Владимир Колычев - Победитель забирает все

– Как я здесь оказался?

– Стечение обстоятельств. Машина взорвалась недалеко от клиники. Врачи «скорой помощи» решили, что ты платежеспособен, поэтому решили доставить тебя сюда. Ты был очень плох. У тебя останавливалось сердце. Тебе нужна была операция… Сейчас все хорошо. Обширная контузия второй степени, легкие ожоги. Взрыв был очень сильный. Все, кто был в машине, погибли… Только ты один уцелел.

– Это Оксана. Она меня спасла. Сказала, что сон ей приснился. Сказала, что бомба под машиной. Просила посмотреть… Я вышел из машины. И в это время взрыв… Я живой. А она погибла…

– Ты ее любил? – дрогнувшим голосом спросила Даша.

У Сергея заслезились глаза. Как будто луковые пары в них попали.

– Не надо…

Он закрыл глаза, покачал головой.

– Не надо об этом спрашивать.

– Хорошо.

Даша еще крепче сжала его руку.

– Ты поправишься. Ты обязательно поправишься.

– Я знаю. Ты же со мной… Почему я оказался в твоей больнице?

– Я же сказала, стечение обстоятельств.

– А может, это судьба? Ты всегда с теми, кому плохо. Сначала Олега с того света вытащила. Затем меня. Теперь ты снова со мной… Что это, патологическое милосердие?

– Почему патологическое?

– Какого черты ты ушла от меня к Олегу? Ты же его не любила.

– Может, и любила, не знаю. Но больше жалела… Знаешь, что такое юношеский максимализм?

– Знаю. Болезнь такая. Больные комсомольцы церкви в свое время рушили… А ты мою судьбу разрушила.

– И свою тоже.

– О чем тебе жалеть? У тебя муж миллиардер. Дети. Клиника вот своя, одна из лучших…

– Твое счастье, что я врач, а ты мой пациент. А то бы я послала тебя сейчас далеко-далеко. Возможно, в нецензурной форме… Сергей, тебе нельзя волноваться. Извини, но мне придется сделать тебе укол.

После укола на Сергея накатила сладостно-сонная волна. Бороться с ней было невозможно…

Засыпая, он видел перед собой Дашу. И когда проснулся, она была рядом с ним. Сидела в кресле возле кровати, листала какой-то медицинский талмуд. За окнами светло.

– Долго я спал?

– Сутки плюс ночь. Как себя чувствуешь?

– Гораздо лучше… Только душа ноет…

– Я тебя понимаю. Оксана была красивой девушкой.

– Откуда ты знаешь? Ты же ее не видела.

– Не видела. Глебов твой говорил… Он приходил вчера, когда ты спал. Должен еще подойти.

– Не говорил, кто взорвал машину?

– Нет, – пристально посмотрела на него Даша. – А сам ты не догадываешься?

– У меня не было врагов?

– А Олег? – хлестко спросила она.

– У нас пакт о ненападении… А тебе что-то известно?

– Мне известно лишь то, что Соломин тебя ненавидит. Я всерьез подозреваю, что в тюрьму ты попал благодаря ему. Я даже посылки тебе отправляла сама. Никому не доверяла. Боялась, что в продукты подсыплют какой-нибудь яд.

– Курнар, например.

– Что это такое?

– Яд. Из тайной коллекции КГБ. В сердце образуется тромб, и ку-ку… К счастью, я не кукукнулся. А Оксаны нет… И Кристины нет… Только ты осталась.

– Потому что я тебе нужна. Потому и осталась. Ты думаешь, почему я дежурю возле тебя? Потому что люблю тебя? И это тоже… Я боюсь за тебя. Вдруг тебе вколют какую-нибудь гадость. Поэтому я сама делаю тебе инъекции, сама беру кровь на анализ. Я боюсь за тебя… Когда Олег узнал, что ты попал ко мне в клинику, я думала – он меня убьет… Не убил. Но ударил больно.

– Ударил?!

– Да, он меня бьет. Редко, но, как говорится, метко. Однажды так избил, что я неделю на больничной койке провела.

– Вот урод!

Мало того что он разозлился. Так он еще вдруг почувствовал себя здоровым. Хоть сейчас мог подняться, одеться и отправиться к Олегу – бить ему морду. А еще лучше – убить…

– Как же ты его, паскуду, терпишь?

– А куда мне деваться? Если я от него уйду, то останусь ни с чем. Миллионы – ладно, и без них прожить можно. Но у меня же дети – Игорек и Леночка. Олег мне их не отдаст. Он все сделает, чтобы дети остались при нем… А потом, не так уж все и плохо. Мы же с Олегом фактически не живем. Он в своем доме – редкий гость. Ты мне скажи, он в Афганистане случайно исламом не увлекался? – с недоброй иронией спросила Даша.

– Нет, а что?

– Многоженство он исповедует, вот что. Сегодня у одной любовницы ночует, завтра у другой… А я и рада.

– Он же тебя любит.

