Иван Бодунов - Черные вороны

Теперь артельщики испугались всерьез и стали беспрекословно ходить на стрельбище. Некоторые, впрочем, очень немногие, научились даже неплохо стрелять. Зато большинство не обнаружило никаких снайперских дарований. Только начиная поднимать наган, они уже плотно зажмуривались от страха. Руки прыгали у них так сильно, что инструкторы отступали подальше назад. Тем не менее, дело постепенно налаживалось, и пули даже стали время от времени навещать мишень.

Только у одного, самого старшего и всеми уважаемого артельщика Амфилохиева все еще ничего не получалось. Перед каждым выстрелом он долго крестился. Пуля, как правило, попадала в совершенно неожиданное место, которое заранее никак нельзя было предугадать. А Амфилохиев начинал снова креститься, потому что даже сам выстрел не мог, по его мнению, совершиться без участия высшей силы. Хотели уж признать его непригодным и освободить от обучения, но Васильев взялся за него сам и добился, в конце концов, что старик перестал жмуриться и попадал не очень далеко от цели. Но и это было лучше, чем ничего. На выстрел, может быть, люди сбегутся, да и бандитам будет все-таки пострашнее. И надо же было так случиться, что именно на Анфилохиева было совершено следующее нападение.

Шел он в час ночи посередине улицы, — инкассаторы теперь из осторожности ходили подальше от домов, — и вдруг из подворотни выскочили два молодых человека.

Амфилохиев сразу, конечно, закричал, — это средство старое и проверенное, — но потом все-таки вспомнил про револьвер и начал его вытаскивать. К сожалению, бандиты бежали быстрее, чем револьвер вылезал из кармана. Однако же, когда тот из них, что был повыше, занес зажатый в кулаке наган над головой Амфилохиева, артельщик успел выстрелить. Больше он ничего не помнит.

К этому времени были предупреждены все милицейские посты, и специальные патрули ходили по улицам.

Когда Амфилохиев очнулся в больнице, ему рассказали, что милиционеры и патрульные с разных сторон побежали на выстрел. Грабителей издали видели, вслед им стреляли, но попали или нет — неизвестно. Брошенной сумки поблизости не нашли. Очевидно, сообщник, обычно поджидавший бандитов с чемоданом или мешком, чтобы переложить деньги, на этот раз не дождался их.

Артельщиков охватил боевой подъем. Они сами настояли, чтобы занятия на стрельбище происходили чаще. Они старались изо всех сил и понемногу начали попадать приблизительно туда, куда целились. Выйдя через неделю из больницы, Амфилохиев явился на стрельбище и тоже потребовал, чтобы его учили дальше.

Кроме того, принимались более серьезные меры. Увеличили количество патрулей. Круглосуточно дежурила специальная бригада в угрозыске. Васильев спал на клеенчатом диване в кабинете, готовый мчаться по первому звонку.

Прошла неделя, и две, и три. Инкассаторы спокойно носили по улицам полные сумки денег. Но ни разу никто даже не попытался их ограбить.

одит Васильев по кабинету и без конца размышляет. Сначала три одинаковым способом украденные шубы. Потом убийство шофера и угон машины. Через день она брошена на Выборгской стороне. Пока преступники ею владели, ни в городе, ни в пригородах ничего не произошло. Зачем же понадобилось угонять машину, да еще убивать из-за этого человека? А после того, как машина найдена на пустынной Чугунной улице, вдруг подряд идут четыре ограбления артельщиков. В первый раз — восемь тысяч, во второй — двенадцать, в третий — семь, в четвертый — восемь. И затем опять молчание. Будем рассуждать: шубы уведены, конечно, одной компанией. Убийство шофера, вероятно, — дело рук других людей, а ограбление инкассаторов- это, наверное, третья шайка. И у каждой группы свой собственный почерк.

Что такое почерк преступника? Излюбленный метод, неповторимые детали. Есть преступники, которые, ограбив квартиру, садятся обязательно закусить или выпить чаю. Есть преступники, которые вскрывают кассу всегда одним, только им свойственным способом. Не проявить своей излюбленной манеры, своих индивидуальных черт преступник не может. Эту «свою» манеру, «свой» стиль, то, что укладывается в емкое понятие «почерк», можно всегда узнать.

В случаях, с которыми имел сейчас дело Васильев, почерк разный. Почерк похитителей шуб — это одно. Почерк убийц шофера — совсем другое. Между прочим, никак нельзя догадаться о цели и смысле этого преступления… Наконец, почерк двух молодых людей, выскакивающих из подворотни, оглушающих артельщиков и уносящих сумку с деньгами, — это третий почерк. Неужели в городе появилось одновременно три шайки преступников? Случай мало вероятный.

