Владимир Колычев - Дважды коронован

Не смог Макогон порешить Спартака, ему сейчас очень хреново. Второй день в сознание не приходит. Потому и горячо железо, которое раскалил Гена. Потому никто не в силах его остановить. Он уже почти у цели, осталось только чуть-чуть, чтобы сломать власть Спартака и поставить свою. И лазарет будет взят, и Никона добьют...

Первый отряд осталось под себя подмять, и второй, но смотрящие там неслабые. И бойцов своих подняли, и мужиков. Толпа на толпу, злость на злость. Но у Гены народу побольше. И от бешенства срывает башню.

Надо успокоиться. Надо прийти в себя. Это запросто, но сначала он должен убить Аиста, который несется к нему с обрезком трубы в руках. И толпа за ним, и у всех железо.

Но Аисту не хватило решимости. Он притормозил толпу, вышел вперед. Думает, что Гену можно осадить словом. Но долой базары!

– Ты что дела...

Аист не договорил. Гена с ходу пробил его, вогнал заточку горло и дико заорал:

– А-а!

– А-а-а! – подхватила толпа.

Битва была недолгой. Никоновские смотрящие легли трупами, их бойцов избили до полусмерти, а мужики разбежались.

Остался только лазарет. Но и без того ясно, что власть целиком принадлежит Витязю. Никто уже не в состоянии остановить его. Да, менты введут спецназ, но Гена это переживет. Ментовские дуболомы уйдут, а его власть останется...

– Витязь! Тебя Абакум зовет! – дернул его кто-то за рукав.

Гена уже успокаивался. Вопрос, считай, решен, страсти остывают. Самое время с Абакумом поговорить, тем более что вор сам к нему пришел. Из норы своей вылез, в народ подался. Давно бы так, а то уже плесенью от безделья покрылся.

Абакум старался казаться важным, брови хмурил, зубы сжимал, но в глазах растерянность. Не думал он, что Гена способен такой шторм поднять. А Гена может! Он и был, и есть в авторитете!

– Витязь, это что такое? – строго, но без злости спросил Абакум.

– За общак воюем, Абакум. Твой общак будет. Только твой.

Чихать он хотел на старого вора, но сейчас не время посылать Абакума на хутор к бабочкам, он еще нужен ему.

– Это беспредел, Витязь!

– Власть должна быть одна. Наша власть. А Спартак уже лишний. Он против тебя пошел, и ему не место среди нас. Мы сейчас на лазарет идем. Ты с нами должен пойти.

– Кто так решил?

– Ты решил, только не хочешь себе в том признаваться. Там, в лазарете, общак Никона. И я не могу его взять. Без тебя не могу. Поэтому ты идешь с нами...

– Я так решил?! – хитро сощурился Абакум. – Ну, может, ты и прав... Весь общак должен быть у меня.

– А как иначе? – обрадовался Гена.

Он знал, что старый вор примет его сторону. Ведь ему нужны деньги, и он ради них признает хоть самого черта.

– И общак у меня должен быть, – продолжал Абакум, – и хранитель общака тоже должен быть. Тебя казначеем назначу.

– Поверь, все будет путем! – расплылся в улыбке Гена.

Ему нужна была корона, и он получит ее. Через Абакума. А если нет, старый вор последует за молодым...

– И еще я тебя короную, – пообещал Абакум.

Гена еще шире растянул губы. Ну вот, мечты уже сбываются.

– Считай, что ты уже в законе... Поэтому никаких претензий ко мне быть не должно.

Смысл этой фразы Абакум вложил в свой удар. Гена не ждал от него такой подлости и не смог защититься. Заточка вошла точно в печень.

Законный вор не должен был убивать сам, для этого у него есть торпеды, бойцы, гладиаторы. Сам он мог поднять руку только на такого же законника. Но ведь он как бы короновал Гену, поэтому и не может быть к нему претензий...

Витязь умирал, а вор смотрел на него пристально, словно гипнотизируя, вытягивал из него душу. Умирая, Гена успел подумать, что его бойцы должны стереть Абакума в порошок. Но никто из них не посмел поднять руку на вора.

