Владимир Колычев - Отступники

– Цукат подговорил?

– Это его фишка была, я всего лишь ее подобрал.

– Всего лишь… Гад ты, Витя. Всего лишь гад.

– Я этого не слышал. – Солончак попытался изобразить хорошую мину, но из этого у него ничего не вышло.

Понимал он, насколько низко пал в глазах Мирона, и не чувствовал в себе сил, чтобы реально подняться над жуткими для него обстоятельствами.

– Да плевать мне, слышал ты или нет. Короче, петухом я тебя объявлять не стану. Если меня коронуют, никто ничего не узнает. Если нет… Сам знаешь, что тебя ждет в этом случае…

– С девчонкой я разберусь, а с Цукатом тебе кончать надо.

– Когда он к тебе подъехать должен?

– Не должен. Он все уже сделал.

– Что сделал?

– Лохмачом тебя выставил и с заводскими подставил…

– И что заводские?

– Ну, я не знаю, что, – Солончак отвел глаза в сторону.

– Сука ты, Витя. Законченная сука. Давай, колись, что будет, если заводские не клюнут на Юлю? Сам Цукат меня замочит?

Солончак сделал глотательное движение, пытаясь смочить слюной пересохшее горло. Нелегко ему давался разговор, но и молчать он не смел.

– Ну, он предлагал… – через силу признался Солончак.

– А ты?

– Мне твоя кровь не нужна.

– Тебе мой город нужен. Без меня… И если сход меня не уберет, это сделает Цукат.

– Я отмашку ему не давал. А без нее он тебя не тронет…

– Чтобы дать отмашку, с ним надо связаться. Как ты с ним свяжешься?

– Можно по телефону.

– Ты должен встретиться с ним лично.

– Я все понял, – кивнул Солончак.

Он готов был на все, лишь бы только Мирон молчал, и на этом следовало играть.

Прямо из палаты Солончак связался с Цукатом и забил ему стрелку. Тот согласился встретиться с ним во дворе больницы, Мирон организовал засаду, но, увы, Цукат на стрелку не явился. Похоже, он что-то почувствовал.

Свято место пустовать не должно. Скучно вдруг стало Сантосу без своей рабыни, поэтому он привел в свой дом Вику. А с кем он еще мог тешить свое самолюбие? С Кариной? Так она никогда не принадлежала к сильным натурам, как он сам. А самого себя Сантос гнобить не хотел. О Свища вытереть ноги – это он с удовольствием. И высморкаться в платок Фрукта – тоже за радость. Именно поэтому Сантос и привел в особняк Вику.

И еще в доме должна была быть женщина, чтобы приманить Дергуна. Пусть он думает, что Юля здесь. Пусть летит на огонек, на этот раз он и крылышки свои спалит, и сам в прах обратится.

– Ну как тебе здесь? – спросил Сантос, обняв Вику за талию.

– Круто!

Свищ строился с размахом, а у Лики был вкус, потому дом не мог не нравиться.

– И у тебя мог быть такой особняк, – сказал он, задрав рукой подол платья девушки. – Если бы мы не свалили твоего Фрукта.

– Я бы назвала его своей ошибкой.

– Ух ты! – развеселился Сантос. – Вася Ошибка! А что, звучит!..

Вика откровенно льстила ему, набиваясь как минимум в любовницы. Именно этого он и добивался.

– И где она, эта твоя ошибка?

– Где-то в Москве.

– А конкретно?

– Он не говорил. Сказал, что квартиру снял, бизнесом занялся, а где, что, как, неизвестно. Он хотел меня к себе забрать, я отказалась…

– Правильно все. Зачем тебе муж? Ты же шлюха, тебе хорь нужен, – Сантос одобрительно похлопал ее по оголенной ягодице.

– Я не шлюха, – жалко возмутилась Вика.

Но Сантос не унимался. Приятное это занятие, унижать свою бывшую любовь. Может, это и попахивало извращением, но ему все равно.

– Ты моя персональная шлюха. И со мной будешь жить, как шлюха… Со мной будешь жить… Или ты не хочешь со мной жить? – прошептал он ей на ухо. И провел по нему языком.

– Хочу. – Ее тело напряглось под накатившей возбуждающей волной.

– А Васю хочешь? – спросил он, открывая дверь в свою спальню.

– Васю не хочу.

– А если Вася где-то рядом? Если он вокруг дома кружит?

Окна спальни просматривались с пустыря, засаженного молодыми елочками. Что, если Дергун уже там? Что, если он из темноты наблюдает за домом?

– Да пошел он!

– Может, мы покажем ему, как мы любим друг друга?

Сначала Сантос раздвинул шторы, не тронув тюлевые занавески. Затем он раздел Вику, заставив опереться руками на подоконник. Сам пристроился сзади. Пусть Дергун видит, как Сантос трахает его Юлю. Он представил на месте Вики Юлю и неожиданно для себя сорвался в штопор. Он собирался парить в облаках долго, но Юля перевозбудила его, и он не смог справиться с управлением. Земля и взрыв были уже близко, когда что-то вдруг со звоном щелкнуло по стеклу. И еще, и еще… А со стороны пустыря донесся треск автоматной очереди, сливаясь со звуком, с которым посыпалось побитое пулями стекло.

