Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть

Тамара позвонила только через три с лишним часа.

– Кис, ты только не ругайся, знаешь, сколько заявок нужно было пересмотреть!

– Не ругаюсь, не ругаюсь, – нетерпеливо проговорил Алексей, – давай уже скорей, рассказывай, чего накопала!

– Да немного... Никто по твоим параметрам не искал. Вернее, по убитым женщинам искали, и многие, но не за последние двенадцать месяцев, как ты. Несколько просили сведения за прошлый календарный год, а другие по разным периодам...

– Кто-нибудь приходил сам в центр, просил доступ к компьютеру?

– Ну, случалось, – замялась Тамара. Что понятно: подпускать к централизованному хранилищу информации посторонних, даже сотрудников самой Петровки, было запрещено.

– Хорошо, Тома, я не прошу весь список. Просто посмотри, какие фамилии пересекаются в разных запросах. И еще, кто из них интересовался несчастными случаями и суицидами. Думаю, что в конечном итоге у тебя останется только одна фамилия. Только одна.

– Сейчас, Кис... Я посмотрю и перезвоню.

...За сорок минут он извелся так, словно ожидал оглашения смертного приговора. У него даже ладони вспотели, чего с ним никогда ранее не случалось, и сходил в ванную, вымыл руки и протер запотевшую телефонную трубку губкой.

Зато сорок минут спустя Тамара произнесла фамилию: Дикович Б. Н., полковник, начальник отдела по похищению людей.

– Точно?

– Ты просил того, чьи запросы пересекаются... Дикович один такой.

– Он рыжий?

– Да я не знаю его в лицо... А что?

– Ничего, милая моя Тамара, ничего. Скоро в ресторан с тобой пойдем!

– Что, у тебя опять дело?

– Нет. Праздновать пойдем. Потом расскажу, что именно...

Теперь все встало на свои места! Серега... Вот оно что... Вот источник информации! Дикович слышал его разговоры с коллегами, многие из них еще помнили Алексея, и Серега наверняка кому-то из них говорил: мол, Кис-то в папаши намылился, Кис-то с Александрой съезжается, квартиру покупает... Не исключено, что Дикович также слышал их с Серегой телефонные переговоры... Почему слышал? Потому что хотел услышать. Он не слышал – он их слушал. Специально. Подслушивал. И потому все о детективе знал.

Кроме того, теперь ясно, почему он ошибочно назвал Серегу другом детства Алексея: ему было известно, что в убойном отделе таковой имеется, – и перепутал, решил, что это и есть Серега...

Ну, и теперь понятно, почему он решил похитить Александру: ему, начальнику отдела по борьбе с похищениями людей, хорошо известно, как это делается...

Что ж, все сходится. Оставалось проверить только маленькую деталь, убедиться, что не закралась ошибка. Алексей уж было потянул руку к телефону, чтобы набрать номер Сереги, но передумал. Это опасно. Он может снова услышать. Надо дождаться вечера...

Да и звонить нужно вовсе не Сереге!

Он набрал мобильный Виктора. Поблагодарил за помощь и, между прочим, обронил вопрос: не смотрит ли начальство косо на работу Виктора для частного детектива?

– Да нет вроде... Я ж никому не говорил, – так, копаюсь себе в делах потихоньку... Стараюсь не в ущерб службе. И потом, у нас почти все подрабатывают, так или иначе. А что?

– Да просто вспомнил: когда я к вам заходил, какой-то рыжеватый мужик на нас так пристально смотрел... – вдохновенно сочинял Кис. – Недовольно смотрел, я бы сказал.

– Рыжеватый? Это, наверное, Дикович, Борис Николаевич. Начальник соседнего отдела, по похищениям. Он к нам часто заглядывает. Да вы не обращайте внимания, он по жизни смурной. Всегда серьезный.

– Ну хорошо, – безразлично ответил Кис, внутренне ликуя.

Итак, он был прав! Только человек, работающий в милиции, мог так точно представлять себе все следственные шаги детектива. Более того, детектива, имеющего относительный доступ в родную милицию, к информационному центру, к оперативно-поисковым делам...

И в то же время этот человек отлично понимал, как непросто, даже имея доступ, проштудировать все материалы, напасть на правильную схему, по которой потом искать остальные дела... Именно поэтому на каждом ключевом этапе Алексея поджидала подсказка, "воздушный поцелуй" от маньяка: то медальон, то имя "Бенедикт", которое он оставил сначала в артельном магазине, а затем в семьях погибших женщин...

Он действительно хотел, чтобы Алексей его нашел. Он загадал кучу загадок, но в надежде, что детектив их разгадает!

