Анатолий Галкин - Опасные игрушки

По пляжу во все стороны разбегались чистенькие деревянные помосты. Одна из таких тропинок вела на волнорез, защищавший детский пляж. Издали он был похож на случайную цепочку небольших скал. Это не обычные бетонные глыбы, превращающие берег в часть портового причала.

На конце этого скалистого мола была, очевидно, площадка. Во всяком случае, беседка и несколько кресел там умещалось. Самое место для разговора. Море спокойное – ни прибоя, ни брызг…

– Ты знаешь, Варя, почему я решилась пойти?

– Ты что-то про Францию говорила.

– Нет, не то… Я не могла говорить об этом в гостиничном номере. Муж меня так приучил. Первый муж, Валентин. Он очень дотошный был в этом плане. Знал, как могут слушать. В деталях знал. Марков у меня технарь был.

– Не знала.

– Да, он не агентурист. Поэтому мы и не ездили надолго. Несколько месяцев – и назад. Доведет какой-нибудь прибор в Москве, а здесь устанавливает, проверяет… Он называл это – полевые испытания.

– А что это за прибор? Охрана, прослушка?

– Нет, здесь что-то более сложное и… секретное. Я поняла, что и в Москве об этом мало кто знал. Валентин говорил, что возглавляет единственный в мире отдел, состоящий из одного сотрудника – его самого. Такая, мол, конспирация… И еще он однажды сказал, что о его приборе знают всего двое. И работать они могут только вместе. Потому что – он, Валя, знает «как это работает», а еще один большой генерал знает «зачем это нужно».

– И все же, Марина, что это за техника? Не атомная же бомба?

– Не знаю… Он почти все время с медиками работал… Вначале он пытался лай – детектор усовершенствовать…

– Детектор лжи?

– Да… но тогда их почти перестали использовать.

– Почему?

– Очень много неточностей. Врала она… Ты представь, Варя, сажают двоих на детектор и спрашивают: «Вы изменяли жене?» Один из них лет двадцать назад кого-нибудь в танце прижал крепче чем следовало, в шейку ее поцеловал. И все! Он считает это изменой. Боится разоблачения, дрожит. Он на вопрос отвечает «нет», а детектор отмечает – «врет». А на другом и клейма ставить негде. Но он считает это шуткой, развлечением, баловством. В душе-то я ей не изменял. И он твердо отвечает «нет», а детектор говорит – «правда»… Вот Валентин и пытался это поправить. Хотел разобраться, что у испытуемых на самом деле в голове твориться.

– Мысли читать?

– Вроде того.

– Получилось?

– Не знаю, Варя. С этого времени он перестал со мной о работе говорить.

– Скажи, Марина, А последний раз он тоже поехал… на полевые испытания. С ним был какой-нибудь прибор.

– Не знаю… Тогда не знала. Сейчас уверена, что был.

– Почему?

– По этим звонкам… Первый раз звонил мужчина. Спокойный, вежливый. Он сказал, что хочет поговорить о моем бывшем муже, о его бегстве… Я помню почти дословно. Он сказал: «Мне надо осмотреть все его вещи. Мне обязательно надо найти одну штуковину, что была с ним».

– Что ж ты, Марина, в Москве – то молчала.

– Испугалась… Потом пошли звонки с угрозами. О «штуковине» никто уже и не спрашивал…

Олег Крылов влетел в кабинет Савенкова и, аккуратно прикрыв дверь, встал в центре, скрестив руки на груди. Он мог бы позвонить еще час назад и сообщить об этом. Но это была не просто новость, не просто информация. Это то, что перевернет всю их работу, то, о чем они, великие сыщики, вчера еще даже и думать не могли. И ему захотелось сказать об этом глядя «шефу» прямо в глаза, увидеть его реакцию.

Савенков встал и манерно поклонился:

– Не могу сидеть перед Наполеоном. Докладывай. Что, поймал Кутузова? Выиграл Ватерлоо?

– Поймал! Выиграл! Дурака мы, Игорь Михайлович.

– Частично согласен. Ты только, Олег, не обобщай. О себе говори…

– Очень важная новость!

– У меня тоже.

– Моя важная. Спорить могу.

– А моя, Олег, короче. Вчера вечером был звонок в Вену. Варвара сама трубку взяла.

– Угрожали?

– Да.

– Звонок из Москвы. Да? В восемь сорок пять вечера. Да? Женский голос. Да?

– Да… Откуда знаешь? Тебе, Олег, что – тоже Варвара звонила.

– Нет… Но я знаю. Я даже знаю кто звонил в Вену. Я рядом был.

Выслушав последнюю фразу, Савенков сел и начал тщательно осматривать стены своего кабинета. Основные усилия были направлены на сохранение умного выражения лица… Пауза была великолепна. Именно это и хотел увидеть Олег.

– Мне продолжать, Игорь Михайлович?

– Конечно… Похоже, что твоя новость действительно более важная…

– Начну с вывода. Брать его надо, Игорь Михайлович. Немедленно брать!

