Ефим Гальперин - Вилла с видом на Везувий (Сиротки)

Николай резко срывает машину с места. Так, что Старик качнулся.

Машина исчезает за поворотом. Маруся ходит туда-сюда, выпускает пар. Наконец успокаивается. Садится на камень. Пустая дорога.

Нахохлившийся Николай ведёт машину. Думает.

Обращается к старику:

– Да пошла эта горластая! Аж голова от её криков гудит! Да? Правильно, Дед? Правильно. Там же такие горки в её сранной Буковине. Мотор спалим. Я ж машину свою должен жалеть? Должен. Так же я тебя, Дед и домой не довезу.

Резко тормозит. Разворачивает машину и гонит назад. Тормозит возле сидящей Маруси. Ждёт.

Выскакивает, обегает машину, распахивает дверцу.

Если бы Старик мог воспринимать, было бы ему над чем посмеяться:

Маруся вскакивает, отбегает. Николай гоняется за ней. Видно, просит прощения. Потом просто начинает забрасывать её сумки в машину. А девушка их вытаскивать. Бьёт парнишку кулаками.

Несётся дорога. Маруся сидит, надувшись. Меняется пейзаж. Действительно, горки – перекаты. Вот они толкают машину, выбираясь из лужи. Вот буксуют в колее.

Наконец село.

Двор «рідної хати». Дед сидит на стульчаке. Николай отмывает машину от грязи. Маруся несёт сковороду с яичницей.

Едят прямо со сковородки, сидя под яблоней во дворе. Смеются. Кормят Старика. Говорят с ним, будто он может ответить.

Николай достаёт деньги:

– Вот это та половина от итальянца за наш лимузин.

– Ты чего?

– А по честному. Пополам. Мне машина. Тебе деньги.

– Та, какая это машина!

– А чего. Ездит. Я таксистом стану с ней. Или продам.

– И сколько тебе за этот драндулет дадут.

– На шахту пойду. Ничего, прокормимся с Дедом. А тебе латать хозяйство надо. Ну, бывай, может еще, когда-нибудь свидимся.

– На хуй! А то опять влечу в гавно.

– Я чего?! Из-за меня что ли влетели?!

– А то! Жили тихо. Синьор Энрико… Ты набежал, придурок и сразу… – Маруся, рыдает, размазывая слёзы и сопли по щекам. И орёт матёрные слова. Видно, наконец, «отпустило» девушку. Всё-таки уже дома. И весь ужас от пережитого выливается в истерику.

– Ты не ори! Что, это я синьора Чезаре хлопнул?! – Николай заражается этой истерикой и тоже выдаёт свой страх и сопли. Их обоих колотит. Они орут друг на друга.

И на пике криков и ругани они обнимают друг друга. Стоят, обнявшись.

Маруся достаёт из лифчика полученные от Николая деньги, отсчитывает несколько купюр, суёт ему назад:

– На тебе, мудак, на бензин, чтобы уже точно доехал в свой сраный Краснодон. И чтобы никогда тебя не видеть. Встречу, обойду десятой дорогой. Москаль!

– Да, пошла ты! – Николай отпихивает деньги, потом всё же берёт. Но только одну купюру.

Машина, воя из всех своих небольших лошадиных сил, выкатывается на пригорок. Внизу остаётся село. Николай рулит.

– Ну, вот чего она, Дед? Я причём? Ведь мы с тобой, дед, душа в душу жили…

Старик сидит ровно, смотрит прямо перед собой.

Бежит дорога.

Самое время уже для главной части истории. Что же случилось там на вилле?

А ведь, действительно чудная размеренная жизнь была!

Николай просыпается на рассвете. Белые занавеси, раздуваемые утренним ветерком. Розовые облака над морем. Сизая глыба Везувия. Остров Капри темнеет вдали.

Николай плывёт в бассейне свои четыреста метров. Потом утренние процедуры со Стариком: мытьё, одевание.

Высиживание с ним на террасе. Кормление. Опускание Старика в бассейн.

Вечерний моцион. Николай, сидя рядом со Стариком на закате, уже обвыкшись, потягивает винцо из бокала.

Все эти картинки должны, конечно, под славную итальянскую песню «Санта Лючия»…

Вечером Николай укладывает Старика спать. Купается в душе. Стирает свои единственные футболку и джинсы. К утру всё высыхает. Спецодежды ему так и не выдали, Слова «одежда» на итальянском языке Николай ещё не знает. А просить через Марусю не хочет. Гордый.

Была, правда, ещё эксплуатация Николая домоправителем синьором Энрико. То он выравнивает камушки вдоль дорожки, то перетаскивает вазоны с цветами. А ещё изредка Николай, вместе с одним из телохранителей Главного, сопровождает Марусю на рынок. Та азартно торгуется, выбирая травку для салата и удивительно сочные помидоры.

И всё бы ничего. Так бы всю жизнь продолжалось. Но ведь так не бывает.

