Владимир Колычев - Центровая

– Если так, то у меня тоже к вам ничего нет, – стараясь казаться спокойной, сказала я.

– А какие к нам могут быть предъявы?

– А кто Лешу моего замочил, ты не в курсе? – разозлилась я.

– Мещерские.

– Да какие на хрен мещерские! Медяк это сделал!

– Медяк?! – Гольц вытаращился на меня.

– Я же говорю, он нас имел и в хвост, и в гриву. Только не все такие терпеливые. – Я снова обвела взглядом толпу.

– Это беспредел. – Буян покачал головой. – Если бы я знал!..

– А о том, что Медяк фабрику под себя подгребал, ты знал? – жестко спросила я.

– В каком смысле подгребал? – Буян озадаченно нахмурился.

– А как раньше, так и потом. Был крысой, ею и остался. Все про это знали! Так кого Медяк имел?

В комнате воцарилось гробовое молчание. Оно и было ответом на мой вопрос.

– С фабрикой надо что-то решать, – с заметной растерянностью сказал Гольц.

– А что тут решать? Медяка нет, но все наработки остались. Яблокова за жабры, пусть пашет.

– Надо бы за этим делом проследить. Ты кого-то назначишь или сама займешься? – с весьма серьезным видом спросил Гольц.

Я едва сдержала нахлынувшие эмоции, глядя на него. Еще совсем недавно я думала, как с наименьшими потерями вырваться из замкнутого круга, а тут вдруг оказалось, что мне предлагают стать в центре. Сам Гольц об этом и заявил.

– Да, надо бы посмотреть, что там да как, – сдерживая ликование, сказала я.

– С общаком пора разобраться. Непонятки там, – подсказал Гольц.

– Разберемся.

Это был последний шаг, дальше – пропасть и бандитская пучина в ней. Но я не боялась рухнуть туда.

Я уже ни о чем не могла думать, кроме как о делах нашего сообщества, которое наконец-то очистилось от смрадного духа Медяка. Слава вдруг оказался на втором плане.

Смазливая секретарша за компьютером, роскошный кабинет, кожаное директорское кресло за две-три тысячи долларов. Хорошо устроился господин Яблоков, ничего не скажешь.

Я от всех души влепила ему пощечину и осведомилась:

– Ты кого дурой назвал, падла?

Я хорошо помнила, как Яблоков упрекал меня в безграмотности. Он назвал тогдашнюю Риту безголовой дурой. Но этой девчонки больше нет. Теперь он имел дело с прежней Марго, которая шуток не понимает.

– Маргарита Михайловна, вы не так меня поняли! – заколотился Яблоков и снова нарвался на пощечину.

– Нет, именно так. В следующий раз убью!

– Я все понял, Маргарита Михайловна!

Я обхватила рукой его подбородок, задрала голову и заглянула в заячью душу через напуганные глаза.

– Вижу, что понял. Завтра подготовишь мне полный отчет, что, как. И чтобы все как на духу! Если что не так, вали на Медяка, я разрешаю! Главное, чтобы без обмана!

Некогда мне сейчас было заниматься фабричными делами. Ярмольцев мне стрелку забил, хотел со мной поговорить. Я даже знала, о чем пойдет беседа. Похоже, менты решили взять нас под свой полный контроль. Чтобы порядок в городе был, все такое.

В принципе, я не против. Мы помогаем ментам решать их проблемы, а они держат над нами свой щит. Мы же не блатные, чтобы чураться такой крыши.

К машине я подходила в сопровождении Бугая и Грыжи. Может, это и не самая надежная охрана, зато почетная. Такая свита подчеркивала мой особый статус.

Большой сход мы еще не собирали. Пока не решено, кто станет в центре, но все уже ясно и так. Братва понимала, что без меня наш корабль пойдет ко дну. Хочешь не хочешь, а надо крепко держаться за штурвал. Я так и делаю. Якоря подняты, ветер в парусах, волны за кормой – полный вперед пиратским курсом.

Машина выезжала из фабричных ворот, когда дорогу нам перегородил микроавтобус. Буян и матюгнуться не успел, как люди в камуфляже и в масках выдернули его из машины и ткнули носом в землю. Точно так же омоновцы поступили и с Грыжей. Меня на землю ронять они не стали, но украсили запястья наручниками и затащили в автобус.

– Эй, что такое?

В ответ мне заклеили пластырем рот.

