Татьяна Полякова - Час пик для новобрачных

— Узнал. Тут вот какая штука. Девочка исчезла накануне того дня, когда разбился Глеб. И именно в день его гибели Костя интересовался, приедет ли твой муж на рыбалку. Я проверил. Костя приехал раньше Глеба и спрашивал о нем у Лаврентьева.

А потом они, вне всякого сомнения, встретились, оба поехали на Запольское.

— Я не очень понимаю…

— Я пока тоже. Но что-то в этом есть. В районе озер дети исчезают не первый раз. Осенью пропала девочка восьми лет, ее так и не нашли. Прошлым летом сразу две девочки: одиннадцати и десяти лет. Считается, что они утонули, но тела тоже не найдены.

— Глеб как-то связан с гибелью детей? — ужаснулась я. — Но зачем? Боже мой, он же не сумасшедший…

— Поехали к этому Косте. Я ничего не стал сообщать нашим, пока сам с ним не поговорю.

— Да-да… я через минуту буду готова…

Неведомый мне Костя жил в рабочем квартале. Дом стоял через дорогу от заводской проходной, двухэтажное сооружение с облупленной штукатуркой, окна первого этажа забраны решетками. Мы въехали во двор под пристальными взглядами старушек и овчарки, привязанной возле металлического гаража. Рядом виднелись детские качели и мусорные контейнеры.

Мы вошли в подъезд, чистенький, с деревянными полами и одиноким кактусом в горшке на подоконнике. Нужная нам квартира была на первом этаже, звонок у двери отсутствовал. Денис долго стучал в обшарпанную дверь, я стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Дверь квартиры напротив открылась, и появилась женщина лет шестидесяти в домашнем халате в яркий горошек.

— Вам кого? — спросила она хмуро.

— Соседа своего давно не видели? — обернулся к ней Денис и предъявил удостоверение.

— Костю? — вроде бы удивилась женщина. — Да уж дней десять, как он уехал.

— А куда уехал?

— К сестре, наверное. Куда ему еще ехать? Либо к сестре, либо на рыбалку.

— А сестра где живет?

— В Подольске. А что случилось? — насторожилась она.

— Надо бы связаться с его сестрой. Вы, случайно, ее телефон не знаете?

— Нет, — покачала головой женщина. — Я ей только один раз звонила, когда Костю в больницу увезли. Номер на стене записан прямо над телефоном.

— Давно он был в больнице? — влезла я в разговор.

— В прошлом году. Операцию делали. На сердце. С тех пор на инвалидности, вторая группа. Скажите, что случилось-то?

— А что за человек ваш сосед? — игнорируя вопрос женщины, продолжил расспросы Денис.

— Тихий. Человек как человек. Один живет. Не пьет. Молчун. Да он с детства вроде чуток не в себе, людей дичится. Мать у него два года назад умерла, вот уж характер-то… не тем будь помянута, а Костя… он никому не мешает, вежливый, скромный. И не пьет, — повторила соседка.

— Ясно. К сестре часто ездит?

— Нет. У нее муж запойный, чего там Косте делать? И она здесь только один раз была, когда его на операцию положили. У меня ключ есть, — вдруг заявила она и нахмурилась. — Он осенью ключ потерял и в квартиру войти не мог, на окнах-то решетки, пришлось замок ломать. Вот и держит у меня запасной, на всякий случай.

— Тогда, может быть, мы войдем в квартиру и сестре позвоним? — предложил Денис.

— Дайте-ка я еще раз ваше удостоверение посмотрю, — вздохнула женщина, — только очки надену. — Удостоверение она изучала долго, наконец кивнула. Пошарила в тумбочке, стоявшей в крохотной прихожей, и достала ключи. — Вот. Я с вами пойду. Мало ли что…

— Понимаю, — кивнул Денис.

Мы вошли в квартиру. В темной прихожей с трудом уместились вешалка и тумбочка для обуви, на которой стоял допотопный телефон. На стене карандашом были записаны несколько номеров, женщина ткнула пальцем в один из них и сказала:

— Вот он, Лидии.

Денис стал звонить, а я, пользуясь тем, что женщина не обращает на меня внимания, заглянула в единственную комнату. Старенькая мебель, узкая дорожка на полу, черно-белый “Рекорд” на ножках, возле окна письменный стол. Я подошла и выдвинула верхний ящик. Несколько книг по психологии, медицинский справочник. Под ними общая тетрадь в ярко-синей обложке.

— Он что, медик по профессии? — спросила я громко.

Женщина заглянула в комнату.

— На зубного врача учился, потом бросил. Мать у него с характером, как восемнадцать лет исполнилось, определила на работу, нечего, говорит, дармоеда растить. Он на заводе работал. В модельном цехе.

— У сестры его нет, — закончив разговор, сообщил Денис. — Последний раз звонил Восьмого марта. И она ему не звонила.

— Так где же он? — испугалась женщина.

— Костя к сестре на машине ездил? У него ведь “Москвич”?

— “Москвич”, еще от отца остался. На рыбалку ездил, а к сестре на поезде. “Москвич” бы по дороге развалился.