Представим себе, что какая-то компания молодых людей — то, что они молодые, — бесспорный факт: женщины, потерявшие шубы, говорят об этом единодушно, — так вот, компания молодых людей, чтобы разжиться деньгами, решает проделать эту изящную операцию и, пофлиртовав с незнакомыми девушками, приобретает три дорогие шубы. Аппетит приходит во время еды. Продолжать знакомиться с молодыми девицами и отбирать у них шубы опасно. Что делать дальше?

И вот именно в ту минуту, когда расставлены все капканы и все глаза нацелены на театральные гардеробы, они говорят себе: довольно! И начинают в темных переулках оглушать артельщиков рукояткой нагана. Три случая проходят благополучно. И вдруг… Оказывается, инкассаторы насторожились. Оказывается, они теперь вооружены. Во время последнего нападения один из них хоть неудачно, но выстрелил. Со стариком, даже и вооруженным, справиться можно. Но, значит, угрозыск насторожен? Угрозыск поджидает ударов? Стоп! Пора переходить на новое пастбище. Артельщики могут спокойно нести свои запечатанные сумки с деньгами. Преступник продумал новый метод. Времени у него хватает. Денег достаточно.

Вот только машина путает. Похоже, что ни к шубам, ни к инкассаторам она отношения не имеет. Просто балованные сынки торговцев решили испытать сильные ощущения.

Ходит Васильев по кабинету и думает.

Может быть, конечно, и так. Но возможно и другое. Что, если придуман был план, для которого нужен автомобиль? Машину заполучили, а план не удался. Шоферы угрозыска проверили мотор. Мелкое повреждение, которое знающий шофер устранит в полчаса. Но откуда мы знаем, что у них был знающий шофер? А если это был любитель? А если это был пьяный?

Нет, скорее всего, это просто перемена адресов. В главном, в психологии преступников, — много общего. Вот я, допустим, преступник. Я высматриваю открытую дверь, дверь, о которой не подумали. Ведь советский розыск только еще создается, и просто ужасно, как многое еще не продумано и не предусмотрено… И вот находится дверь, которую еще не догадались или не успели закрыть. Три, четыре быстрых удара. Как только мы спохватываемся, как только мы настораживаемся, как только мы готовы их схватить — они уже далеко, они уже высмотрели новую незакрытую дверь.

Так это же и есть почерк!

Суметь вовремя покинуть театральные гардеробы. Суметь забыть про сумки с большими деньгами, которые так легко отнять у артельщиков… Это очень одинаково. За этим один замысел и одна воля. Но перемены сами по себе материал для опознания. Правы были классики криминалистики. У каждого преступника своя манера и свой стиль. И если у кого-то из них они чуточку похитрей, значит, и розыску надо быть похитрей.

Но если это так, то должен быть совершенно неожиданный удар, где-то в области, ничем не напоминающей прежнее. Предусмотреть? Но как? Можно грабить ювелирные магазины, отбирать выручку у торговок молоком, раздевать мужчин в шубах с бобровыми воротниками.

Ювелирные магазины? Для этого нужно уменье. Да и специальные инструменты, которые так просто не достанешь. А эти грабители, видимо, дилетанты. Они интеллигентней обычных бандитов, у них больше выдумки, но инструментов у них нет, и уменья тоже. Торговки молоком, мужчины с бобровыми воротниками? Мелко. Риск большой, а выручки мало. Что же остается?

Ходит Васильев по кабинету, думает. Не как работник угрозыска, а как главарь таинственной шайки, неведомый его противник.

Все ищет он, где просмотр угрозыска, где незакрытая дверь, где затаилась возможность внезапно и смело сразу взять большую сумму. Из магазинов и ресторанов деньги в банк доставляют артельщики. Ну, а из банка, зарплату на заводы и предприятия? Кассир с двумя охранниками едет днем на извозчике. Кругом людные улицы, постовые, телефоны. А в пригород? В пригородах немало предприятий. Кассир с двумя охранниками занимает отделение в дачном вагоне. В соседних отделениях едут пассажиры- люди мирные, их легко запугать, а места между станциями пустынные, и стоп-краном поезд можно остановить…

Зарплата у Васильева невелика, но дорогие папиросы он иногда себе позволяет. Он открывает ящик, достает «Жемчужины Крыма» и закуривает толстую, желтого цвета папиросу.