Дмитрий Федотов - Транзита не будет

Оба скорым шагом направились в основное здание, и я поспешил ретироваться в служебный коридор, дабы не попасться раньше времени на глаза. Мне пришлось даже укрыться в комнате отдыха, потому что они прямиком прошли в кабинет Савушкина. Причем дверь от сильного хлопка Фархада снова немного приоткрылась, и я не устоял перед искушением тихонько подойти сбоку и подслушать.

Янки начал разговор на повышенных тонах, видимо, пытаясь взять пограничников на испуг.

— Вы представляете, господа, сколько стоит этот груз?.. Десять тонн отборной рыбы — это полтора миллиона ваших российских рублей! У вас есть такие деньги, господин подполковник?

— У меня — нет, господин…

— Гафар…

— …господин Гафар. Но, думаю, платить и не придется.

— Это еще почему?

— Потому что нелегальный ввоз в нашу страну наркотиков обойдется вам гораздо дороже.

— На что это вы намекаете?! — У американца даже акцент пропал от возмущения. — Вы обвиняете меня, честного бизнесмена, в тяжком преступлении? Да я на вас в суд подам! За клевету!..

— Не кипятитесь, господин Гафар. — Гурский был сама невозмутимость. — Скоро все разрешится, и если я не прав, принесу вам свои извинения, а если прав — вам извинениями, простите, не отделаться.

— Не-ет, вы тоже извинениями не отделаетесь, господин подполковник! Я вас по судам затаскаю! Я вас…

Договорить янки не дали. В кабинете включился селектор, и радостный голос Ирины произнес:

— Виктор Георгиевич, нашли!..

На несколько секунд внутри повисла тишина, а потом случилось то, чего никто не ожидал, в том числе и я.

— Предатель! — не крикнул, а каркнул американец, грохнул выстрел, что-то упало. — Назад! — снова рявкнул янки, а в следующее мгновение дверь кабинета распахнулась, и он выскочил в коридор, буквально налетев на меня.

Все-таки у американца была отличная подготовка и, соответственно, реакция. Он успел вскинуть пистолет раньше, чем я перехватить его руку. Пришлось из очень неудобного положения, с полуоборота, бить противника на поражение. «Медвежья лапа» из арсенала русбоя — удар смертельный. Однако цели я не достиг. Янки лишь отлетел назад, к выходу из коридора, перекувырнулся через плечо и кинулся вон из здания, сбив с ног метнувшегося наперерез прапорщика.

Я заглянул в кабинет Савушкина. Старлей, белый как стена, терзал рацию, не попадая по кнопке. Гурский, злой и немного растерянный, стоял посреди помещения, глядя на распростертое у его ног тело Фархада. Мститель лежал навзничь, раскинув руки, головой в луже крови.

Я почувствовал, как в груди вскипает волна гнева. И на сей раз я не стал усмирять ее, лишь не дал захлестнуть сознание, оставив его ясным и холодным. А потом вошел в «темп».

Через три секунды я уже был на улице и увидел отъезжающий «Субару». Решение пришло мгновенно. За два удара сердца я пересек контрольную зону и прыгнул в открытую дверцу «Лендкрузера», урчащего двигателем на холостых оборотах. «Крузак», могучая машина, послушно рванулся вперед, как пушечное ядро.

«Субару» — тоже не слабак — успел выиграть фору метров двести и уже покинул территорию КПП, выскочив на трассу М36. «Зря, дядя! — отметил я про себя. — По асфальту тебе от меня не уйти». И, словно услышав мои мысли, янки вдруг резко свернул налево, показалось, в чистое поле. Однако, повторив его маневр, я очутился на старой проселочной дороге, уходящей почти строго на юг, к границе Казахстана.

Память тут же услужливо подсунула изображение карты окрестностей Троицка, и я сообразил, куда мы направлялись. Это была дорога к заброшенным глиняным карьерам, но на сопредельной территории. А следовательно, времени на преследование у меня оставалось очень мало, потому что по карте здесь до границы всего несколько километров. Если американец доберется до нее, я буду вынужден прекратить преследование, и тогда вся операция пойдет насмарку!

Пришлось максимально сосредоточиться на управлении машиной. Состояние «темпа» позволяло вести джип за гранью разумного. К тому же на разбитой дороге преимущество тяжелого полноприводного и мощного «Лендкрузера» перед «паркетным» «Субару» сказалось незамедлительно. И я начал ощутимо сокращать дистанцию.

Через два километра я вдруг заметил, что слева, напрямик через поле, со стороны Бугристого прет знакомый пятнистый вездеход, и понял — подстраховался подполковник! «Мэверик» с тревожной группой бодро шел наперехват беглецу. Теперь я был уверен, что американцу не уйти, но решил: возьму сам!

