Анатолий Галкин - Пятый туз

– Понятно… И какова предлагаемая вами сумма?

– Я полагаю, что это будет пятая часть от того, что вы запрашивали. Это будет справедливо!.. А пока можете взять вот это.

Назимова указала на лежащую на столе десятитысячную пачку.

– Понятно! Ловко вы меня подловили.

Продолжая размышлять, Лобачев посмотрел на потолок, перевел обе руки за спину и дружелюбно улыбнулся, когда ощутил торчащую за спиной рукоятку пистолета.

– А, пожалуй, я согласен. У меня действительно нет другого выбора.

Он сделал три шага навстречу Назимовой и молниеносным ударом заставил ее замолчать на десять минут.

Он даже взглянул на часы – он любил во всем точность.

Затем он прошел в спальню и сразу же в большом платяном шкафу нашел необходимое: несколько цветных поясков от платьев хозяйки и три галстука…

«Очень удобные кресла она поставила. К стулу было бы сложнее привязать, а здесь такие подлокотники удобные… Почему опять женщина? Не люблю я бить женщин. Да и не бил я их раньше. А тут – три дня назад – Софья, теперь – Малика… Тенденция, однако».

Лобачев развалился на диване и взглянул на часы – десять минут уже прошло.

Он ждал и пытался продумать свои дальнейшие действия.

Голова плохо слушалась и мешала старая песенка Высоцкого, не вся песня, а одна первая строка… Она приклеилась к нему и многократно повторялась, как на старой испорченной пластинке: «Я женщин не бил до семнадцати лет… Я женщин не бил…»

Назимова очнулась через пятнадцать минут.

Ее реакция испугала Лобачева… Она даже не взглянула на свои связанные руки, а спокойно смотрела ему в глаза:

– Что дальше будете делать, Николай?

– Мне нужен сейфовый код. – Лобачев заметно нервничал. – И я его получу!..

– Предложение мое принять ты можешь, убить меня ты можешь, а код получить – не можешь… Поверь мне!

Лобачев почувствовал, что кроме страха внутри него стало разрастаться что-то дикое, темное, злое и сумасшедшее.

Это «что-то» не поддавалось никакой логике. Он приблизился к Назимовой и стал водить перед ее лицом горящей зажигалкой.

Он успокоился бы сейчас, если бы она стала плакать, просить его о чем-нибудь, кричать от страха.

Но она даже ни разу не моргнула… Лобачев понял, что не сможет просто жечь ее лицо. Нужно что-то другое…

Время работало на Назимову. В любой момент мог кто-нибудь позвонить к ней, могла прийти домработница, друзья… Лобачев не мог ее понять.

Может быть, она так спокойна потому, что знает что-то такое, чего не знает он!

Спасти может только напор, быстрота, решительность…

И зачем она показала ему, что деньги лежат в этом проклятом железном японце?

Лобачев затравленно взглянул на свою пленницу… Как спокойно она сидит в этом кресле.

Интересно, почему примерно такое кресло в Америке называют электрический стул?

Это совсем не стул!.. Это кресло… Скоро оно будет для нее электрическим.

Больше всего электроприборов было на кухне, и он бросился туда.

Ему приглянулся провод от микроволновой печи.

Он сбросил прибор на пол, наступил на него и стал рвать белый кабель… Потом он схватил нож и бросился в комнату – надо зачистить провод у нее на глазах.

Нож оказался тупым, и часть изоляции он рвал зубами.

Кресло стояло далеко от розетки, и ему пришлось подтащить его к стене… Все готово!

Дальнейшая оттяжка покажет его слабость… Голос не слушался Лобачева. Самая важная и решительная фраза была произнесена визгливо, тоном второразрядного трагика из провинциального театра:

– Ты сама меня заставила!.. Я не хотел! Но ты меня сама заставляешь… Говори код!!!

Первый раз он осторожно прикоснулся оголенными проводам к ее плечам.

Назимова вздрогнула, но почти не изменила надменного выражения лица:

– Плохой ты психолог, Николай!.. Чего ты этим добился? А того, что я снижаю размер твоего будущего гонорара в два раза… Развяжи меня и начинай работать.

Назимова, вероятно, тоже была неважным психологом. Она не почувствовала, что Лобачев не просто на грани срыва – он был уже за гранью.

Он поднес провода к ее вискам, зажмурился и с силой вдавил их…

Когда через минуту он очнулся, то понял: Назимова точно не скажет ему номер сейфового кода… Она просто больше никому и ничего не скажет.

Он сделал вялую попытку уничтожить свои отпечатки, машинально забрал со стола пачку долларов и вышел на лестничную площадку.

