Картер Браун - Том 21. Кто убил доктора Секса? Бичеватель. Счастливый год для карлика. Леди-призрак

— Привет! — Соблазнительница разъединила губы, предназначенные для поцелуев, и продемонстрировала зубки, созданные как бы специально для того, чтобы покусать в ответственный момент мочку уха партнера. — Могу поспорить, что вы — Рик Холман, верно?

— Верно, — согласился я, — а вы… На мгновение я было… но потом я зажмурился, мысленно снял всю вашу одежду и тогда понял, что вы Сюзанна Фабер.

— Ох, здорово!

Новый приступ смеха заставил заходить ходуном два холмика-близнеца.

— Полагаю, мне следует обуздать свое разыгравшееся воображение и спросить, что привело вас сюда? — спросил я вежливо.

— Сейчас мы перейдем к этому, ах вы, озорник!

Постоянный визгливый смех начал действовать мне на нервы.

— Я хочу, чтобы вы сперва познакомились с моим приятелем.

— С приятелем? — удивился я.

— Ну да, он находится прямо за вами! — вновь хихикнула она.

Я очень быстро повернулся, и действительно, как она и сказала, прямо за моей спиной находился он. Возможно, он только что материализовался из воздуха, но не исключено, что он скрывался на заднем сиденье ее машины. В любом случае он носил обувь на каучуковой подошве, потому что я совершенно не слышал его шагов. Внешне он представлял собой плотную массу сверхразвитых мускулов, которые загораживали ландшафт, едва этот тип оказывался перед вами. Его физиономию следовало использовать в качестве камнедробилки, и было похоже, что именно таким образом ее уже использовали прежде. Поверх всей этой горы мускулов был натянут свитер, а пара узких брюк держалась вообще неизвестно на чем, поскольку бедра у этого типа полностью отсутствовали. Глядя на него, трудно было определить, являлся ли он подарком природы для одинокой женщины или был гомосексуалистом.

— Это Рик Холман, — в очередной раз прыснула от смеха Сюзанна Фабер. — Рик, я хочу, чтобы вы познакомились с моим хорошим другом Лероем.

— Лероем? — буркнул я.

— Лерой хочет вам кое-что сказать. — Она вытянула руку с мундштуком и выбила из него пепел о верхнюю ступеньку моего крыльца. — Ведь я права, Лерой?

— Да, — громыхнула басом гора мускулов. — Секс умер, Холман.

— Если с вами случилась такая беда, примите мои соболезнования, — произнес я сочувственно, — но не обращайтесь ко мне со своими интимными проблемами, Лерой. У меня своих собственных больше чем достаточно.

— Он имеет в виду, что умер старый доктор Секс, — продолжая хихикать, пояснила резвушка Фабер. — И перестаньте валять дурака, вы, несносный человек!

— Секс умер, — пробасил Лерой снова, — и не годится, чтобы кто-то совал нос в его могилу, понятно вам?

— Вы хотите сказать, что вам было бы желательно, чтобы я перестал разыскивать записи, которые так встревожили мисс Фабер? — спросил я.

— Да, именно! — ответила вместо него красотка напряженным голосом и на этот раз без очередного взрыва смеха. — Объясни ему все остальное, Лерой!

— Пожалуй, придется… — И бицепсы его стали надуваться. Зрелище было впечатляющим, как если бы вы наблюдали за появлением нового острова из глубины океана. — Чтобы вы отнеслись к ее словам серьезно, Холман!

Бицепсы надулись еще сильнее, пальцы сжались в кулак, и потом он нацелился им в мое лицо. Естественно, я без особой спешки отклонился и направил свои напряженные пальцы правой руки глубоко в его солнечное сплетение. Затем, прежде чем он успел сложиться пополам, я довольно сильно ударил ребром ладони по его кадыку, чем пресек какой-то совершенно звериный вой, которым сопровождалась первая часть моей самообороны.

— Во всем виноваты все эти третьеразрядные фильмы, которых вы наплодили уйму, — произнес я почти миролюбиво.

— Что? — Ее пальцы с такой силой сжимали мундштук, что косточки побелели. — Какого черта вы тут бормочете?

— Спектакль, разыгранный Лероем, — пояснил я. — Диалог же полностью заимствован из какого-нибудь боевика, из тех, которые без конца показывают уже в ночное время.

— Вы причинили ему боль! — завопила Сюзанна Фабер. — Он же убьет вас за это!

— Не сегодня, — заверил я. — И вообще, с ним ничего особенного не произошло, можете не волноваться. Просто какое-то время он будет чувствовать себя неважно.

— Неважно? — Ее сильно накрашенное лицо исказилось от ненависти. — Как, вы еще смеете?..