– Кого?

– Игоря Гридина. Нашего дорогого клиента. Брать по подозрению в подготовке к убийству своей Марины, едущей в настоящее время по Европе с нашей Варварой…

– Олег, ты вначале что-то о дураках говорил?

– Говорил.

– Так в отношении меня ты был прав… Сейчас я чувствую себя именно им – полным, круглым и набитым… Давай, Олег, подробности.

– Подробности… Вчера я был у Гридина дома. Поменял магнитофон, взял очередное письмо, потрепались… Смотрю, он на часы поглядывает. Я вежливо удалился и стал ждать внизу. Решил за ним посмотреть.

– Зачем?

– Интуиция… Он пешком вышел к Чистым прудам. Там у Грибоедова ждала она.

– Кто?

– Оксана. Но это я потом узнал… Так вот, у них радостная встреча и идут они в здание на углу бульвара и Мясницкой.

– Почта?

– Да. А на втором этаже международные телефоны. Оформили что-то и вдвоем в одну кабину. Я мимо прошмыгнул – трубку держала Оксана. А время было…

– Двадцать сорок пять.

– Точно… Дальше я их до дома довел. Переулок в районе Сухаревки… Установил квартиру, нашел на черной лестнице телефонный щит и… подключился.

– Рисковый ты парень, Олег… Просто стоял и слушал?

– Зачем? У меня все с собой было. Полный кейс техники. Вчера подключился, сегодня снял… Что, Игорь Михайлович, будем слушать? Только одно место из разговора. Итак: Гридин и Оксана.

Говоря это, Олег вытащил средних размеров диктофон с подключенным к нему устройством чуть больше спичечного коробча. Он действительно подготовил ту, самую важную часть записи – разговор начался на полуфразе:

– …как же ты спала одна?

– Плохо! Не хочу я так больше. Мог бы и остаться.

– Не мог. Я и так домой в полночь заявился… Телефоны под контролем. Представь, в час ночи звонок, а я трубку не снял. И начнет эта «Сова» раскручивать: где был, почему… И консьержка. Она так глазами и зыркает. Все запоминает, зараза.

– Я понимаю… Но когда?

– Скоро. Сейчас уже скоро.

– Игорек, а мы не можем заранее документы подать? ЗАГС-то рядом…

– Ты в своем уме!? Это при живой-то жене.

– Так кончай с ней скорее.

– Вот приедет, сразу и решу. Сейчас у меня уже почти есть алиби.

– Что?

– Ну, никто на меня не должен подумать… теперь и эта «Сова» подтвердит, что были угрозы.

– А здорово я с ней вчера говорила.

– Ты, Оксанка, молодец. Грозно так, твердо, решительно. Просто Мата Хари.

– Это кто?

– Красавица такая была. Шпионка.

– Тю, шпионка… Я актриса!

Олег выключил запись и торжествующе посмотрел на Савенкова.

– Что скажете, Игорь Михайлович? Каков гусь?.. Звонила она ему на мобильный телефон. Причем, не на тот, номер который мы знаем.

Савенков молчал. Он неотрывно смотрел на замолкший диктофон. Первый шок от этой кардинально меняющей все информации быстро прошел. Он начал анализировать, сопоставлять, планировать…

В этих размышлениях очень мешала обида. Досада, что такая простая версия даже не пришла в голову. Если бы вчера Олег предложил последить за Гридиным, Савенков непременно притормозил бы его. И привел бы десятки доводов, почему муж Марины не может быть причастен к угрозам.

Савенкову и сейчас хотелось раскритиковать эту версию, показать ее слабые места. И он сделал бы это, но – на краю стола ему ехидно улыбался диктофон. Это был факт, доказательство. Неопровержимое и неубойное.

– Олег, но звонков-то было много. Женский голос – понятно, Оксана. А мужские? Марина сказала, что было минимум два мужских голоса. Сам-то он не мог жене звонить.

– Сам не мог. Но он же сказал, что у него все готово. Есть алиби и, возможно, исполнители. Они и звонили.

– А зачем тогда убийце светиться? Зачем гнаться за ней, за руку хватать, сумкой в глаз получать?

– Не знаю. Да и не важно это сейчас. Брать срочно надо этого Гридина… Ключи от его квартиры у нас есть?

– Есть, Олег, есть. Марина оставила их Варваре, а та передала мне. На крайний случай.

– Во, сейчас он как раз и есть, Игорь Михайлович. Самый крайний. Крайнее не бывает.

– Олег, а почему Гридин не хотел просто развестись?

– Элементарно, шеф. Жадность. Жаба его заела. Доходы пошли слабенькие. Все, что он до сих пор наворовал, пошло на квартиру, дачу и две машины. Вот и подумайте, Игорь Михайлович, при разводе что жене оставлять? Каменные хоромы в Загорянке или шестикомнатную у Покровских ворот? «Чероки» или «Вольво»? Вот Гридин терзался, томился и вдруг решился.