И Алексей разгадал. И снова получил "воздушный поцелуй": Дикович Борис Николаевич.

Борис Николаевич Дикович.

БНД.

Бе-Не-Дикт...

Оставалась лишь малая малость: понять, где он прячет Александру. Выспрашивать домашний адрес Диковича было рискованным. Серега вряд ли знает, а если начнет интересоваться, то тем самым сильно его насторожит. Этот человек умел подслушивать...

Стало быть, слежка. Алексей в лицо его не знал, но зато вот где пригодится Машин набросок! Он посмотрел на часы: рабочий день еще не закончился. Хотя на Петровке рабочий день, мягко говоря, ненормированный, и предсказать, в какое время и где окажется начальник отдела по борьбе с похищениями, не представлялось возможным даже для него лично. Но тем более следовало поторопиться!

Он уже было завел мотор своей "Нивы", как призадумался. Зачем понадобилась Диковичу эта странная игра с ним, он до сих пор не понимал. По службе они никогда не пересекались: он появился на Петровке, 38 уже тогда, когда Кис покинул ее стены. Так что Кис не мог ему ничем насолить, даже нечаянно. В то же время предположение, что начальник отдела по борьбе с похищениями людей мог оказаться сам маньяком, – это ни в какие ворота не лезло. И зачем ему, в таком раскладе, понадобилось грабить Алексея и похищать Александру, угрожая ее убить?

С другой стороны, он это сделал, как ни крути. И неважно сейчас, по каким причинам и с какой целью. Важно лишь то, что противник у него хитрый и опасный. Которому превосходно известны все сыщицкие уловки... И он слишком много знал о детективе. Не исключено, что включая и марку его машины!

Алексей выбрался из "Нивы", вышел на проезжую часть и стопанул левака. Приехав на Петровку, встал на значительном расстоянии от входа и настроил бинокль. Так-то оно лучше будет...

Ему повезло. Не прошло и часа, как он засек Диковича. Тот садился в машину, в скромный и мощный "Вольво" последней модели. Алексей следовать за ним не стал – опасно. Он просто запомнил номера и вернулся к себе домой, на Смоленку. У него имелись хорошие связи в ГИББД, и вскорости он записывал под диктовку адрес владельца "Вольво" последней модели с такими-то номерами...

Разумеется, это был адрес его московской квартиры. Вероятность, что именно в ней он держит Сашу, была невысока. Скорее всего, он ее прячет на даче... Хорошо еще, если на своей, а то вдруг на чужой...

Но что-то ему подсказывало, что на своей. Маньяк комфортно ощущает себя только в своем личном пространстве. И болезненно воспринимает чужое. А Дикович если и не маньяк, то явно с большим приветом...

Как бы то ни было, придется за ним следить. И, кажется, пора вызывать Игоря из отпуска и высвистывать Ваньку от его девушки.

К этому занятию Алексей и приступил, не теряя времени. У обоих парней были свои машины, а у Ваньки еще и мотоцикл. Это давало возможность маневра в слежке.

Оставалось четыре дня плюс сегодняшний вечер...

Бенедикт приехал вечером в понедельник, как и предупреждал. С порога громко объявил о своем появлении – опасался, видимо, застать снова Александру раздетой...

За время его отсутствия она крутила в уме так и сяк случившееся, но толком понять ничего не смогла. Тем не менее, хоть и на уровне ощущений, она все же сделала некоторые выводы. Во-первых, стало ясно, что Бенедикт, маньяк или нет, не так уж важно, но он способен, хоть и с большим трудом, себя контролировать.

Ее "во-вторых" было менее внятным: спасибо он ей сказал, похоже, за то, что она вышла из своей комнаты. Точнее, за то, что не побоялась. А еще точнее, за то, что поверила ему. Но это выводило за собой и неожиданное "в-третьих": значит, ему не безразлично мнение о нем другого человека...

Сначала она удивилась этой мысли, но потом, отбросив киношные страсти про маньяков, припомнила реальные дела, о которых когда-то слышала. Подробности и имена уже выветрились из памяти, но были случаи, когда маньяки имели превосходную репутацию, занимались какой-то общественной деятельностью, – следовательно, не так уж это необычно... Им, как и всем нормальным людям, требовалось уважение и признание. Им хотелось быть "хорошими" в самом обычном, общепринятом смысле этого слова...

Более того, припомнила она историю про некоего учителя, чуть ли не заслуженного педагога, насиловавшего и убивавшего мальчиков... Когда его разоблачили, он покончил с собой. И оставил предсмертную записку, в которой написал, что он чудовище... И просил прощения у всех своих жертв... Стало быть, он понимал, что делает. Понимал в обычных человеческих категориях добра и зла, которые ему не были чужды...