Саша Калина - Лилит

Не надо мне было все это говорить, не надо, потому что эти люди все равно ничего не поймут. Но мне нужно было выговориться, и пусть теперь делают со мной что хотят, потому что хуже чем есть, мне уже не будет. Потому что нервы мои уже не выдерживают и я скоро начну всего бояться, как боится всего Галина.

Веня подошел ко мне, взял за локоть и затащил в лифт.

Он нажал кнопку первого этажа, и мы остались в кабине вдвоем. Мы спускались вниз и молчали.

— Ты спрашивала про одно место, про Бронницы, — заговорил он, когда двери открылись. — Я узнал кое-что.

Я еще не понимала ничего и не смотрела на него, а он положил мне руку на плечо, и мы вышли с ним, как двое влюбленных. Только я не была влюблена — в него, во всяком случае.

Мы подошли к машине, и я вдруг увидела, что это моя зеленая «Нива», правильнее, моей знакомой, но все равно.

Он зачем-то пригнал ее сюда.

— Держи, — он протянул мне ключи.

Я все еще не понимала, но ключи взяла.

— Километрах в десяти от этого городка в сторону Воскресенска есть место, там была раньше усадьба чья-то или что-то в этом роде. Садись в машину, чтобы нам не торчать на виду у всех, я тебе все сейчас расскажу, что сам узнал.

Мы сели в машину, но ничего особенного я не услышала — всего лишь подробный рассказ, как добраться до того места.

— Только ты одна все равно ничего не сделаешь, — сказал он в конце.

— Но и в твоей помощи я не нуждаюсь.

— Он что, так тебе дорог, этот художник?

— Да, как память на всю оставшуюся жизнь, поэтому и хотелось бы сохранить его для себя.

— И незаменим. — Это он не спросил, это он сказал просто.

— А об этом вообще не может быть и речи.

— Ну ладно. Если вдруг увидишь, передавай привет.

— Не обижайся, но не передам.

— Ну что ж, не передавай, если не хочешь, оставь себе на память.

— Хорошо, себе оставлю, хотя бы в благодарность, что отпустил, — пообещала я.

Я завела двигатель и тронула машину с места.

Я подъехала к магазину и быстро прошла в наш кабинет.

За столом у компьютера сидела одна только Танюшка — наш бухгалтер, она играла с ним в карты, впрочем, большую часть рабочего дня она проводила именно так. Если бы она была мужчиной, то ее удивленный взгляд сейчас можно было бы сравнить с удивлением Адама, когда он проснулся, а рядом с ним лежит миленькая девушка, которую зовут Ева.

— Привет, Татьянка, а где Леночка? — спросила я, а сама подошла к большому зеркалу у стены и посмотрела на себя.

Да, выглядела я так, что пожелать лучшего можно было целых два раза, вот только не было времени на пожелания.

— Леночка? — переспросила Таня. — А, Леночка, — дошло до нее наконец. — Она поехала домой, ее Витя приехал, она сказала, что поедет ненадолго, скоро вернется.

— Витька приехал? — обрадовалась я.

— Да, час назад, может, чуть больше, он уже из дома позвонил, и Лена сразу убежала, сказала, что скоро вернется.

— Тогда я тоже побежала. Если Леночка сейчас придет, скажешь, что я у нее, пусть позвонит.

Таня кивнула, она сидела все еще какая-то растерянная, только мне было не до того, чтобы расспрашивать ее о ее трудностях, у меня своих на десять человек хватит.

Я выбежала из магазина и поехала к Леночке с Витькой домой.

Я позвонила в дверь. Открывать мне ее никто не спешил. Ну, понятно, они столько не виделись, а тут кто-то в дверь звонит. И я, тоже умница, даже не подумала, что сначала нужно позвонить по телефону. Но это все из-за того, что со мной последнее время происходит.

Пойду на улицу, подожду минут пятнадцать — двадцать, решила я. Но в это время услышала, как замок стали открывать.

Дверь открылась, и я увидела на пороге Витю.

Я его увидела и растерялась — на него было больно смотреть, таким он выглядел измотанным, и лицо у него было… оно у него было какого-то пепельно-зеленого цвета.

— Я не вовремя, да, Вить? Извини, я просто так обрадовалась, что ты приехал, что, как дурочка, не догадалась даже позвонить вам, приехала не предупредив.

— Ничего, — проговорил он как-то с трудом и, повернувшись, пошел от двери.

Я зашла в квартиру, закрыла дверь.

— Может, я чуть попозже, — сказала я, все еще стоя около двери и не решаясь пройти дальше.

— Заходи, чего ты там стоишь, — услышала я Витин голос, все такой же болезненный.

— А где Леночка? — спросила я, заходя в комнату.

— Она уехала на работу, ты разве об этом не знаешь?

— Она не мне сказала, она сказала Танюшке. Меня не было.

