Сергей Ковальчук - Новая версия

— Конечно, есть, — глянув на него, растянул губы в ядовитой улыбке Кравчук. — Но о них несколько позже. — Он чуть помедлил, продолжая ходить взад-вперед около стола. — Я хочу сказать, Александр Яковлевич, что Вы блестяще продумали и осуществили это преступление. Но Вы причастны не только к убийству Минка, но и к подрыву Мыльникова и его людей.

В воздухе повисло напряжение. Оно было таким плотным, что, казалось, его можно было при желании пощупать руками. Маковский растерянно улыбнулся фальшивой улыбкой, видимо, не зная, что ему предпринять и как себя вести дальше после такого заявления своего молодого коллеги.

Тем временем Василий продолжал.

— После гибели Федора Минка подозрения пали прежде всего на двоих: Марину и Мыльникова. Вам была бы и дальше выгодна эта ситуация, поскольку Вы оставались в тени и на Вас никто бы даже не подумал, если бы не одно «но». А это «но» заключалось в том, что Вас стал подозревать Степан Минк. Дело в том, что Степан Петрович после смерти брата случайно узнал, что руководителем Судебного Департамента при Верховном суде являлся Зайцев, которого, в отличие от брата, он знал еще с 1998 года, когда Вы и Зайцев провели блестящую операцию по его дискредитации и вербовке в городе Кедровске. Когда я сказал ему о том, что его брат получил кредит 18 мая, Степан Петрович увидел на сайте Департамента объявление с соболезнованиями по факту смерти Зайцева, умершего еще 15 мая, и все понял. Он понял, что получив от Федора Петровича шесть миллионов, Вы не захотели ему их возвращать. Ведь брат раньше говорил ему о переговорах и своей встрече с Артемом Игнатьевичем. И поэтому Вы заказали его убийство. Степан Минк встретился с Вами и рассказал Вам о своих подозрениях. Вы среагировали молниеносно. Немедленно встретившись со своим подельником, Стручковым, Вы, Александр Яковлевич, — Кравчук с молниями во взгляде, присущими прокурору, говорящему обвинительную речь в суде, посмотрел на своего старшего коллегу, — предложили тому взорвать Мыльникова и подставить Степана Минка. Я не знаю, почему Вы не убрали Степана, ведь это было бы логичнее, тогда бы подозрения в причастности к этим двум преступлениям в отношении Мыльникова только усилились бы. Но тем не менее Вы через все того же Паяльника нашли тротил и через своего знакомого опера Безрукова подкинули его на квартиру Степана Минка. В это время Стручков, действуя вместе со своим подельником, Зимой, о котором Вы, возможно, даже не имеете представления, взорвали Мыльникова.

Но и это еще не все, ведь Вам мало было просто заключить Степана Минка под стражу, он все равно бы рано или поздно Вас разоблачил. Поэтому Вы, когда Стручков был арестован и помещен в ИВС, пришли к нему и предложили убрать находившегося в том же изоляторе Минка-старшего, а потом, при помощи надзирателя, бежать. По Вашему плану после убийства Минка Стручков должен был сам разделить его судьбу. Для этого Вы встретились с Безруковым, и договорились с ним о том, что Минка переведут в одну камеру со Стручковым. После того, как последний убьет Степана Петровича, надзиратель, по Вашему плану, должен был забить Паяльника до смерти под предлогом его нападения на представителя власти с целью побега из-под стражи…

— Все, я больше не желаю слушать эти измышления, — бешено вращая глазами, заорал Маковский, вскочив со своего места. — Замолчи, иначе я сделаю так, что ты не только вылетишь из нашей адвокатской корпорации, но и вообще никогда не найдешь даже мало-мальски приличную работу. Я засужу тебя по полной!

— Ой ли? — насмешливо глянул на него Кравчук с улыбкой победителя, у которого был припасен кое-какой сюрприз. — Вы полагаете, что у меня нет доказательств?

— У тебя их нет и быть не может, — Маковский стал понемногу успокаиваться, но на место не сел, а подошел к сейфу.

— А деньги, которые лежат сейчас в этом сейфе и которые Вы только что предлагали мне за молчание? Разве они не часть тех денег, которые привез Вам Федор Минк? А телефон, который находится у Вас и в котором стоит сим-карта, оформленная на имя некоего Акимова? Я думаю, что следствию не составит труда доказать, что именно при помощи этого телефона и этой сим-карты вы держали связь со Стручковым. К тому же, перемещения этого телефона при помощи биллинга уже установлены. И наконец, а Степан Минк и Андрей Стручков, которые остались живы? Ведь они уже этой ночью дали показания на Вас. Да-да, Вы не ослышались, они живы. И это Стручков дал следствию полный расклад на Вас, желая хоть как-то смягчить свою участь…

На Маковского было больно смотреть. Его лицо пылало, глаза горели какой-то сумасшедшинкой. У Василия было ощущение, что этот человек, будучи прижатым к стенке озвученными им неопровержимыми доказательствами, сейчас либо упадет замертво от сердечного приступа, либо же выкинет нечто неожиданное.

