николаевич, – приревновал то есть.

Саша не счел нужным отвечать и на это замечание, а Олег Николаевич предпочел данную тему оставить.

– А к менту зачем ездил?

– У моей девчонки неприятности, – не спеша ответил Саша. – Подружку ее зарезали, хочу понять, что там к чему.

Мужчина хмыкнул и головой покачал:

– Что ты за человек, а? О том ли тебе сейчас думать надо? Тебе, может, жить-то осталось совсем ничего, а ты все… Слушай, Самурай, я знаю, у тебя есть принципы, и я тебя за это уважаю. Можешь не верить, но это так. Но времена изменились, понимаешь? Другие люди, другая жизнь. Люди спешат делать деньги, просто делать деньги. Без всех этих… А ты? Все носишься с пистолетом, восстанавливая справедливость? Ковбой хренов.

– Чего это ты вздумал проповеди читать? – хмыкнул Саша. – Что мне делать, я без тебя разберусь и о своем здоровье сам подумаю.

– А девку с собой в могилу потащишь?

– Девка здесь совершенно ни при чем.

Саша поднялся, затушил сигарету, сгреб все мои вещи в сумку и кивнул мне:

– Идем.

Я вскочила, косясь в сторону Олега Николаевича и пытаясь отгадать, как он на это отреагирует.

– В пятницу все должны быть здесь, – сказал он, когда мы достигли двери.

– Рад буду повидать старых приятелей, – ответил Саша.

Парни в холле молча наблюдали за тем, как мы идем к выходу. Калитку перед нами предупредительно открыли. С той стороны стояла Сашина машина, все такая же грязная. Я забралась в кабину и, только когда мы отъехали на значительное расстояние, смогла перевести дух.

– Чего они хотят от тебя? – решилась я задать вопрос. – Ведь чего-то хотят, да?

Отвечать он не собирался, это было ясно, и я замолчала. А потом заревела от обиды. Саша посмотрел на меня, вздохнул и легонько потрепал по плечу.

– Испугалась?

– Нет, – вытирая слезы, ответила я.

– Так уж и нет?

– Так уж. Я совершенно не поэтому реву, я за тебя боюсь.

– С какой стати?

– Этот тип сказал…

– Нашла кого слушать. И вообще, у нас есть дело, давай на нем и сосредоточимся.

Остаток вечера мы кружили по городу, заехали к Васе, потом еще к каким-то людям. Саша меня с собой не брал, приходилось ждать его в машине. Часам к одиннадцати вернулись в «Альбатрос», поставили «Лендровер» на стоянку. Уже стемнело, зажглись фонари, воздух был теплым, и я подумала: «Какая красивая ночь».

– Хочешь, прогуляемся? – точно читая мои мысли, спросил Саша. Я подхватила его под руку, и мы отправились к реке. Прошли мимо пристани и спустились к самой воде. Саша сел, сорвал травинку и стал ее жевать, глядя на реку, которая делала в этом месте плавный поворот. Я пристроилась рядом, нерешительно обняла его. Он чуть отстранился и сказал: – Не привыкай ко мне.

– Не привыкай? – растерялась я.

– Ну, да… Через пару дней мы все равно разбежимся, будет хуже.

Я не знала, что сказать. Мысли путались, с чувствами тоже было не лучше, в душе нарастали обида, боль, но все перевешивал страх.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – выпалила я, зная, что ничего глупее в данной ситуации спросить не могла.

– Дело не в этом, – ответил он неожиданно мягко, и стало ясно: меньше всего в тот момент он хотел меня обидеть.

– А в чем?

– В чем? Ну, хотя бы в том, что этот тип в общем-то прав. И у меня нет никакого желания тащить тебя с собой в могилу.

– Что будет в пятницу, Саша? – резко спросила я. – Скажи, прошу тебя, чтобы я не свихнулась от страха.

– Да ничего не будет, – отмахнулся он. – Соберутся люди и сделают мне предложение, от которого я не смогу отказаться.

– И ты его примешь?

– Нет.

– И что потом?

– Потом… – он пожал плечами, не желая продолжать.

– Они попытаются тебя убить, – помедлив, сказала я.

– Не здесь и не сейчас. Может, через месяц, через год, как повезет. Но если решат, то в конце концов убьют, конечно.

– Но ведь… можно уехать за границу…

– Какой в этом смысл? – удивился он.

– Кирилл говорил: тебя уже не раз пытались убить. – Саша не ответил, да я и не ждала ответа. – Он говорил: однажды тебя заманили в ловушку, ты знал, что это ловушка, но все равно пошел. Их было двенадцать, а ты один…

– Во-первых, не двенадцать, а семеро; во-вторых, мне тогда здорово повезло. А в-третьих и главных… – он опять помолчал, – времена действительно изменились. Другие люди, другая жизнь. И не осталось никого, кто был мне дорог, они давным-давно лежат в могилах, а я всех пережил и не нахожу в этом ничего хорошего. И мне, по большому счету, уже давно на все плевать. Герои умирают молодыми, – усмехнулся он. – О Че Геваре слышала?