Мы выехали из города, взяли курс на Москву, но вдруг свернули на проселочную дорогу.

Я поняла, что мы направлялись в лес. Может, это ряженые менты? Вдруг меня везут на расстрел? От этой мысли внутри у меня все сжалось.

Микроавтобус остановился, бугай в маске схватил меня за рукав и потянул на выход. По тропинке, протоптанной в снегу, он вывел меня на лесную поляну, посреди которой зияла яма прямоугольной формы. Как ее выдолбили в мерзлой земле, я не знала. Вопросом задалась, но искать ответ не стала – не до того. Ведь эта яма для меня, здесь я и лягу. Эта мысль раненой птицей билась в моей голове.

Я в панике подалась назад, но бугай схватил меня за руку и спросил:

– А о чем ты думала, когда Балагана мочила?

Я задергалась, замычала. Не убивала я Балагана, но меня и слушать никто не хотел. Приговор уже подписан и подготовлен к исполнению. Осталось только нажать на спусковой крючок.

Все-таки я не ошиблась. Менты-то ряженые. Это балагановские братки, и сейчас они спросят с меня за своего бригадира.

– Слушай, Зверь, может, не надо ее мочить? – спросил за спиной чей-то голос. – Это же Медяк Балагана завалил. Он за это ответил.

Я жалко закивала, соглашаясь.

– Яшу завалила панфиловская братва. Она там сейчас центровая. Ей и отвечать.

Я мотнула головой.

– Что, не центровая?

Я чуть не заплакала от обиды. Я же успела понять, что бандитская жизнь – это не для меня. Я же всерьез собралась уйти к Славе. Ну почему я снова оказалась в центре паутины, втянулась в эту страшную игру, ставка в которой – жизнь.

– Чего молчишь?

Рот у меня был заклеен. Я могла мотнуть головой, но не стала этого делать. Страшно мне, душа в пятках, но я не стану отказываться от самой себя. Все равно ведь убьют. А раз так, то лучше умереть волчицей, чем тряпкой, о которую вытирают ноги.

– Гордая! – прозвучал чей-то голос, в котором угадывалось уважение.

– А пуле все равно, гордая она или нет. Жить хочешь? – спросил бугай.

Я кивнула.

– А умирать страшно?

Я снова дала положительный ответ.

– Я же говорил тебе, выходить надо было из дела. – Это был голос Славы!

Бугай держал меня за плечи, но я вырвалась из его лап и обернулась. За мной действительно стоял Слава. Он сорвал пластырь с моих губ.

– Ты что делаешь? – взвыла я, пылая возмущением.

– Извини, но ты должна была все прочувствовать.

– Что прочувствовать?

Вместо ответа он кивком показал на яму.

Менты и вправду оказались ряжеными, но все-таки это была не балагановская братва. Меня сюда привезли не для того, чтобы убивать. Но балагановские бандиты никуда не делись. Они могли отомстить за смерть своего бригадира. Мне, а не Медяку. Эта могила в лесу могла стать для меня неотвратимой реальностью. Так и закончилась бы моя игра в крутую мафиозную леди.

– Ты хочешь умереть? – спросил Слава.

Я так мотнула головой, что хрустнули шейные позвонки.

Я нисколько не хотела умирать. Опасная игра вдруг потеряла всю свою притягательность.

– Тогда будешь жить. Со мной. Или нет?

– Или да.

Я должна была вернуться к нему, но осталась с братвой. Понесло меня по течению бурной реки, но Слава бросил мне спасательный круг и не позволил разбиться о камни. Я была ему за это благодарна.

Он распахнул объятия, и я шагнула к нему.

Слава преподал мне урок, но все-таки я должна вернуться в Панфиловск. Хотя бы для того, чтобы передать дела Гольцу. Если надо, оказать ему поддержку. Я снова почувствовала, как меня тянет в бурную опасную реку. Но Слава крепко-крепко меня обнял. Я ведь у него в плену, и он хочет, чтобы так было и дальше. А раз так, то и сопротивляться не стоит.

– Я тебя никуда не отпущу, – сказал он.

– И не надо.

Сейчас он отвезет меня к себе домой, и я снова, как в прошлый раз, почувствую себя просто бабой, которой ничего в этой жизни не нужно, кроме доброго мужика, семьи и детей. В этом состоянии души я и останусь. А грязными делами пусть занимаются другие.