Спартак долго смотрел на Юлю. Он все никак не мог понять, снится она ему или нет. В белом халате, пышные волосы под накрахмаленной шапочкой, на губах милая улыбка.

Юля наклонилась к нему, нежно поцеловала в щеку. Родной запах, тепло ее губ... Нет, она существует наяву. Как же так?

– Я Дьякова. Юлия Алексеевна Дьякова, – тихо сказала она. – Не Никонова, а Дьякова. И никто не должен знать, что я твоя жена...

Этого было достаточно, чтобы Спартак все понял. Юля – медсестра по образованию. В прошлой своей жизни ему приходилось бывать в больнице, и всякий раз Юля устраивалась туда на работу, чтобы самой выхаживать его. Может, потому он до сих пор и жив. Сейчас случилась беда, и она снова с ним. А устроиться в тюремный лазарет несложно, главное – желание и связи.

– Я это знаю, – прошептал Спартак.

Он в законе, и ему не полагается иметь жену. Но штамп в паспорте он стирать не собирается, и от Юли отказываться тоже. Если понадобится, он во всеуслышание объявит ее свой женой. И убьет любого, кто посмеет протянуть к ней свои грязные лапы.

Только опасно ей находиться в лагере. Абакум совершил поступок, он лично посадил на перо беспредельного Витязя, пресек смуту, разогнал мужиков по баракам. Но сделал он все это вовсе не для того, чтобы спасти Спартака, а чтобы поднять свой пошатнувшийся авторитет, и теперь он в зоне – первый.

Впрочем, у Спартака еще есть шанс вернуть утраченные позиции. Братва от него не отвернулась, его авторитет по-прежнему высок. И лазарет превращен в крепость, никто посторонний сюда так просто не попадет.

Но все равно Юле здесь не место. Пусть побудет с ним денек-другой и уезжает. Хотя ему вовсе не хочется расставаться.

В дверь постучали, и на пороге появился Боб. Оказалось, что к Спартаку пожаловал гость, и, как оказалось, очень важный. Сам Абакум нагрянул к нему с визитом. И Аркан с ним, и Скорняк.

Вор сухо поздоровался, сел на подставленный табурет. Спартак выразительно посмотрел на Юлю, и она вышла из палаты. И бойцов своих попросил выйти. Абакум, в свою очередь, выпроводил своих жуликов.

– Как оно у тебя там? – беззлобно и с неловкостью спросил вор, пальцами коснувшись простыни, под которой лежал Спартак.

– Да ничего. Лепила сказал, жить буду...

– Ну давай выживай...

– Чего пришел?

– Да вот, решить надо, как нам дальше жить. Вместе решать будем...

– Это хорошо, если вместе... А то когда порознь, пространства много свободного, и наросты всякие появляются, вроде Гены Витязя.

– Витязь – беспредельщик... Много у меня к тебе претензий было, даже признавать тебя не хотел. Думал, что Сева Таежный ошибся... Нет, не ошибся. Можешь ты людей за собой повести, уважают тебя люди. Одна только претензия к тебе осталась. Скороспелый ты... Но все-таки вор. Законный. А Витязь косяк большой упорол. За вора особый спрос, поэтому я и спросил. Ты нужен здесь, вот и спросил... Общак только один должен быть...

Похоже, Абакум признал в Спартаке равного. И это решало все. Значит, и общаки можно объединить под одной властью.

– Не вопрос.

– Ты за зоной смотришь, я общак держу. Все вопросы решаем на сходе.

– Так и будет, – кивнул Спартак.

– Ну, тогда все. Конкретно потом поговорим. Вопросов много накопилось, потому разговор будет долгий. Но это не к спеху... Давай выздоравливай.

Абакум пожал Спартаку руку на прощание. И это было еще одним подтверждением того, что вор его признал. Значит, он созрел для этого. Значит, он уже не «апельсин»...

Проблем с Абакумом больше не будет. Они поделят власть, будут жить в мире. И значит, Юля здесь в безопасности. Но все-таки ей придется уехать домой. Как только поставит Спартака на ноги, так и уедет. Не место ей на тюрьме. Пусть едет домой, ждет мужа и печет пироги...