Утро. Старик сидит один под зонтиком.

Маруся, стеснительно оглядываясь по сторонам, проходит к бассейну. Снимает халат, остаётся в купальнике. Тело здоровой сельской девушки, не изнурявшей себя всякими диетами. Она осторожно опускается в воду. Плывёт в тишине. Переворачивается на спину. Лежит на воде. Слышит рядом какой-то стук. Девушка выбирается из бассейна, идёт на шум.

В яме орудует ломом голый по пояс Николай.

– Ты чего здесь?

– А? – не ожидал Николай увидеть девушку в таком виде,

– Да, синьор Энрико просил сток из бассейна почистить. Подожди! Он же сказал, что пока за Стариком последишь ты.

– А мне он сказал, что могу искупаться.

– Во, бля!

– Да брось ты. Ну, усцытся Дед… Переоденем.

– Вот чуял я! Подай руку!

Маруся протягивает руку, помогает парню выбраться из ямы. Николай на секунду теряет равновесие и разгорячённым от работы торсом касается обнажённого плеча девушки. Убегает.

Но ведь коснулся! Понятно, случайно. Понятно, на секунду. Но дело то молодое. Поэтому, когда через десять минут, вернувшись с купания, Маруся заглядывает в комнату Старика, где Николай меняет подопечному памперсы, она особенно строга и неприступна. Но Николай не замечает этого. Во первых спиной стоит, во вторых огорчён:

– Ну, этот синьор Энрико, бля. Вот такой же у нас на шахте был бригадир Фесько. "Сделай одолжение, хлопчик"… – передразнивает далёкого бригадира Николай – Это ж, считай, целых полчаса дед был без присмотра.

А синьор Энрико лёгок на помин. Возникает в дверях. Открывает шкаф, достаёт чёрный костюм. Торопливо начинает одевать Старика. Зовёт на помощь Марусю. На вопросительный взгляд Николая говорит что-то быстро. Маруся переводит:

– Синьор Чезаре берёт сегодня отца с собой.

Николай свозит Старика, уже одетого в шикарный чёрный официальный костюм, с верхней террасы на нижнюю.

Вместе с телохранителями аккуратно усаживает его в машину. Проверяет, чтобы бутылка с водой и соской была рядом.

С восхищением обходит машину. Это настоящий «Майбах»! Телохранитель даёт ему посидеть за рулём.

Сидеть Николаю получается низковато. И телохранитель нажимает кнопочку подъёма сидения. Показывает, как кнопкой запускается двигатель. Как открываются капот и багажник.

Выходят синьор Чезаре с синьором Энрико. Садятся в машину. Уезжают.

Николай заходит в кухню.

– Что, делать не хер, москаль? Увезли напарника по безделью. Не с кем пейзажем любоваться, – подкалывает Маруся, возясь у плиты.

– Да! Выходной нарисовался. Слышишь, а как тут в город съездить? Какой автобус?

– А мы, когда на рынок ездили, на развилке остановку проезжали. Там три маршрута ходят. Тебе куда?

– Это как его… «Иподроме ди Агнано».

– О! Москаля на блядей потянуло.

– Пошла ты на хуй! – Николай выходит на террасу, садится на скамейку. Сидит.

Маруся, садится рядом. Суёт ему листочек с крупно написанными итальянскими словами.

– Чего?

– Ну, это номер автобуса. «Синко», – объясняет Маруся. – На итальянском «пять». Билет в оба конца стоит тоже «Синко». Пять евро. А это покажешь кондуктору – она показывает на листике – название остановки, на которой тебе выходить. А это наша остановка. Название нашего района. Покажешь на обратном пути, чтобы он остановился.

– Спасибо!

– Пошёл ты!

Николай собирается. Бреется, гладит одежду. Достаёт спрятанные те самые чаевые полученные от синьора Чезаре. Целых сто евро!

– Открыть можешь?! – кричит Николай, уже стоя у ворот.

Маруся спускается к воротам, нажимает кнопку. Николай выходит за ворота.

– Эй! – окликает его девушка.

– Чего?

– На «двадцатку»! – даёт двадцать евро, – На проститутку не хватит, а на билет и пиццу точно. Поосторожнее там, придурок! Оглядывайся!

Камеры слежения на воротах виллы фиксируют выход Николая.

Он дожидается на остановке автобуса. Кондуктор – низенький, лысый итальянец со смуглым, лоснящимся лицом и вывернутыми губами. Его потная фуражка пристегнута к поясу специальным ремешком.

Грубо покрикивая, он берёт деньги у парня, спрашивает сначала словами, а потом, догадавшись, жестами – В обе стороны или?

Николай тычет ему листик и повторяет:

– «Синко». Туда и обратно.

Автобус сначала спускается вниз среди аккуратных вилл, потом движется по трассе. Въезжает в город и ползёт в сплошной пробке мимо толп туристов и площадей, где бьют фонтаны и фонтанчики.