– Если бьет, значит, любит? Нет, не любит. Любил. А сейчас больше ненавидит, чем любит. Он сумасшедший, понимаешь? Сумасшедший! Тебя как ненавидит! Казалось бы, уже успокоиться должен. А нет! Как вспомнит о тебе, так пена изо рта. Простить тебя не может. И меня тоже. Поэтому ненавидит. Поэтому мстит… Я боюсь, что он рано или поздно меня вслед за твоими женщинами отправит, за Кристиной, за Оксаной… А тебя уж точно не пощадит. Уверена, это его люди машину твою взорвали. Он тебя убить хотел. А не рассчитал, что ты ко мне в клинику можешь попасть. Видел бы ты его, когда он об этом узнал. Думала, задушит…

– Но ведь не бывает безвыходных положений. Бывают люди, которые не ищут выхода.

– Мне кажется, я из этих людей.

– Нельзя так. Надо что-то делать.

– Что?

– Башку твоему Соломину скрутить, вот что!

– Это не выход. Вернее, выход, но в преисподнюю.

– Я там уже побывал. А сейчас хочу в рай. Вместе с тобой.

Сергей хотел быть счастливым. Вместе с Оксаной. Но она погибла. Зато Даша рядом. Держит его за руку, нежно гладит. Она уже не та юная девушка, на которой он когда-то хотел жениться. Ей уже далеко за тридцать. Но она все такая же красивая. И даже более желанная. Ведь он любил ее всю свою жизнь. И сейчас любит. Не может не любить.

Он чувствовал себя подлецом. Нет, не потому что Даша вытеснила из его сердца Оксану. А потому что не боролся за Дашу. Не хотел обострять отношения с Олегом, который бил и унижал его любимую женщину. Он должен был выкрасть у него Дашу, увезти ее на край света…

– Олег заслуживает самого сурового наказания, – сказал он. – На его совести столько жизней… Но я готов его простить. Вернее, оставить его в покое. Лишь бы он не трогал нас с тобой. У меня есть деньги. Мы можем уехать за границу. Заберем твоих детей, улетим к папуасам в Новую Гвинею.

– Будем бегать в набедренных повязках из пальмовых листьев? – просветленно улыбнулась Даша.

– И жить в шалаше.

– Я согласна.

– А я не согласен!

Даша испуганно вздрогнула. Как от пощечины. Возможно, в первый момент ей показалось, что это Сергей ответил ей отказом. Но вот она уже понимает, что это был голос мужа. И сам Сергей видел, как в палату входит Олег. Лютый демонический взгляд, мефистофельская улыбка. Свита – два безрогих черта мощной комплекции. Черные очки усиливали их сходство с дьявольским отродьем.

В правом ухе Олега Сергей заметил гарнитуру – видимо, от приемного блока, на который поступал снимаемый с «жучков» разговор. С «жучков», установленных в этой палате. Должен же был он догадаться, что палата могла прослушиваться. Должен был, но не догадался. Видать, мозги после взрыва еще не встали на место.

Олег вытащил из уха радионаушник, с брезгливостью, как будто это была дохлая муха, отбросил его в сторону.

– Никуда ты, моя дорогая, не поедешь, – глядя на Дашу, злорадно усмехнулся он.

Перевел взгляд на Сергея.

– А ты можешь ехать. К своим папуасам. В гробу…

– Ты мне угрожаешь? – стараясь держать себя в руках, спросил Сергей.

– Не угрожаю. И даже не предупреждаю. Говорю, что будет.

– Твои прогнозы не сбываются. Сколько раз бы пытался меня убить. А все я жив.

– Я?! Пытался тебя убить?! У тебя бред, мой дорогой друг!..

– Сейчас ты скажешь, что к взрыву не имеешь никакого отношения.

– Конечно же нет. А ты разве не знал? Убийца установлен. Некто Михаил Кольцов. Я же твой друг, – язвительно усмехнулся Олег. – Поэтому в курсе всех событий. У тебя была невеста, а у нее до тебя был любовник. Он вам и отомстил. Все очень просто…

– Ты умеешь работать на публику, – испепеляющим взглядом посмотрел на него Сергей. – Никто даже не догадывается, что мы с тобой враги.

– Мы с тобой друзья! Не веришь, можешь почитать об этом в газетах.

– О том я и говорю. Пускать пыль в глаза ты умеешь. Никто и не подумает, что это ты покушался на мою жизнь. Что это ты убил Оксану.

– Я не мог покушаться на жизнь своего боевого друга, – продолжал куражиться Олег. – А вот ты мог… Кто-то башку мне скрутить собирался?

– Нехорошо подслушивать, господин Соломин.

– Нехорошо жен чужих воровать. Деньги у него есть. Да я камня на камне от твоей фирмы не оставлю. По миру тебя пущу…

– Лукавишь, Соломин. Не можешь ты до меня дотянуться. Обжечься боишься. Хотел бы раздавить «УниТелеком», уже бы раздавил… Обидно мне. За Мишу Кольцова обидно. Он хоть и дурак, но в общем-то за правое дело боролся. Любимую девушку хотел вернуть. За любовь свою боролся. А я за Дашу не боролся. Не хотел семью рушить. А семьи-то уже, оказывается, и нет. На молоденьких девочек потянуло, господин Соломин? А может, на мальчиков? Извини, но так, как ведешь себя ты, ведут только пидоры!