Янки явно тоже заметил пограничников. И запаниковал. «Субару» вдруг дернулся вправо, выскочил из колеи и запрыгал по комкастому полю. Я снова вызвал в памяти карту и определил, куда нацелился «господин Гафар», — к руслу сухого ручья, по которому и ехать легче, и до границы ближе. И от погранцов возможно ускользнуть.

Медлить больше было нельзя, к тому же резервы организма не беспредельны, а «темп», как известно, съедает их быстрее, чем саранча посевы. Я вдавил педаль газа в пол, ошалевший «крузак» взревел всеми двумя с половиной сотнями лошадей и буквально полетел вперед. Толстая корма «Субару» быстро приближалась, а я все давил и давил на газ. Наконец тяжкий удар и скрежет раздираемого металла прозвучали для меня, как песня.

«Субару» занесло, развернуло, и он тяжело закувыркался по глинистой целине. Я резко затормозил, выскочил из машины и метнулся вслед подбитому джипу. Он замер на боку в паре десятков метров, двигатель его заглох. И это было хорошо, потому что из лопнувшего бензобака выплеснулось изрядное количество топлива. Чувствуя, что сам вот-вот отключусь от перегрузки, я обогнул «Субару» со стороны мотора и увидел вывалившегося через разбитое лобовое стекло американца. Лицо его было в крови, правая рука неестественно вывернута в плече. Пистолет «макаров» валялся тут же, в паре шагов от машины.

Я с облегчением вышел из «темпа» и не удержался, сел прямо возле янки на землю. В голове грянули колокола, навалилась дикая слабость, глаза застлало красным туманом. Последнее, что я запомнил, прежде чем провалиться в забытье, было дрожащее, как в мареве, видение бегущих ко мне фигур пограничников…

Очнулся я в какой-то комнате на кушетке. Медленно обвел взглядом помещение и сообразил, что это скорее всего медпункт на КПП. У противоположной стены, на такой же кушетке, лежал еще один человек с забинтованной головой. Повязка вся пропиталась кровью. «Фархад!» — догадался я, и в груди снова заворочался темный зверь, усталый, но по-прежнему грозный. Неужели Мститель погиб?.. Хотя нет, если б умер, его не стали бы бинтовать. Но ранение, судя по всему, серьезное.

Я попробовал сесть и сразу ощутил прилив слабости, голова резко закружилась, и я повалился обратно на кушетку. Ладно, займемся самовосстановлением. Привычно вошел в транс и вызвал образ растущего лотоса…

Где-то на периферии сознания мой внутренний сторож отмечал смутное движение в комнате, кто-то входил и выходил, слышались неразборчивые голоса, стук и даже смех. Но когда примерно через час я вернулся в действительность, то не сразу понял, что изменилось. Лишь бросив снова взгляд на соседнюю кушетку, осознал: Фархад исчез.

Первой мыслью было, мол, приехала «скорая» и забрала раненого. Тут я увидел кучу окровавленных бинтов на полу и невольно сглотнул. Неужели он сам встал и ушел?!.. Не может быть! Ранение в голову, пусть и несмертельное, это всегда тяжелая контузия, сотрясение мозга. Человек с таким ранением проваляется в отключке минимум сутки. И еще несколько дней не сможет самостоятельно передвигаться. А может, Фархада выкрали?.. Приехали керимовские боевики и, воспользовавшись суматохой, аккуратно вынесли тело? Да, но зачем бинты-то снимать?.. Ерунда получается. Значит так, ни «скорая», ни бандиты бинты бы снимать не стали. Первая — из целесообразности, вторые — из брезгливости. Следовательно, их мог снять только сам Мститель. Но зачем?! Ведь без них он просто истечет кровью!.. Или не истечет?..

Я снова сглотнул. Вывод оказался простым и в то же время совершенно очевидным: Фархад сумел за столь короткий срок восстановиться после тяжелого ранения и ушел дальше вести свой личный джихад. Принцип Оккама, чтоб ему!..

Я встал и подошел к опустевшей кушетке. Посередине лежанки белела одноразовая гигиеническая салфетка с полурасплывшейся надписью, видимо, сделанной кровью — «Керим». Слово было перечеркнуто стилизованной молнией, а сверху на салфетке лежал знакомый соляр с обрывком шелкового шнурка.

Я взял в руку древний символ и сжал в кулаке. Показалось, что от соляра исходят теплые пульсирующие волны. Я поднес кулак с медальоном к груди, и ворчащий грозный зверь внутри сразу успокоился.

— Удачи тебе, Сын Солнца! — тихо сказал я в пространство и вышел из медблока в привычный, суетный и шумный мир.