— А где он свою машину ставит?

— Гараж во дворе. Восьмой номер.

— Надо бы проверить, там машина или нет.

— Пойдемте посмотрим, — засуетилась женщина, — в гараже окошечко зарешеченное, только надо фонарик найти…

— У меня зажигалка есть.

Они вышли из квартиры, забыв про меня, а я достала тетрадь, открыла ее, думая, что это конспекты, но это был дневник. Первая же фраза произвела на меня впечатление. “Наконец-то она сдохла”, — прочла я, покачала головой и, устроившись за столом, стала читать дальше.

Дневник Костя вел нерегулярно, иногда за несколько месяцев не было написано ни строчки. С марта прошлого года записи стали пространнее и появлялись чаще. “Наконец-то я сделал это (слово “это” взято в кружок). Какое облегчение. Я даже не помню, как добрался домой. Я летал во сне. Утром испугался, а вдруг кто-нибудь меня видел? Хотел вернуться туда, проверить, не оставил ли следов. Но не поехал. Пусть, пусть приходят, мне все равно. Я опять летал…”

— Твою мать, — выругалась я, потому что уже поняла, о чем речь. Торопливо перелистала страницы. Так, прошлое лето. Денис сказал, утонули две девочки, точнее, исчезли. А эта сволочь опять во сне летала. Двадцать первого июня и второго августа. Я отшвырнула дневник, но тут же вновь раскрыла его. “Невероятно, но я встретил человека, который меня понимает. Не помню, как он заговорил со мной. Сначала я испугался. Но у него такие глаза… Он все, все понимает. Я подумал: он даже это сможет понять. Я не одинок. Есть еще кто-то… Договорились встретиться. Я опять летал. И думал, как сказать ему, как объяснить, чтобы он понял, чтобы он выслушал…”

Входная дверь хлопнула, я торопливо спрятала дневник в свою сумку и вышла в прихожую.

— Машины в гараже нет, — сообщил Денис. Женщина выглядела перепуганной.

— Куда же он делся? Господи Иисусе…

— Как он выглядел? — спросила я. — Фотографии в доме есть?

— Конечно. Вон там, в шкафчике, Костина мать фотографии хранила.

В шкафчике лежал альбом, распухший от стареньких фотографий. Обернутые в бумаге два фото на паспорт. Блондин с широким простым лицом подслеповато щурился.

— Какой у него рост?

— Ну… высокий, в отца. И плечи как у родителя, косая сажень, только Костя всегда сутулился, характер-то не тот… — Мы с Денисом переглянулись. — Что ж теперь делать? — испуганно прошептала женщина.

— Фотографию я заберу, — сказал Денис. — Боюсь, соседа вы вряд ли увидите.

Женщина что-то запричитала в ответ, а мы направились к машине.

— Я нашла дневник, — сказала я Денису. — Думаю, дети — его работа. Он чокнутый сукин сын.

— Мне надо в управление, — нахмурился Денис. — Отвезешь меня?

— Подожди. Я хочу прочитать дневник. Этот тип подружился с Глебом. Его имени он не назвал, но я уверена — это Глеб.

Денис был за рулем, а я начала читать дневник вслух с первой страницы. Мой спутник мрачнел все больше, но меня не перебивал.

Приехали ко мне, Денис заварил кофе, а я все читала, испытывая искушение сжечь тетрадь и вместе с тем не в силах от нее оторваться. Последняя запись датировалась субботой, в воскресенье погиб Глеб.

В субботу Костя опять летал, о чем и сделал запись в дневнике и собирался рассказать о своем счастье Глебу, очень надеялся встретиться с ним, ждал с нетерпением, чтобы поделиться…

— И дождался, — зло сказал Денис. Я, вздохнув, отшвырнула дневник и посмотрела на Дениса. — Теперь все более-менее ясно, — сказал он. — Глеб приметил его, потому что он идеально подходил по внешним данным. Просчитался лишь в одном: Костя не рассказал ему об операции на сердце. Они разговорились, и твоему Глебу вскоре стало ясно, что за подарок поднесла ему судьба. Парень одинокий, к тому же психопат.

— Глеб знал о том, что он убивает детей? — отказываясь верить в такое, спросила я.

— В дневнике об этом ни слова. Но твой муж мог сообразить, в чем дело, или попросту его выследить. Может, Костя рассказал ему о своих подвигах в воскресенье, а может, сам Глеб сообщил, что знает об убийстве… Предложил ему свой “Шевроле”, желая спасти, или подстроил все так, что Костя вынужден был им воспользоваться. Итог один, Костя оказался в “Шевроле”, хорошо подготовленном к аварии: испорченные тормоза и еще канистра в салоне. Глеб отправился следом, чтобы в случае нужды подредактировать происходящее. Например, довести труп до полной неузнаваемости. Дорога в тех местах пустынная, расчет был правильным, результат тебе известен, а нам остается только строить предположения, раз труп кремирован. Или найти твоего мужа. Уж он-то наверняка знает, как все было в действительности.