Ему удалось лишь плотно прикрыть дверь, которая снаружи запиралась только на ключ… Но вернуться и поискать этот ключ Лобачев уже не мог.

Подходя к машине, Лобачев подумал, что в ближайшие часы надо сделать три вещи: предупредить Елагину, добить «Сову» и унести ноги.

Последнее – самое важное!

– Как у тебя, Саша, все в порядке?

– Почти, шеф… Мне вон та парочка не нравится: два раза мимо проходили, на подъезд смотрели и на окна.

– Ты, Саша, медленно так мимо них прокатись.

Лобачев узнал их!

Настю он несколько раз видел у Елагиной…

А Олега дважды – на Якиманке и на даче в Валентиновке.

– Саша, сделай маленький круг. Я еще раз на эту парочку посмотрю.

Через несколько минут Лобачев покинул машину и занял позицию в телефонной будке в тридцати метрах от дома Назимовой.

Когда Олег и Настя вошли в подъезд, он снял трубку и набрал «02»… Он знал, что разговор будет записываться, и начал в разговоре изображать грузинский акцент.

– Слушай, дорогая, убийство тут… Я лично убийц видел. Совершенно случайно… Слушай! Парень весь в синем и девушка в белых штанах.

– Где произошло убийство?

– Здесь произошло!.. Рядом совсем… Бандиты еще там. Они из фирмы «Сова». В Беляево работают. Там они все убийства планируют.

– Назовите адрес.

– «Совы» адрес? Не помню, дорогая. На Беляево, улица какой-то Меклухи!.. Кино рядом.

– Где произошло убийство?

– Слушай адрес!.. И торопись. Они еще там.

Саша Караваев не любил задавать шефу лишних вопросов.

Он даже не предполагал, что произошло, и сохранял обычную для себя бодрость духа.

– Что делаем дальше, шеф?

– Едем, Саша, в Воскресенское… С Артистом разберемся. И с твоей любимой Галаевой… Потом будем отдыхать. Пить будем, гулять будем!

– Вот это я люблю.

День предстоял напряженный.

Впрочем, Савенков понимал, что от него и его команды мало что зависит.

В течение дня они должны были несколько раз сообщить для тех, кто их подслушивает о важных документах, которые остаются в офисе, в столе.

Надо было аккуратно подтолкнуть их к ночному обыску. Все остальное сделает Рогов со своими ребятами.

Савенков с Марфиным подходили к своему офису, продолжая на ходу репетировать необходимые фразы, пытаясь добиться естественной интонации.

У входа Игорь машинально взглянул на печать и на обрывок нитки над верхним дверным косяком. Нитка была внутри…

Он точно помнил, что уходил вчера последним и сам настроил этот маленький сторожевой сигнальчик…

Он жестом предупредил Марфина и открыл дверь.

Первым делом Савенков бросился к шкафу в большой комнате.

Забравшись на стул и с трудом приподняв верхнюю крышку, он извлек маленькую видеокамеру… Надев очки, Савенков долго рассматривал окошечки на ее боку. Затем положил камеру и вытянул перед Марфиным обе руки: четыре пальца и три пальца. Михаил хлопал глазами, не понимая шефа.

Не сразу понял он и следующую фразу:

– Слушай, Михаил. Вчера якобы указ какой-то был по МВД… Реорганизация у них.

– Не знаю…

– И я мельком слышал. Давай-ка я по «Маяку» попробую «Известия» поймать, а ты другую станцию настрой.

Затем Савенков притащил из кухни приемник и, поставив его прямо над закладкой, врубил достаточно большую громкость.

Второй приемник он установил в своем кабинете и, как показалось Марфину, долго искал джазовую, наиболее громкую музыку.

Теперь можно было разговаривать:

– Миша, ночью камера работала сорок три минуты. Гости у нас были. Вот тебе инструкция, вот провода, наушники – подключайся. Ты быстрей меня в этом разберешься. Кино будем смотреть.

Марфин довольно долго возился с незнакомым прибором.

К началу сеанса успели подойти Ермолов и Варвара… Не было только Олега.

Наушники были лишь у Савенкова, и он старательно прикрывал уши ладонями, пытаясь через разноголосицу современной песни услышать разговор ночных гостей. Но налетчики работали молча.

Игорь узнал их почти сразу. Он написал на листе бумаги: «Татаринов, Лобачев?»

Лобачева они знали только по безусым фотографиям, которые передал им Рогов.

Варвара, пожалуй, чаще других видела эти фотографии, расспрашивая Галаеву о ее работе в «Янусе».

И сейчас она с уверенностью зачеркнула на листе вопросительный знак около фамилии Лобачева и поставила восклицательный.

…Налетчики работали молча. Это не было похоже на обыск или установку новой техники.