Сергей Высоцкий - В интересах следствия

— Сколько понадобилось бы чемоданов, чтобы унести картины на подрамниках?

— Спросите что-нибудь полегче. Не могу даже представить.

Рамодин хотел спросить, хватило бы двух сумок и большого чемодана, но передумал. Патруль вневедомственной охраны мог застать грабителей в тот момент, когда они несли в «линкольн» уже вторую порцию украденного. А может быть, и третью.

— Цветухин — человек состоятельный?

— Ха-ха! Вы же специалист! Представляете, сколько миллионов стоят эти картины!

— Я не о картинах. О валюте. Доллары под матрасом ваш знакомый комильфошка не хранил?

— Кто ж об этом рассказывает? — Карташева опять весело рассмеялась. — Слышала только, как муж предостерегал Игоря от наших банков. Кредо Валентина Эмильевича — доверять можно только швейцарским!

— Ирина Георгиевна, пока Цветухин в отъезде, вы наша главная надежда.

— Вот как?

— Правда. Я на вас очень рассчитываю. Подумайте и постарайтесь вспомнить друзей Цветухина. Его частых гостей. Просто случайных посетителей. Всех, кого вы запомнили. Не требую моментального ответа.

— Ну и вопросики! Моя фамилия Карташева, а не Цветухина. И с Игорем видимся мы не так уж и часто. Хотя и живем напротив.

— Я не настаиваю. Просто подумал — вдруг в памяти что-то всплывет? Странное.

— Ну хорошо. Я подумаю.

— Молодчина. А теперь продолжим разговор про вас.

— По-моему, все анкетные данные я выложила. — Ирочка свела красивые черные брови к переносице. — Что вам еще рассказать? Я не служу. Член Союза писателей. Пишу стихи. И знаете, иногда печатают. Замужем семь лет. Немало, да? Вот и пришло время завести любовника. Осуждаете?

— Дело житейское, — буркнул майор, вспомнив Карлсона. — И меня не касается. Вы, Ирина Георгиевна, стрельбу рано утром слышали?

— Нет. Сильно стреляли?

— Куда выходят окна вашей квартиры?

— Окна? — Она на секунду задумалась. — И туда и сюда.

— А конкретнее?

— У нас шесть комнат. Кабинет мужа и столовая — окнами в переулок. Спальня, гостиная и гостевые комнаты — во двор. Мы со Славиком были в гостевой. Нельзя же укладывать любовника в супружескую постель! Я считаю, неэтично. Правда? — Она наслаждалась замешательством майора,

«И матерком не обложишь, — подумал Рамодин без особой, впрочем., злости. — Наябедничает рогатому»

— В гостевой комнате выстрелов слышно не было?

— Нет. А в какое время стреляли?

— В седьмом часу.

— Так рано? Мы еще спали.

— И не боялись? Супруг же мог нагрянуть раньше.

— Он с самолета. А самолеты раньше времени не прилетают. Могут только запаздывать. Кстати, Валентин Эмильевич звонил из аэропорта пять минут назад.

— Вот как?

— А что вас удивило?

Рамодин лишь усмехнулся. Его все удивляло в этом происшествии. А сама Ирочка — больше всего. Он сделал неопределенный жест рукой: догадайся, мол, сама. И задал новый вопрос:

— Когда ушел Горобец?

— Ну… Я не знаю. На часы не смотрела. Славик торопился. Сказал, что заедет к себе домой. А в девять у него на службе что-то очень важное. Заседание-совещание.

— Хорошо, Ирина Георгиевна, на часы вы не взглянули. Счастливые часов не наблюдают. Но хоть приблизительно — сколько времени прошло с момента его ухода? Пять минут, час?

— Только не пять минут. Я успела задремать.

— Полчаса?

Карташева изобразила на лице глубокое раздумье. А Рамодин был готов поклясться, что ответ у нее уже давно готов.

— Наверное.

— Может быть, вы дремали несколько минут, а показалось — целую вечность? — Спокойно, стараясь не показать, какую важную информацию преподнесла ему Ирочка, спросил майор. — Вас разбудил звонок мужа?

— Да нет же! Я проснулась сама. Отдохнувшая и свеженькая.

— Замучил я вас своими вопросами, — огорченно констатировал Рамодин. А сам внутренне ликовал, предвкушая, как прижмет сейчас к стенке проклятого темнилу Горобца. Где это он болтался столько времени, покинув возлюбленную? Не мог он не видеть грабителей! Не мог! Если только и сам не заодно с ними. Наводчик, например. — Мы, Ирина Георгиевна, сейчас прервем нашу беседу. Вам, наверное, супруга надо встречать? Из заграничной поездки все же возвращается…

— Пс-с. Два дня. Да у него такие поездки по нескольку раз в месяц. А завтраком его в самолете накормили. — Карташева явно не торопилась встречать мужа.