— Поэтому она, значит, так и спешила, что тебя не было.

Я смотрела на Витю и не могла понять, что с ним происходит. Это был человек, который не привык показывать никому свою слабость.

Сейчас Витя сразу сел на диван, наклонился, и я видела, что он едва сдерживается, чтобы не стонать.

— Витя, что с тобой? — спросила я.

— Не знаю. Кажется, отравился.

— Что ты ел?

— Почти ничего. Только грибы.

На столе я увидела пол-литровую банку грибов. Она была почти полная. Но любой знает, что грибов много и не надо, чтобы отравиться.

Я сразу побежала на кухню, нашла большую полиэтиленовую банку литра на три, высыпала в нее почти полную пачку соды, налила теплой воды и размешала. Вернулась в комнату, протянула банку Вите.

— Давай быстрее, чтобы все выпил и в туалет, два пальца в рот и очищай свой желудок, как француженка перед сном.

— Они, по-моему, по-другому это делают, — проговорил он, направляясь с банкой к туалету. Он стал послушным, как ребенок, и это доказывало, насколько ему плохо.

— Откуда только такие познания? — проговорила я, закрывая за ним дверь.

Я тут же подошла к телефону и вызвала «скорую». Хотела позвонить Леночке, но решила, что не стоит ее дергать, она все равно ничем не поможет, а только распсихуется и прилетит сюда. Будет мчаться как сумасшедшая, не хватало еще, чтобы она попала в аварию.

Банку с грибами я завернула в несколько газет и выбросила в мусоропровод.

Витя вышел минут через десять. Теперь лицо его было уже просто пепельным, никакой зелени в нем сейчас не было.

Я протянула ему бутылку водки, ее я нашла в холодильнике.

— Давай, пей, если сможешь, то всю.

Он поискал глазами стакан.

— В лечебных целях из горлышка даже лучше, — посоветовала я.

Он и тут не стал спорить. Когда он оторвался от бутылки, там было меньше половины. Мне это понравилось.

— Надо бы в водку марганцовки добавить, — пожалела я, что не догадалась сразу.

— Не надо, — сказал Витька, — мне уже лучше.

И действительно, было видно, что ему становится лучше.

Теперь у него цвет лица уже приближался к нормальному.

В дверь позвонили. Приехала «скорая».

Витьку осмотрели, ощупали, расспросили нас, сказали, что мы все сделали правильно, посоветовали выбросить банку с грибами и на прощание сделали Витьке какой-то укол. Он к этому времени был уже полный сил и здоровья — во всяком случае, делал вид, что у него уже все в порядке.

— Ладно, Витя, если тебе уже хорошо, я поехала, — сказала я, собираясь уходить.

— Куда? — спросил он.

Я задумалась: сказать ему или нет? Если по-честному, то мне очень хотелось, чтобы он поехал со мной. Я вымоталась, мне нужна была чья-то помощь, а уж такого человека, как Витька Косарев, тем более. Но он только что чуть не умер, и мне было стыдно говорить ему, потому что меня одну он не отпустил бы.

— Что, секрет? — спросил он, — тогда не говори. А где Серега? Он мне нужен, а я ему никак все дозвониться не могу.

Я перестала раздумывать. Я рассказала Витьке все, но пока только коротко.

— Где это место, ты знаешь? — спросил он, направляясь к двери.

Я чуточку полицемерила:

— Вить, ты же плохо себя чувствуешь, может, не стоит тебе ездить.

Он не обратил внимания на мои слова, может быть, даже не услышал их.

— Идем. — Он уже ждал у раскрытой двери, я прошла мимо него. — Ты не сказала, знаешь ты, где то место?

Я рассказала ему то, что мне рассказал Веня.

— Кажется, я знаю, что это за место, — сказал Витька.

Когда мы вышли на улицу, я направилась к своей (все еще своей) «Ниве».

— Откуда это у тебя? — спросил Витька, кивнув на нее.

— Поменяла на свою.

— По-моему, неудачно, — сказал Витя и направился к своей машине.

У него джип «мерседес-500», конечно, это немного получше «Нивы».

По дороге я рассказала Витьке уже все очень подробно (опуская только те детали, которые касаются лично меня и больше никого).

Некоторое время Витька молчал, потом высказал свое мнение.

— Мне кажется это каким-то маразмом, — сказал он, — странная болезнь, картины, деньги за березку.

— А то, что четверых человек убили, что сама не знаю, как осталась пока еще жива, что Сережка пропал, — это тоже маразм?

— Это нет. Но то, что все это из-за березки вместо медведей, я очень сомневаюсь. Тут что-то посерьезней.

— Да что серьезней может быть для людей, для которых в жизни существуют только деньги? Им наплевать, на чем зарабатывать, на березках или на гробах, которые из них сделают, — не согласилась я с его сомнениями, хотя, если честно, мне и самой все время это казалось немного странным.