Татьяна Полякова - Эксклюзивный мачо

Я отвернулась, мне вдруг очень захотелось быть далеко от этого места. Артем кивнул одному из сво­их ребят, тот приблизился к Лере, она протянула ему сумку.

– Деньги здесь, возьмите.

На ней было легкое платье в горошек, а глаза такие умоляющие, обыскивать ее никто не стал.

– Мне… мне надо что-то подписать? Призна­ние?

– Для начала просто расскажите.

Ей предложили стул, но она осталась стоять, сцепила пальцы так, что костяшки побелели.

– Мы познакомились с Ильей год назад. Я никогда не любила мужа. Замуж вышла, потому что… потому что все подруги уже были замужем. Ну и по­думала: чего ждать? Я честно хотела его любить, я старалась. Но… чем больше старалась, тем больше ненавидела. Если бы он хоть изменял мне, а он как нарочно… Идеальный муж, с таким не разводятся. Я думала, всю жизнь так, точно в аду. Нет любви, только притворство, и вся жизнь просто иллюзия. Дурной сон. И вдруг Илья. Мы познакомились слу­чайно, на улице. У меня какой-то тип сумку из рук выхватил, а Илья… впрочем, это вам не интересно. Мы стали встречаться, и тогда я поняла… впрочем, это тоже не интересно. Я хотела уйти от мужа. Но Илья, он… он пытался заработать деньги, он… я бы никогда не смогла вытащить его из этого болота. Я хотела, чтобы мы уехали, но ведь на это деньги нужны. Илюша смеялся, что любви без денег не бы­вает. Смеялся, но я боялась, он и вправду так дума­ет. То, что мы… то, что нам придет в голову изба­виться от моего мужа, было вопросом времени, Я это хорошо понимала. Очень хорошо. Самый простой способ: убить человека, которого я всю жизнь нена­видела. Но я боялась. Я очень боялась, потому что все сразу станет ясно: богатый муж и жена с любов­ником. Классический треугольник, и детектив тоже классический. И я предложила… я предложила ог­рабить Петечку, то есть его экспедитора. Это было так просто. Петечка такой доверчивый, он ничего не умеет скрывать, я даже знала, что у него дома хранится тридцать тысяч долларов. В шкафчике. А сигнализации в квартире нет. Но когда мы забра­ли деньги у экспедитора, Илюша только посмеялся. Там было восемь тысяч. Конечно, это крохи. А у мо­его мужа миллионы. Я очень боялась, что Илья… И я сказала: давай убьем Петечку. Мне было его жал­ко, – торопливо заметила она. – Очень. Но мужа убивать нельзя, все непременно догадаются. И мы стали готовиться. Но потом, когда я сказала, что там всего тридцать тысяч и больше мы все равно не по­лучим, Илья очень рассердился. Тогда я поняла, что выхода нет. Лапшина придется убить. Только так я смогу получить деньги. И тогда я все придумала.

– Что “все”? – спросил Артем. Он выглядел так, точно ему на голову вылили ведро холодной во­ды. Представляю, сколько добрых чувств в адрес жен­щины сейчас рождалось в его душе.

– Но ведь Илья рассказал? – робко спросила она.

– Сейчас мы вас слушаем.

Об убийствах ей говорить было тяжело, крупные капли пота выступили над верхней губой, она терла ладонь о ладонь, зябко дергала плечами.

– Надо было убить кого-нибудь в большой ком­пании. Все равно кого. А потом еще нескольких, чем больше, тем лучше. И мужа, конечно, тоже. И тогда все подумают, что убирают свидетелей того первого убийства, Я надеялась, что все так запутается, что до нас никогда не доберутся. Мы стали готовиться, сделали дубликаты ключей от Петечкиной квартиры и от квартиры Веры, я просто вытащила их из ее сумки, когда она была у нас в гостях, выбросила в окно, где ждал Илья, у нас в ванной окно… потом спустила бечевку, и Илья привязал к ней ключи. Я чувствовала себя… Джульеттой, – вдруг сказала она, и глаза её сияли. Вешняков от такого заявления поперхнулся. Небось уже прикидывал, признают ли Леру психически здоровой. – Ключи я положила назад в сумку. Вера ничего не заметила. А Петечка вообще внимания не обратил, что ключи пропали, я их потом ему в ящик стола подбросила. Петечку убить было проще всего. Но тут появились вы, – кивнула она мне, – и я… испугалась. Потом эта поездка на яхте, все так удачно складывалось. Нельзя было упус­кать такой шанс. И мы убили Анну. А потом Райз­мана, у него магазин в переулке, и он всегда поздно возвращался, очень удобно. Затем Веру и, наконец, мужа. К тому моменту все так запуталось… Как же вы догадались? – вновь повернулась она ко мне. – Ведь это вы догадались? Ну, конечно. Наверное, я сболтнула лишнее, а вы умная, вы все замечаете. А мне так хотелось вам понравиться, расположить к себе…

– Не стоило подбрасывать пистолет Тагаеву, – сказала я. – Он очень опасный человек.

– Да… наверное, но все так удачно складывалось, вот я и подумала… А кто мне звонил? – испу­ганно вскинула она голову. – Кто? Илья жив? Где Илья?

