Татьяна Полякова - Амплуа девственницы

И, не обращая внимания на мои протесты, Лерка заперлась в ванной. Я пыталась докричаться до нее, стоя под дверью, но она включила воду. Я не была уверена, что она меня слышит, а необходимость высказаться присутствовала, так же как желание найти правду, оттого я сразу же накинулась на Сашуню, лишь только он переступил порог квартиры, по обыкновению придурковато гукнув в знак приветствия.

— Иди сюда, — схватила я его за руку, усадила в кресло и впилась взглядом в его глаза. — Кто убил Димку? Отвечай сейчас же. Не вздумай врать.

— Аня злая, — обиделся он и потупил глазки, опустил плечи, всем своим видом демонстрируя отчаяние.

— Ничего подобного. Отвечай, я хочу знать правду.

— Аня меня не любит, — пожаловался он.

— Любит.

— Не любит.

— Сашок, не смей скрытничать, не то я разозлюсь.

— Сашок хороший, — сообщил он.

— Лучше не бывает, — согласилась я.

— Аня хорошая. Аня меня любит?

— Еще бы. Хочешь, поцелую? — Он зажмурился и вытянул губы трубочкой. Я его поцеловала. — Димку ты убил?

— Угу, — радостно закивал он.

— И машину Марата ты взорвал?

— Угу. — развеселился Сашок.

— И Грома ты застрелил?

Он даже взвизгнул от удовольствия, все еще зажмурившись и вытянув губы.

— Лерка велела?

— Угу.

Тут и сама Лерка, неслышно подойдя сзади, шепнула на ухо:

— Ты его про Кеннеди спроси.

Заподозрив неладное, я спросила:

— Пристрелить Джона Кеннеди тоже Лерка велела?

На сей раз Сашок гукнул дважды.

— Чудовище ты мое, — вздохнула Лерка и поцеловала его. Он открыл глаза, переводя сияющий взгляд с меня на Лерку.

— Он в самом деле законченный идиот, — вздохнула я, а Лерка обиделась.

— Вовсе нет. Просто своеобразный. И не смей говорить ему гадости, у него душа чуткая, он потом долго переживает.

Мне стало стыдно, я загрустила и машинально почесала Сашуню за ухом.

— Аня хорошая, — сообщил он.

— Я хочу знать правду, — глядя на Лерку, сказала я. — Не смей увиливать и отвечай.

— Пожалуйста, — кивнул Сашок, и мы уставились на него с немым изумлением, а он продолжил:

— Довожу до вашего сведения: мы в дерьме по самые уши. Сейчас убрать Марата — себе дороже, это война и конец бизнесу. А все твои дурацкие интриги, — рыкнул он на Лерку. — Говорил, без затей надо. Так нет, непременно балаган устроит. А ты все это время чем занимаешься? — обратился он ко мне. — Тебе мужика доверили, и что? Он носится по городу, без конца что-то вынюхивает, вместо того чтобы днем и ночью за твои титьки держаться. Для нормальной бабы такое поведение даже оскорбительно.

— На него иногда накатывает, — торопливо пояснила Лерка, видя, что я впала в столбняк от такой-то речи. — А ты, чудовище, помалкивай, не учи маму детей рожать. Хотя насчет оскорбительного поведения Марата я согласная. В самом деле, Аня, неужто так трудно направить его энергию в безопасное русло?

— Ах какие вы все умные, — возмутилась я. — Между прочим, это было твоей идеей: любовный четырехугольник и все такое… Теперь вот и расхлебываю.

— Ты потолковее объясни, — попросила Лерка.

— Чего тут объяснять? То он меня любит и готов достать луну с неба, то вдруг начинает придираться.

— А в чем суть его придирок?

— Не верит он мне. Подозревает, что я готова крутить любовь с кем попало, а к нему равнодушна.

Так и говорит: сплошное коварство и притворство.

А все ты. Если бы не твои дурацкие директивы, он бы считал меня порядочной девушкой, а теперь…

Я даже представлять не хочу, кем он меня считает.

— Да, — поскребла затылок Лерка. — С этим надо что-то делать.

— Что тут сделаешь? — вздохнула я и даже носом зашмыгала, готовясь разреветься.

— Чтобы избавить человека от одних мыслей, ему надо внушить другие, — глубокомысленно изрекла Лерка. — Он мог нам уже давно шею свернуть, но терпит, а почему? Потому что мне шею не свернешь без того, чтоб и тебя не подставить, следовательно, чувства у него к тебе серьезные, что хорошо.

Их надо укрепить.

— Замечательно. И как мы их укреплять будем? — проявила я интерес.

— Ничто так не сплачивает влюбленных, как дети. Это так трогательно — маленькое существо, которому мы даем жизнь. — Лерка вдруг заревела, а я растерялась.

— Хочешь кого-нибудь усыновить? — спросила я.

— Обо мне ли сейчас речь? В общем, так: ты ждешь ребенка.