Мундштук выпал у нее из рук, она набросилась на меня, неистово размахивая кулаками в воздухе. Я выбросил вперед правую руку, слегка согнув пальцы, и ее правая грудь оказалась аккуратно зажатой в моей ладони. Я слегка усилил нажим и таким образом удерживал ее на безопасном расстоянии, в то время как ее ногти безуспешно пытались добраться до моего лица.

— Я всегда был сторонником серьезных тренировок. — Я почти ласково улыбнулся, глядя в ее искаженное от злости лицо. — Вы часто сюда приезжаете, мисс Фабер?

Гаррет Сулливан совершенно не соответствовал моим представлениям о психиатре. Для этого он выглядел слишком здоровым. Я бы скорее представил его на борту вертолета, обслуживающего какие-то Богом забытые места, куда иначе не доберешься. Крепко сбитый розовощекий детина, которому, возможно, судьба отпустила слишком много силы и здоровья. Как я считал, ему было лет сорок. Шапка густых русых волос, не начавших седеть даже на висках. Добрые карие глаза, которые заставляли тебя почувствовать в нем верного друга, которому можно спокойно доверять даже до того, как ты обменяешься с ним рукопожатием. А оно было достаточно твердым и уверенным.

— Вы сказали, что это очень важно, мистер Холман, — заговорил он с подкупающей искренностью. — Это что-то связанное с Германом Рейнером?

— Верно, — ответил я. — И я бесконечно благодарен вам за то, что вы нашли возможность повидаться со мной сегодня же вечером.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он, — выпьем?

— Бурбон со льдом, спасибо.

Я уселся в кресло экзотического вида из ротанга, которое будто бы предназначалось для какого-то мандарина и было наверняка сделано в одной из мастерских кустарей-умельцев, окружающих Вилширский бульвар. Квартира доктора находилась на тринадцатом этаже нового высотного здания, декор был определенно восточным — под стать огнедышащему дракону, нарисованному масляными красками над ложным камином.

Доктор вернулся от бара с наполненными бокалами, протянул мне мой и уселся во втором ротанговом кресле против меня.

— Бедняга старина Герман! — произнес он для начала. — Я ведь был вместе с ним на той охоте, когда произошел несчастный случай. Вы знаете об этом? До сих пор не уверен, что когда-нибудь мне захочется снова отправиться на охоту…

— Как это случилось? — вежливо спросил я.

— В лесу мы с ним разошлись в разные стороны, — медленно заговорил он. — Герман был новичком, это был его первый выезд на природу. Но он шел уже третий день, и я боюсь, его утомили все мои добрые советы и наставления на протяжении первых двух… — Он невесело усмехнулся. — Объедините двух психиатров: они ведь ни за что не станут поучать друг друга, а тут… Так или иначе, но на третий день Герман настоял на том, что станет действовать самостоятельно. Я пытался его отговорить, но он заупрямился, и было ясно, что мне его не переубедить. Итак, мы ушли из охотничьего домика в восемь утра и разошлись в разные стороны. А где-то около половины двенадцатого прибежал ко мне запыхавшийся владелец и сообщил про несчастный случай. Кто-то из других охотников наткнулся на тело Германа час назад. Хозяин с трудом меня разыскал.

— Что с ним стряслось?

— Он погиб от выстрела в затылок. Полицейский хирург установил, что смерть наступила примерно в половине одиннадцатого. Его обнаружили лежащим посреди густого кустарника. Поверите ли, подобные вещи случаются очень даже часто! Какой-нибудь болван с ружьем в руках замечает, что что-то шевелится в чаще леса, и принимается стрелять, даже и не подумав выяснить, дичь это или нет.

— Удалось выяснить, кто это сделал?

— Нет. — Он медленно покачал головой. — Они проверили всех, кого смогли найти поблизости, но их пули оказались другими. Офицер, возглавлявший расследование, предположил, что человек, подстреливший беднягу Германа, обнаружил, что натворил, и тут же либо постарался поскорее оттуда убраться, либо запрятал свое ружье в таком укромном месте, где его никто не смог бы разыскать.

— Хорошенькое дело! — покачал я головой. — Человек умирает, а тип, виновный в его гибели, спокойно и безнаказанно исчезает с места происшествия?

— Да. — Его карие глаза оценивающе уставились на меня, и недавняя доброжелательность полностью исчезла. — Почему вы интересуетесь смертью Германа, мистер Холман?

— У меня появилась клиентка, которая в прошлом была его пациенткой, — пояснил я. — Он имел обыкновение записывать на магнитофон их беседы у него на приеме. После его смерти ленты исчезли, а она жаждет заполучить их назад.