Сантос оттолкнулся от Вики, пулей выскочил из комнаты, на ходу застегивая брюки. Это была банальная трусость, и, осознав это, он до боли стиснул зубы. Даже Вику бросил, хотя должен был утянуть ее за собой или хотя бы уложить на пол. Но в спальню он возвращаться не стал. Все равно, что стало с Викой. Главное, задержать Дергуна.

Все-таки купился Игорек на приманку… Но почему он стал стрелять? Неужели он так тронулся умом, что решил убить Юлю? И ее, и Сантоса… Что ж, он за это заплатит!

Дом охранялся плотно, плюс под рукой у Сантоса находилась группа захвата. Эту команду он и бросил на пустырь, к месту, откуда стрелял Дергун. Сначала он сам хотел возглавить группу, но не решился. Страшно вдруг стало. Патрикей рассказывал ему, как Дергун мочил в лесу «чехов», практически сам, в одиночку всех положил. И Сантоса мог положить из засады.

Испугался Сантос, но признаваться в этом не хотел. Тем более оправдания искать не пришлось. Вику он бросил, чтобы кинуться в погоню за Дергуном. А за ним самим не пошел, чтобы организовать оборону дома. Кто его знает, этого Дергуна, может, он и не собирался никого убивать? Может, он своими выстрелами пытался сбить Сантоса с толку? Он бросает своих людей в погоню в одну сторону, а Игорь заходит к дому с другой…

Оправдания были. И с Викой ничего не случилось. Но так вдруг захотелось напиться, чтобы заглушить укор совести.

Неспроста Солончак держался рукой за живот. Не совсем еще зажила его рана, болит – на это и указывал его жест. Дескать, ему сейчас в больнице лежать надо, лечиться, а он вынужден делами заниматься, каких-то девок из беды вызволять. Юлю он привез. Бледная она, в глазах туман. То ли она еще от снотворного не отошла, то ли наркота только начинает действовать. Она даже не пыталась сопротивляться, когда ее пересадили из одной машины в другую. Как будто живая кукла она, а не человек.

– Чумная она какая-то, – сказал Мирон. – Что с ней сделали?

– Да ничего такого… Отойдет…

– Трогали?

– Да нет, не было ничего такого, – нахмурился Солончак.

– Она у Карлоса была?

– Ну, не у него дома…

– Не важно, у кого дома. Важно, что у Карлоса была. А если Карлос ее взлохматил? Если она скажет об этом? – усмехнулся Мирон.

– Ты это серьезно? – озадаченно спросил Солончак.

– Ну, если эта маруха на меня прогнала, то и на Карлоса может прогнать.

– И кто ей поверит?

– А в то, что про меня болтала, верят?

– Я говорил с Карлосом… Подстава это была, Цукат ее подговорил. Все, Цукат вне закона.

Солончак похож был на мокрую курицу, а совсем недавно ходил гоголем, надувался, как индюк. Компромат на него давил, да еще и Цукат поджимал. Он ведь и отомстить мог, а это пуля в лоб, и все дела… Невесело Солончаку, и в душе у него кисляк, и на лице…

Да и у Мирона настроение не очень.

– Как насчет короны?

– Я говорил с Карлосом… Ну, он не очень хотел, но я уговорил…

– Ты не хотел!

– Сейчас хочу…

Мирон скривил губы, глядя на сморщенное лицо перед собой. Не хочется ему перед ним унижаться, а приходится. Сколько же сейчас ненависти у него в душе…

– Нормально все будет, обещаю.

– Я не понял, ты вор или фраер? – ухмыльнулся Мирон. – Ты не обещать должен, а отвечать… Отвечаешь?

– Твердых гарантий дать не могу…

Мирон не сдержался и сплюнул Солончаку под ноги. Настоящий вор должен был его убить за это на месте, а этот тряпка сопли распустил.

– Цукат все сломать может.

– За Цуката не бойся, Цукат – это мой геморрой, – поворачиваясь к Солончаку спиной, небрежно проговорил Мирон.

Бурень открыл заднюю дверь «Волги», и он сел в машину, к Юле.

– Ты меня узнаешь? – спросил он.

– Да, – кивнула она.

– Неживая ты какая-то. Чем тебя кололи?

– Не знаю. Все время спать хочется.

– И сейчас?

– И сейчас.

– Обижали тебя?

– Уколы делали.

– И все?

– И все.

– А я тебя обижал?

Юля находилась в таком состоянии, что запросто могла сказать «нет». Так подумал Мирон, глядя на нее. Но Юля его удивила. Ее взгляд прояснился, и девушка кивнула.

– Да, обижал.

Коротко и ясно.

– Врешь, – хищно сузил он глаза.

– Да, мне говорили, что я вру… – покорно согласилась она.

– Никто тебя не обижал. И обижать не собирается. Ты меня поняла?