И интуиция Василия не подвела.

В руках Маковского откуда не возьмись вдруг появился пистолет Макарова, который он вытащил из верхнего отсека сейфа. Дуло пистолета было направлено Василию в грудь, а курок взведен.

— Ну, чего, Васька, — с каким-то болезненным восторгом воскликнул Александр Яковлевич, — не ожидал? Ты думал, что ты такой вундеркинд, вывел дядю Сашу Маковского на чистую воду? Сейчас меня арестуют, а ты с этой, — он, не отрывая глаз от Кравчука, повел дулом в сторону Светловой, — заживешь долго и счастливо? Ты что думал, я не знаю о Ваших с ней шашнях? Нет, Василий, ни хрена у вас не получится. Я просто грохну вас обоих прямо здесь и сам застрелюсь.

Кравчук завороженно смотрел на пистолет. Он мгновенно взмок с головы до пят, но переживал сейчас больше не за себя, а за Марину. «Как же так получилось? Откуда у Маковского пистолет?».

— Он у меня еще с Афгана, наградной, — словно прочитав его мысли, сказал Маковский. — Я как чувствовал сегодня, что у тебя есть для меня неприятный сюрприз и прихватил его с собой на всякий случай, вместе с деньгами.

Ситуация мгновенно изменилась. Сейчас Маковский был хозяином положения, хотя еще минуту назад Василий был на коне и вышагивал по кабинету гоголем. Да, недооценил он этого гада, и теперь за свою глупость и самонадеянность он мог заплатить жизнью. И не только своей, но и Марининой. Зачем он позвал ее сюда? Ну зачем?!

Бледный, как мел, Василий попробовал урезонить вооруженного преступника, которому нечего было терять, и осторожно, как будто боясь наступить на гремучую змею, сказал:

— Александр Яковлевич, не надо перечеркивать всю свою жизнь! Зачем Вам это, Вы же адвокат, уважаемый человек?

— А я отвечу, — зло сощурив глаза, протянул Маковский. — Дело в том, Васенька, — вкрадчиво сказал он, — что я всю жизнь был победителем. По крайней мере, я так считал. А сегодня ты поставил мне мат. Но ты ошибся, ты сглупил и недооценил меня. И это будет стоить тебе жизни. Тебе и всем нам…

Дальнейшие трагические события развивались столь стремительно, что заняли буквально считаные мгновения, но остались в памяти Василия навсегда.

Зрачок дула пистолета немного качнулся вниз, к его животу, и Василий понял, что сейчас неизбежно грянет выстрел. Он знал это совершенно точно, и уже ничто не могло его спасти, если бы не Марина. Вскочив со своего места, она раненой птицей отчаянно заголосила:

— Охрана! На помощь!

И в этот момент прозвучал выстрел.

Василию показалось, что в левую часть его живота стартанула ракета. Тупая девятимиллиметровая пуля из пистолета Макарова угодила ему в селезенку, разрывая ее на части. Под мощнейшим ударным воздействием пули Кравчука отбросило к окну. Но перед тем, как скрючиться от страшной парализующей боли, он увидел, как Маковский направил пистолет на Марину и сделал выстрел. Василий отметил своим стремительно меркнущим сознанием, как пуля попала ей в сердце, и видел ее последний взгляд. Она смотрела на Василия, и в этом взгляде, помимо сильнейшем боли, он прочитал мольбу о помощи и немой удивленный вопрос: «как, неужели это все?»….

Кравчук уже не видел, как в кабинет с оружием наготове ворвались охранники, Широков и Хрипунов. Не видел, как, навсегда закрыв глаза, тяжело опустилась на пол, а потом упала навзничь Марина. Не слышал слившиеся в один звуки выстрелов и не видел, как падает пораженный пулями Маковский. Василия опутала тяжелая вязкая тьма, вырвавшая его из этого измерения и утащившая в вакуум, туда, где тело ему уже было не нужно…

На дворе середина сентября, бабье лето. Сегодня по-летнему тепло, но в воздухе ощущается пьянящий, ничем не передаваемый запах наступившей московской осени. Это легкий, теплый еще ветерок, смешанный с запахом прелых опавших листьев. И нет даже легкой грусти оттого, что скоро эту идиллию сменит настоящая промозглая осень, на смену которой придет холодная зима с ее коротким световым днем и длинной ночью. Тот, кто побывал на краю, на границе между жизнью и смертью, ценит каждое мгновение своего бытия, и стремится в этой, доставшейся ему по Божьей воле жизни, успеть сделать как можно больше. Хорошего и доброго.