Владимир Колычев - Томится душенька на зоне

Евгения очень надеялась, что это будет последний ее разговор с Адамом. Вдруг он одумается и поймет, что ему с ней ничего не светит. Должна же у него быть хоть какая-то гордость…

Олег позвонил ровно через две недели после фотосессии.

— Могу тебя обрадовать, твои фото в наборе, для сентябрьского номера… Но уже поступило предложение, — торжественным голосом сообщил он.

— Какое предложение? — затаив дыхание, спросила Евгения.

— Как какое? Режиссер тобой заинтересовался. Помнишь, я же говорил, что так и будет. Считай, что это случилось.

— А какой режиссер?

— Пока только ассистент режиссера. Он через час будет у меня в студии. Успеешь?

— Постараюсь.

— Нет, стараться мало, надо успеть. Он ждать не будет…

В студию к Олегу она спешила, как на поезд в светлое будущее. Даже причесаться и накраситься толком не успела. Не опоздала, более того, прибыла раньше времени. Но ассистент режиссера был уже на месте.

Это был паренек лет двадцати с чересчур изящными для мужчины чертами лица и капризным ртом. Прилизанный, лощеный, нос напудрен, ресницы чуточку подкрашены. И одет аляписто — ядовито-зеленая рубашка, белые в тонкую черную полоску брюки. На груди на золотой цепи крупный кулон из темного серебра в форме паука. Если бы не серьезный взгляд и предельно сосредоточенное лицо, его можно было бы назвать клоуном. Звали его Геннадий.

Он внимательно осмотрел Евгению с видом купца, выбирающего рабыню для своих нужд.

— Хорошо, очень хорошо… Прочитать что-нибудь сможете?

— Что именно? — взволнованно спросила она.

— Ну, басню Крылова, например. Любую, на выбор… Или вы ничего не знаете?

— Почему же не знаю. Знаю!

Удивительно, но Евгения волновалась сейчас даже больше, чем на вступительных экзаменах в училище. Но басню «Ворон и Лисица» прочла на хорошем уровне, с вдохновением и без запинок.

— «Ворон и Лисица», «Ворон и Лисица» — в философском каком-то раздумье туманно проговорил Геннадий. — Хорошо. Очень хорошо… И главное, актуально. И роль для тебя, Женя, есть, но сможешь ли ты смахнуть ее с блюдца…

— Если клювом щелкать не будет, то сможет, — усмехнулся Олег и почему-то отвел в сторону взгляд.

— Не будет. Мне кажется, не будет… Молодой человек, мне кажется, мы вам мешаем работать, — спохватившись, деликатно предположил Геннадий.

— Да нет, нормально все…

— Но в любом случае нам уже пора… Женя, если вы не возражаете, мы проедемся с вами к режиссеру. К сожалению, у него ангина, он сейчас у себя на даче. Но поскольку вы будете пробоваться на главную роль, он обязательно вас примет…

Геннадий посадил ее в свою вишневую «девятку» и повез за город. Евгения была так возбуждена, что не обращала внимания на дорогу. Она будет сниматься в кино! В главной роли!!. Если, конечно, ее утвердят. Но она будет стараться, она покажет все, на что способна. Пусть у нее всего два курса театрального за плечами, но ее талант уже достаточно огранен для того, чтобы сверкать, как бриллиант на солнце.

Машина ехала по дачному поселку. Участки большие, дома старые, деревянные, но помпезные, с претензией на «совковый» аристократизм; садовые деревья вперемешку с лесными. Но Евгения не замечала этих красот приусадебной природы. И очнулась, лишь когда машина остановилась перед большим бревенчатым домом с широкой террасой на втором этаже. Двор запущен, трава в половину человеческого роста, яблони не ухожены, ветви разросшегося дерева опасно клонятся к потемневшей от времени крыше дома. Ясно, что хозяин — человек творческий, нет ему дела до каких-то там бытовых мелочей.

Евгения ожидала увидеть знакомое по телевизионным передачам лицо. Но в холле дома ее встретил очень молодой и совершенно неизвестный ей режиссер. Геннадий обратился к нему с почтением, по имени-отчеству. Алексей Владимирович.

— Ух ты ж какая красота! — Режиссер бесцеремонно взял Евгению за руки; ничуть не опасаясь причинить ей боль, крутанул вокруг себя, как неловкий кавалер свою партнершу по танцу.

— Что скажешь, Гена? — продолжая рассматривать ее, спросил он у своего ассистента.

— Как на духу? — нехорошо поморщился Геннадий.

— Да, мне очень важно знать твое мнение…

— Если честно, мне Маша больше нравится.

— Машка? — неожиданно вспылил Алексей Владимирович. — Да Машка и мизинца ее не стоит!

И, успокоившись, спросил:

— Ты спал с Машкой? Признайся, что спал?

Евгения не знала, кто такая Маша. Но поняла, что речь идет о ее конкурентке и об интимных казусах, с нею связанных.

— Это не имеет значения, — мотнул головой ассистент.

— Да нет, дорогой мой, имеет!.. Вот я сейчас возьму и пересплю с прекрасной Евгенией, и тогда твоя Маша близко к съемочной площадке не подойдет… Пошли, Женя, в спальню, оставим этих сластолюбцев с носом.

Евгению ошеломил столь четко расписанный по нотам фарс.

— Не надо в спальню, — возмущенно мотнула она головой.

— Ну как не надо? — удивился режиссер. — Наше кино начинается с постельной сцены, я обязан проверить тебя в деле… Пройдешь пробы, будет тебе роль. Нет — извини…

— И что за фильм вы снимаете? — в недобром предчувствии спросила она.

Надо же быть такой балдой, чтобы сунуться черт знает куда в то время, когда вокруг полно аферистов, маньяков и просто извращенцев. Хотя бы спросила, в каком фильме и на какую роль ее собираются утверждать.

— Любовный. «Ромео и Джульетта». По пьесе Шекспира. Знаешь такого?

— И Шекспира знаю, и пьесу его тоже. Но она не начинается с постельной сцены.

— В нашей интерпретации пьеса начинается именно так. «Ромео и Джульетта» на современный лад. У него белошвейка для души, у нее кучер для тела. Не зная, что такое любовь, они бессовестно предаются разврату, но потом влюбляются друг в друга, и уже больше не нужны им ни белошвейка, ни кучер. Но белошвейка Монтекки и кучер Капулетти против их любви, они строят козни. В этом и состоит интрига моего фильма… Ну а в конце еще круче. Ромео и Джульетта не выдерживают изнуряющего секса и умирают в объятиях друг друга…

— Это шутка такая или сценарий порнографического фильма? — холодея от страшной догадки, спросила Евгения.

— Зачем нужна порнография, если есть более прекрасный и возвышенный эротический жанр. «Ромео и Джульетта», мягкая эротика… Сниматься, детка, будешь без трусов, но ниже пояса тебя показывать не станут, — глумливо, с демоническим проблеском во взгляде улыбнулся «режиссер».

— Я не хочу сниматься. Я хочу домой!

Евгения повернулась к нему спиной, но «ассистент» преградил ей путь.

— Сначала съемки, а потом домой, — хищно усмехнулся он.

— Ты же актриса! А настоящей актрисе все равно, в каких фильмах сниматься!

Она узнала этот голос. Адам?! Он-то что здесь делает?

Он спускался по лестнице с важным и снисходительно-насмешливым видом третейского судьи, которому решать, быть унизительным съемкам или нет.

— Адам, что здесь происходит? — в надежде на помилование обратилась к нему Евгения.

— Как что? Сбывается твоя мечта, — измывательски хмынул он.

— Это ты все подстроил? — чуть не плача спросила она.

Сама должна была догадаться, что Адам не оставит ее в покое. И Олег Коготков мог подыграть ему, что, собственно, он и сделал. Это Адам вырыл для нее яму, а его дружки ее туда загнали. Их трое, и нет никого рядом, кто мог бы им помешать. Евгения остро осознавала, что она целиком во власти привыкших к безнаказанности мажоров.

— Не подстроил, а устроил. Ты же хотела сниматься в кино. И с режиссером хотела переспать… Я буду твоим режиссером…

— Но я не хочу сниматься.

— А ты уже снялась, сучка! — презрительно скривился он. — Ты что, думала, с лохом связалась? Козью морду мне делала. Думала, что я стерплю? Нет, прогадала ты, детка! Пора исправлять свои ошибки…

— Я ничего такого не делала. Я хочу домой…

— Сначала съемки, а потом домой… Гена, камеру!

«Ассистент» вышел из холла, но скоро вернулся с видеокамерой в руках.

— Не надо, — Евгения была близка к истерике.

— Раздевайся, — потребовал Адам.

— Я не могу!

— Перед Олежей раздевалась, а передо мной не можешь?

— Раздевалась, но для журнала…

— А это для кино!

— Это не кино, это порнография!

— Сама ты порнография!

Адам резко подался к ней, руками схватил за ворот кофты, сильным движением разорвал ее на две части. Евгения очень пожалела, что оставила бюстгальтер дома.

— Шлюха ты! — в бешенстве заорал на нее Адам. — И только попробуй сказать, что это не так!

— Пусть дальше раздевается, — дрожащим от возбуждения голосом попросил «ассистент».

— Какие же вы сволочи! — закрывшись руками, простонала Евгения.

Но это лишь еще больше распалило Адама.

— Заткнись!

Он наотмашь ударил ее раскрытой ладонью по лицу. Может, и не со всей силы, но Евгения не смогла удержаться на ногах.