Владимир Колычев - Прости, прощай

– Но ведь ты его убил.

– Ничего не докажете.

– А вот тут ты не прав! – вмешался в разговор Чохов. – На месте преступления обнаружены твои отпечатки пальцев.

– Зачем вы меня обманываете? Отпечатки, может, и нашли, но как вы их с моими отпечатками сличили, если нет их у вас?

– А вот и есть!

– А вот и нет!

Дима все больше доказывал, что голова у него работает исправно и что знаний в ней достаточно для того, чтобы жить в этом сложном и жестоком мире.

– А нападение на сотрудника милиции? – продолжал наседать на него Чохов. – Между прочим, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Знаешь, какой срок за это светит?

Если он хотел обескуражить парня, то его можно было поздравить с успехом. Дима растерялся.

– Извините, – сконфуженно пробормотал он.

– Я-то могу извинить. А закон – нет! – пафосно изрек следователь.

– Скажи мне, Дима, зачем ты ударил товарища лейтенанта? – строго спросил Ипполит. – Ведь он был в форме, а ты должен понимать, что нападение на сотрудника милиции – уголовно наказуемое деяние...

– В том-то и дело, что в форме. Я думал, он хочет меня арестовать...

– Еще одну статью ты себе надумал, парень, – возликовал Чохов. – Сопротивление при аресте!..

Дима испугался еще больше.

– А почему ты думал, что тебя хотят арестовать? – спросил у него Гарварт.

– Э-э... Не знаю...

– Знаешь ты все, Дима. Все ты знаешь... И как Вильяма Крупнышевского убил, тоже знаешь...

Парень был морально подавлен. И в этом состоянии он не мог сопротивляться гипнотическому натиску профессора Гарварта...

Из родителей Дима Брянцев знал только свою мать. Ему было четыре года, когда ее лишили родительских прав, а его сдали в детский дом. Первое время она приходила к нему – угощала дешевыми карамельками, заплесневелыми и без обертки, дышала перегаром. Но свой девятый день рождения он отмечал уже без нее. И десятый, и одиннадцатый. Исчезла мать. Может, померла с перепоя, а может, в дальние края на белой горячке ускакала. Так или иначе, у Димы не было желания ее искать. Зачем ему такая мать, которая променяла на водку своего родного сына? Если она не могла бросить пить, значит, она слабая или просто бессердечная женщина...

Сам Дима считал себя сильным человеком. Он умел настаивать на своем, мог плыть против течения. И любить он умел. Шестнадцать лет ему было, когда он влюбился в Дашу. Сбежал с ней из интерната, чтобы начать с ней новую жизнь, полную взрослых забот и недетского счастья. Они обосновались в далекой заброшенной деревне, починили дом, наладили хозяйство. Поживали, добра наживали... Все как у нормальных людей. А то, что Даша отставала в умственном развитии, Диму ничуть не смущало. Он давно уже привык жить с такими недоразвитыми людьми, давно научился их понимать...

Жили бы они и дальше в своей деревне, если бы на Дашу не нашла блажь. Она давно хотела найти своих родителей, но в последнее время стала совсем невыносимой. Плачет, все из рук валится... Пришлось Диме ехать сначала в интернат, откуда он в свое время сбежал, оттуда, не привлекая к себе внимания, начинать поиски. Москва, 1987 год, родильный дом номер... И в Москву он съездил, и медсестру нашел, которая помогла ему разыскать родителей Даши. Дима вообще умел располагать к себе людей. Ведь он был далеко не глуп, как думали все, кто знал о его диагнозе. Он складно говорил, он умел красиво улыбаться, не робел, не терялся.

Но он вдруг почувствовал себя беспомощным перед этой старой женщиной, к которой привел его взятый след. Большая и грозная.

– Почему так долго? – спросила она, исподлобья глядя на него.

– Э-э... Римма Борисовна Крупнышевская? – в замешательстве спросил он.

– Давай без предисловий! У меня эта вода уже в голове...

Она пропустила его в квартиру, провела на кухню. Дима шел, озираясь. Никогда он еще не бывал в столь роскошных домах. Хрустальные люстры под высокими потолками, богатые ковры на стенах и полах, золотые шторы, шикарная мебель. А на кухне протекал кран – мудреный, медный, с длинным хоботком, с фигурными ручками, но вроде бы ничего необычного.

– Вот, пожалуйста, три года назад купили, а уже потек. Говорили, что Германия...

Дима понял, что его приняли за сантехника. Впрочем, удивляться тому не приходилось. Вид у него, признаться, был не очень. Рубашка старенькая, брюки с латками. Даша настирала его, нагладила, провожая в путь. Больше недели он в дороге и розысках – здесь, в Москве, на вокзалах приходилось ночевать. Неспроста запашок нехороший появился.

– Мне бы ключ разводной и отвертку, – сказал он.