Рамодин истолковал ее поведение по-своему:

— А про наши секреты Валентину Эмильевичу знать не обязательно. Пока. Так что не волнуйтесь. Следователь прокуратуры, наверное, захочет с вами поговорить — тоже не смертельно. Я ему все объясню.

— Чудак! — Ирочка встала с дивана, запахнула поплотнее халат, завязала пояс. — Я ни капельки не волнуюсь. Чего ради? Надеюсь, мы еще с вами встретимся? — Она протянула Рамодину руку и неожиданно поцеловала его в щеку. При этом Ирочке пришлось слегка наклониться. Она была на полголовы выше майора. Уже выйдя в прихожую, Ирочка спросила:

— Вы так и не сказали мне про стрельбу. Кто стрелял? Сыщики или воры?

— Вы проспали целое сражение, — сообщил Рамодин, выпуская Карташеву из квартиры. — Считайте, что вам повезло.

— Кроме бомжей, никого в переулке не заметили? — спросил Мишустин, с любопытством разглядывая респектабельного свидетеля, сидевшего перед ним за маленьким откидным столиком. И без предупреждения Рамодина следователь узнал бы этого человека. Годы мало изменили бывшего партийного «олимпийца». Он по-прежнему выглядел молодцом.

Баранов не торопился с ответом. Он взглянул окно микроавтобуса. Внимательно обвел глазами переулок и только потом сказал:

— Никого, Аркадий Васильевич.

На все вопросы следователя, даже на самые простые, Баранов отвечал после короткого раздумья. Словно взвешивал каждое слово. Мишустину такая беседа нравилась. Он испытывал редкое для следователя чувство уверенности, что каждому слову свидетеля можно верить. Не только потому, что он правдив и откровенен, но к тому же сохранил ясность ума и хорошую память.

«Вот бы с этим дедом посидеть вечером за бутылкой, — подумал Мишустин. — Да послушать его рассказы о кремлевском житье-бытье».

— Павел Федорович, а этих стервятников, как вы назвали бомжей, подробнее описать не смогли бы?

— Подробнее… подробнее. Мой пес так рванул за поводок, что свалил меня на асфальт. Но кое-что я заметил. Необычное. Один стервятник был похож на опереточного генерала.

— На опереточного?

— Да. На опереточного. Не может ведь настоящий генерал хватать пачки денег с мостовой и запихивать себе за пазуху?

«Ну это как сказать! — подумал Мишустин. — Вопрос спорный».

— На нем была форма, похожая на генеральскую?

— Генеральская форма, — ответил Баранов после секундной паузы. — С орденскими планками на груди.

— Вот те на! — Следователь рассмеялся. — Такого в моей практике еще не бывало!

— У этого опереточного генерала на голове была надета красная кепочка. С каким-то иностранным словом на тулье. Я, к сожалению, не мог разобрать. А вот то, что руки у него загребущие, — это я заметил. Бесспорно.

— За «генерала» вам спасибо, Павел Федорович. Деталька эта дорогого стоит. А других бомжей не разглядели?

— Нет. А «генерал», по-моему, чуть прихрамывал.

— Возраст?

— Возраст? — Баранов опять взглянул в окно микроавтобуса.

На этот раз пауза затянулась. Лицо свидетеля вдруг сделалось напряженным, настороженным. «Чего он там увидел?» — подумал следователь и тоже взглянул в окно.

В конце переулка, метрах в двухстах от микроавтобуса, в котором они беседовали, автобус побольше с затененными окнами перегородил проезд. У тротуара стоял черный лимузин с рожками спецсигналов на крыше. «Рогатый» — называли такие автомобили между собой работники правоохранительных органов. На «рогатых» машинах разъезжали большие — а иногда и маленькие, но ушлые — правительственные начальники. И те из олигархов, которые могли купить себе эту привилегию.

Рядом с автомобилем стояли двое крупных мужчин в светлых легких плащах. Они наблюдали, как из автобуса торопливо выскакивают вооруженные люди в камуфляже, с черными масками на лицах.

Когда потом Мишустин вспомнил это кошмарное утро в 6-м Ростовском, он удивился, что первой мыслью, пришедшей ему в голову, была мысль: «В такую жаркую погоду в масках не очень-то легко дышать. А начальники вырядились в плащи».

— Наверное, не вы их сюда пригласили? — спросил Баранов.

— Нет, Павел Федорович. И не майор Рамодин.

— Антитеррористическая группа?

— Не похоже. Вам лучше пойти домой. От греха подальше. — Мишустин достал из нагрудного кармашка пиджака визитную карточку. Протянул свидетелю. — На всякий случай. Позвоните, если что-то важное вспомните. А пока посидите дома.

Он открыл дверцу, выпустил из машины Баранова. Вышел сам. Старик крепко пожал Мишустину руку и чуть ли не вприпрыжку кинулся к подъезду. Наверное, опыт, приобретенный в высших сферах, подсказал ему, что следует поскорее уйти в тень.