– Жив ваш Илья, – пробормотал Вешняков. – В задней комнате сидит.

– Можно мне его увидеть? Пожалуйста.

– Проводи, – кивнул он одному из ребят, тот распахнул дверь. Лера бросилась к любовнику и за­кричала:

– Илюша! Илья!

Я вошла следом, она уже склонилась над ним, развязала повязку, стягивающую его рот.

– Илюша…

– Ты зачем здесь? – рявкнул он. – Что ты им сказала?

– Я деньги привезла. Они грозились убить тебя, и я привезла деньги.

– Дура, это менты. Что ты им наболтала?

– Я правду сказала. Я все придумала, это моя вина.

– Какая правда? Это же пожизненное, дура. Пожизненное… Ты это понимаешь?

– Я все понимаю, Илюша. Я понимаю.

– Поехали, – вздохнул Вешняков. – Забирайте этого…

– Я хотела бы… – испуганно начала Лера. – Можно, я здесь все напишу? Пожалуйста. Я плохо себя чувствую, я боюсь, что потом мне будет трудно писать… Я чистосердечно…

Она выгораживала его, как могла, сплошные “я заставила”, “я велела”, “я требовала”. Вешняков мрачнел все больше.

– Лера, – окликнула ее я, – Илья прав, это по­жизненное. Понимаете?

– Убивал он, и он мужик, в конце концов, – не выдержал Вешняков.

– Я написала правду, – улыбнулась она. – Все, как было.

Машину подогнали к крыльцу, первым загрузи­ли Лихова.

– Ольга Сергеевна, – шепнула мне Лера, – извините… Я очень хочу в туалет. Я не сбегу, просто не хотелось бы… мужчины…

– Идемте, – кивнула я. – Это вон там.

– Спасибо.

Она ускорила шаг, она очень торопилась. А я за­была, какая она великая притворщица. А еще она отважная, хоть и говорила, что трусиха. Трусы думают о себе, а сильные о тех, кого любят. Я так и не поня­ла, откуда она достала пистолет, дамский, блестя­щий, больше похожий на игрушку. Я шла сзади. Грохнул выстрел, и Лера, точно споткнувшись, ста­ла медленно оседать. Красное пятно расползлось на ее груди.

– О, черт! – заорал Вешняков.

До больницы мы Лапшину не довезли.

Домой я вернулась уже вечером. Очень хотелось напиться. Оказалось, у меня гости. Тагаев на кухне жарил грибы. Меня при мысли о еде просто с души воротило, и пить вдруг желание пропало.

– Ну что, ты свою работу закончила? – спро­сил Тимур с едва уловимой насмешкой.

– Закончила. Завтра в одиннадцать утра тебе надо быть в кабинете Вешнякова.

– Буду. Я же обещал… Баба по дороге загну­лась? – Голос звучал так, точно Тимур не был уве­рен, что поступает правильно, задавая этот вопрос.

– Да.

– Что ж, у парня теперь есть шанс получить лет пятнадцать, а то и меньше. Если адвокат подсуетится да разведет бодягу про большую любовь, злую де­вочку и несмышленого мальчика… Ты жалеешь? – вдруг спросил он. В ответ можно было спросить, что он имеет в виду, но я не стала.

– Они убили четверых, Лапшина из-за денег, а еще троих просто так, чтобы запутать следствие. Мне не жаль, мне… не очень этот мир радует глаз. Ты не находишь?

– Ух ты, – усмехнулся Тагаев. – Вопрос фило­софский. Иди-ка ты спать. Или вон коньяка выпей.

Я поднялась и отправилась в ванную. Зазвонил мобильный. Голос Питиримова, человека из Дедо­вой охраны, я поначалу даже не узнала, но сразу со­образила, кто это, когда он сказал:

– Детка, Лукьянов в городе. День, два, точнее не знаю. Имел беседу с Дедом.

Он тут же отключился, а я замерла. Сердце сту­чало так, точно били в большой барабан. Все бы­стрее, быстрее…

Я вошла в ванную, включила воду. Лукьянов в городе… Что ж, давненько не виделись. Разумеется, явился он не просто так. Ты-то знаешь, зачем явил­ся, догадаться несложно. Он у нас выдающийся па­рень, специалист по трудноразрешимым пробле­мам. Пару выстрелов, и нет проблем. Пробовала я с ним однажды потягаться, вспоминать не хочется. Шрамы на моем теле, которые так заинтересовали Тимура, память о нем. Будь я романтичной особой, сказала бы: а самый большой шрам он оставил на моем бедном сердце, но я скажу иначе: загнал он меня в дерьмо по самые уши. Так и не очистилась. И теперь он снова здесь.

Завтра в одиннадцать утра Тагаев должен сдать­ся властям, а Лукьянов появляется в городе. Ну, да­вай, скажи, что ты думаешь. Старый змей пудрил тебе мозги, врал по обыкновению. Впрочем, отчего же врал? Недоговаривал. Это, Детка, не обман, это пра­вильное видение мира, есть ситуация, и надо ее обыграть с пользой для себя.