– Чего?! – белугой взревела женщина. – Какую отвертку?! У тебя свои должны быть инструменты!..

– Но я не сантехник, – виновато улыбнулся Дима.

– Как не сантехник?! – оторопело уставилась на него Римма Борисовна.

И мелкими шажками стала пятиться от него.

– И не грабитель... Меня Даша прислала.

– Какая Даша? Не знаю никакой Даши.

– Ну как же не знаете! Вы ее в роддоме оставили. Давно еще, в восемьдесят седьмом году...

– В роддоме?! – хватаясь за сердце, побледнела женщина.

– Да. Я там был. Мне адрес ваш сказали... Вот, улица Мясницкая, дом номер...

– Не могли они знать наш адрес!

– Значит, узнали...

– И где?.. Даша где?

– Дома. То есть в деревне... Я знал, что время уйдет, чтобы вас разыскать...

– Кого – вас?

– Ну, Крупнышевскую Римму Борисовну и Крупнышевского Филиппа Михайловича...

– И кто вам адрес дал?

– Женщина одна. Она медсестрой там работала. Справки наводила, звонила кому-то...

– Мне она не звонила...

Римма Борисовна продолжала пятиться. Втянулась задом в коридор, рукой нащупала трубку телефонного аппарата.

– Я ей сейчас позвоню, – сказала она.

Дима понял, куда она собирается звонить.

– Вы меня обманываете, – осуждающе покачал он головой. – Вы в милицию звонить будете.

– Ну не-ет! – фальшиво протянула она. – Зачем?

– Звоните. Мне все равно. У меня справка...

– Какая справка?

– Желтая. О том, что я сумасшедший.

– Желтая справка?! – испуганно вытаращилась на него Римма Борисовна. – Ты можешь меня убить, и тебе ничего за это не будет?

– Я этого не говорил. И не собираюсь я вас убивать... Даша ищет своих родителей, она очень хочет их видеть...

– Даша, Даша... Ах да, Даша!.. А где она?

– Я же говорил, дома она. В деревне...

– В какой, деревне?

– В какой, не скажу, тайна. Мы же с ней из интерната сбежали...

– Из какого интерната?

– Ну, из специального. Для детей с отставанием в умственном развитии...

– И ты оттуда сбежал? – думая непонятно о чем, спросила Римма Борисовна.

– Да.

– Ты тоже слабоумный?

– Нет. Я нормальный.

– А справка?

– Справка есть. Но я не об этом... Я должен рассказать вам про Дашу...

Он стал рассказывать, как полюбил Дашу, как увез ее на край света в деревню, как они были счастливы.

– Но для полного счастья ей не хватает родителей, – заключил он.

– А почему я должна тебе верить? Свалился как снег на голову, рассказываешь про какую-то Дашу...

– Но ведь она существует.

– Откуда я знаю, что она та самая девочка... Ну, которую мы... Да, у моей невестки была дочь. Она родилась в восемьдесят седьмом году, да, в том самом роддоме, о котором вы говорили... Но она умерла...

– Это вы так думали, что она умерла! – просиял Дима. – На самом деле она жива!..

– Жива... Ну, может, и жива... А может, и нет... И где она, твоя Даша?

– Я же говорю, она в деревне. Я найду ее мать, и сразу же поеду за ней, привезу в Москву...

– Понятно... А справка у тебя точно есть?

– Да.

– Покажи.

– Я бы не хотел... Да и зачем?

– А паспорт у тебя есть?

– Нет. Я же говорю, мы из интерната сбежали, четыре года в деревне жили...

– А в справке твоя фамилия есть?

– Да... А-а, вам документ нужен? – догадалась Дима.

Он предъявил Римме Борисовне справку, заверенную печатями и росписями психотерапевтов. Она долго рассматривала ее, напряженно о чем-то думая. Наконец вернула. Еще немного подумала и сказала:

– Ты хоть понимаешь, что я не могу быть матерью твоей Даши?

– Э-э... Да, понимаю...

– Мать у нее есть. Она живет здесь, в Москве. Мне надо ей позвонить... Ты пока здесь побудь, а я сейчас...

Женщина открыла дверь в ванную и движением руки пригласила Диму туда зайти. Он послушался и был немало удивлен, когда дверь закрылась и щелкнул шпингалет с другой стороны. Но выламывать дверь он не стал, хотя и понимал, что сделать это легко, поскольку она открывалась наружу. Римма Борисовна могла вызвать милицию, но его это не пугало.

Ждать пришлось недолго. Женщина открыла дверь и, досадливо поджав губы, покачала головой.

– Яна Дмитриевна не хочет видеть Дашу. Я ей только что звонила, она сказала, что ей не нужна дочь...

– Зачем звонить? – мрачно спросил Дима. – Надо, чтобы она увидела Дашу. Она ее полюбит, я уверен.