— Я? Да ты спятила. Зачем мне ребенок? Я не хочу иметь детей от этого сумасшедшего и не готова стать матерью. А потом, я не беременна. —, — Но он-то об этом не знает. Главное со сроком не напутать. Мужчины такой народ, начнут на пальцах высчитывать…

— Лерка, — грозно начала я, но тут Сашок вновь нас поразил:

— Это мысль. Он клюнет.

— А ты вообще молчи! — рявкнула я.

— Аня злая, — загундосил он.

— Не надоело тебе придурка из себя строить?

— Оставь Сашуню в покое. И сосредоточься на деле. Просто так сообщить ему об этом не годится, все должно быть с легкой драматической окраской, чтобы за душу брало.

— Начинается, — закатил глаза Сашок.

— Молчи, чудовище. Если она просто скажет:

«Марат, я беременна», — что он, по-твоему, ей ответит?

— Не знаю. Лично я бы на ней женился.

— Я тебе женюсь. Распоясался совершенно. Марат еще больше углубится в ненужные мысли. Все мужики придурки, — возвысила она голос, обращаясь к Сашуне. — Короче, надо его разжалобить.

В тот же вечер мы начали осуществлять очередной гениальный замысел. Лерка предложила отправиться в ресторан. «Поужинаем по-семейному, раз уж теперь прятаться мне глупо», — сказала она, на что Марат насмешливо улыбнулся, но в ресторан пошел. Мы выпили, я поспешно вскочила и бросилась в туалет, где и просидела минут пятнадцать. Намазала лицо кремом зеленоватого цвета, после чего приобрела нездоровую бледность и вернулась за стол.

— Ты что, плохо себя чувствуешь? — заботливо спросила Лерка.

— Нет, все нормально.

— Расспрашивал? — интересовалась она на следующий день, позвонив мне на работу.

— По-моему, все наши ужимки совершенно напрасны, он даже ничего не заметил.

— До чего невнимательный народ. Ладно, вода камень точит. Ты уж постарайся. В глазах грусть, на лице печаль, слезы беспричинные, не забывай лицо кремом мазать и почаще бегай в туалет из-за стола.

— Как ты мне надоела, — вздохнула я, но исправно все выполняла.

Был от этого какой толк или нет, так сразу и не скажешь. Иногда мне казалось, что Марат приглядывается ко мне и даже впадает в задумчивость, хотя думать он может не обо мне, а о вопросах глобальных, например, выиграем мы хоть один чемпионат мира по футболу или нет. По случаю хронической мужской несообразительности Лерка решила добавить драматизма.

— Значит, так, сваливаешь сегодня с работы и дуешь в центр «Семья и здоровье» на Бакунина. Да, не забудь записать на календаре адрес, номер кабинета и фамилию врача. Вот прямо сейчас и пиши.

Записала? Так. Оттуда двигаешь в аэропорт. Сегодня один рейс в Москву, в двадцать два ноль-ноль. До этого момента он должен хватиться тебя и пойти по следу.

— Слушай, может, не надо всего этого? Может, я просто скажу…

— Не волнуй меня, деньги заплачены, врач готов, все дело за тобой. И помни: от того, как ты все это обтяпаешь, напрямую зависит наша дальнейшая счастливая жизнь. Отключи сейчас же мобильник, чтоб Марат забеспокоился. Удачи.

Конечно, я уже жалела, что дала свое согласие на эту авантюру, слегка пожаловалась на судьбу, разглядывая угол напротив, но заспешила к врачу, как и было условлено. Коридор был пуст, я устроилась возле окна, ожидая вызова. Ждать пришлось минуты две. Врач оказалась милой дамой лет сорока, мы прошли за ширму, после чего меня поздравили с тем, что я скоро стану мамой. Поздравили так убедительно, что я растерялась, пробормотала в ответ что-то невразумительное и спешно покинула центр, а потом сразу отправилась в аэропорт. Сидеть там несколько часов было скучно, и я позвонила Лерке.

— Твой рыщет по городу, — сообщила она весьма довольная. — Начал проявлять беспокойство часов с двенадцати. Позвонил мне, я, конечно, сказала, что ты на работе. Он поехал туда. Твоя Софья ответила, что знать не знает, где ты. На твоем столе он успел пошарить, потому что сразу поехал к врачу. Сашок за ним приглядывает. Врач говорить с ним отказалась по причине профессиональной этики. Отвалил ей триста баксов, этика перестала играть какое-либо значение, и Марат узнал, что станет папой. Сашок докладывает, парень разом поглупел и вроде как в прострации. Опять звонил сюда, очень ты ему нужна. Я сказала, что тоже не в состоянии найти тебя, вспомнила, что ты с утра искала свой загранпаспорт.

После этого он просто обязан закрыть вокзалы и аэропорт. Сейчас мечется в районе железки. Так что готовься, скоро твоя очередь.

От этих слов мне стало худо, и я бросилась в дамскую комнату. Кремом пользоваться не пришлось, я и так напоминала привидение. Выйдя из туалета, я нос к носу столкнулась с Маратом. Он, кстати, выглядел не лучше. С идиотским видом мы стояли и пялились друг на друга, после чего он взял меня за руку и сказал: