Питер Темпл - Расколотый берег

Было всего четыре часа дня, но Кэшину казалось, что уже поздний вечер. В гостиной царил полумрак, как и на улице; с тонкой ветки деревьев, видной в раме застекленной двери, скатывались дождевые капли.

— А вы знаете, что Джейми вроде бы утонул на Тасмании в девяносто третьем? — спросил он.

— Да. Но получается, это не так, потому что я видела его на Турак-роуд.

Кэшин посмотрел на Дава и взглядом дал понять, что давить на нее — точно ли, мол, уверена — не надо.

— Скажите, а почему вы подумали, что надо заняться Джейми после нападения на его приемного отца? — спросил Дав.

— Потому что он жив-здоров и вполне способен на такое. Он ненавидит Чарльза Бургойна.

— Почему?

— Не знаю. Спросите Эрику. — Она отвернулась, и от света ее короткие волосы заблестели.

— Когда вы в последний раз видели Джейми? — спросил Дав. — Я имею в виду, до Турак-роуд.

— Он был на похоронах моего мужа. Пришел прямо в церковь. Откуда он узнал — понятия не имею. Ни с кем не разговаривал, кроме Эрики. Даже с отчимом ни словом не перекинулся.

— Он любил вашего мужа? — спросил Кэшин.

Она смахнула невидимую пылинку со своего кардигана.

— Нет. И муж тоже не был от него в восторге.

— Почему?

— Джейми ему не нравился.

Кэшин ждал подробностей, но она молчала. Он повторил:

— Так почему он ему не нравился, миссис Лейдлоу?

Она опустила взгляд. Вошла серебристо-серая кошка и устроилась у правой ноги своей хозяйки, пристально глядя на Кэшина глазами пепельного оттенка.

— Мой муж не мог забыть смерти племянника. Марк в десять лет утонул в бассейне. С ним был только Джейми.

— Что, Джейми подозревали?

— Нет, никто ничего такого не говорил.

— Но муж ваш думал на него?

Она посмотрела на Кэшина:

— Видите ли, Джейми был старше на три года…

Кэшин почувствовал, как кошка ласково трется о его ногу, и спросил:

— И что же?

— Ему поручили присматривать за Марком. Мы Марка просто обожали. Он с шести лет жил с нами, стал как сын…

— Понятно. Значит, Джейми был на похоронах вашего мужа?

— Да. Неожиданно появился и одет был как какой-нибудь хиппи.

— Когда это было?

— В девяносто шестом году, двенадцатого мая. А на следующий день пришел ко мне.

— Зачем?

— Хотел, чтобы я дала ему какие-нибудь фотографии Марка. Он знал, где лежат фотографии, где мы держим вещи Марка. Сказал, что Марк был ему как брат. Правда, мне что-то не верится.

— А потом вы его не видели?

— Нет. Только тогда, на Турак-роуд. Может, сделать чаю?

— Нет, благодарю вас, миссис Лейдлоу, — ответил Дав. — Сколько Джейми прожил у вас?

Она сняла очки, коснулась пальцем уголка глаза, опять надела их.

— Не очень долго, меньше двух лет. С тех пор как перестал жить в школе. Отчим его нас попросил.

— Он жил здесь?

— Здесь, да.

— Вы жили тогда в этом доме? — спросил Кэшин.

Миссис Лейдлоу посмотрела на него снисходительно, как на тугодума:

— Мы всегда жили здесь. Я выросла в этом доме, а построил его еще мой дед.

— А когда Джейми закончил школу…

— Не закончил. Бросил…

— Школу?

— Да, и школу, и нас. Уже в выпускном классе в один прекрасный день собрался и уехал.

— Куда?

— Не знаю. Эрика говорила мне, какое-то время он жил в Квинсленде.

В коридоре зазвонил телефон.

— Извините, — произнесла хозяйка.

Кэшин и Дав встали вместе с ней. Она медленно направилась к двери, а Кэшин подошел к застекленным дверям в сад и стал смотреть на большие голые деревья — дуб, вяз и еще какое-то, незнакомое. Под ними грудились мокрые кучи неубранных листьев. Подпорная стенка осыпалась, обнажая кирпичи кладки. Было понятно, что совсем скоро она рухнет и наружу выползут земляные черви.

— Опять эти благотворители, — сказала миссис Лейдлоу. — Никогда не знаю, как от них отделаться. Уж такие вкрадчивые!

Она опустилась в свое кресло. Кошка вспрыгнула на колени к хозяйке. Кэшин и Дав сели.

— Миссис Лейдлоу, а почему Джейми бросил школу? — спросил Кэшин.

— Не знаю. Спросите в школе, там вам расскажут, наверное.

— И почему он уехал от вас?

— Тоже спросите в школе. Не постесняюсь сказать, что мы после этого спокойно вздохнули. — Она погладила кошку, взглянула на нее и продолжила: — Джейми был странный мальчик. Он был очень привязан к матери и, по-моему, так и не принял мысль о ее смерти. Но еще…

— Да?…

— Молчаливый был, взгляд всегда напряженный, как будто чего-то боялся. Или ждал, что его вот-вот ударят. И потом, эти его жуткие выходки… Как-то раз он приехал на выходные, сделал себе лук и стрелы и убил соседскую кошку. Прямо в глаз ей попал. Говорил, не нарочно, так получилось. Но потом кто-то поджег собаку на дороге. Мы-то знали, чьих это рук дело. Волнистых попугайчиков Марка в бассейне тоже он утопил. Вместе с клеткой. — Она перевела взгляд с Кэшина на Дава. — А еще он любил читать медицинские книги мужа. Садился, бывало, в кабинете прямо на пол и часами листал их.

— Вы не знаете, у него есть какие-нибудь знакомые? — спросил Кэшин.

Она все гладила кошку, так и не поднимая головы.

— Нет. Был школьный приятель, такой же проблемный. По-моему, его так и отчислили.

— В какую школу он ходил, миссис Лейдлоу?

— Святого Павла. Все Бургойны ходили в эту школу. А уж денег сколько в нее вложили!

— Вы сказали, он терпеть не мог Чарльза Бургойна.

— Верно. Я даже не догадывалась, до какой степени, пока не предложила провести каникулы с Чарльзом, здесь, у нас. Так вот, он разбежался и нарочно пробил головой вот эту стеклянную дверь. А потом сидел на полу, рыдал и твердил: «Нет! Нет! Ни за что!» Шестнадцать швов тогда наложили на голову.

— Спасибо за помощь, миссис Лейдлоу.

— Я не ожидала, что вы такой, — сказала она, глядя на Дава.

— Мы разные бываем, — ответил ей Кэшин.

Она приветливо улыбнулась Даву, как старому доброму знакомому.

Все вместе они прошли по коридору к входной двери.

— Миссис Лейдлоу, хочу спросить вас еще раз, — обратился к ней Кэшин. — Вы точно уверены, что видели на Турак-роуд именно Джейми? Вы не могли обознаться?

— Исключено. Я еще не выжила из ума, была в очках и видела Джейми, точно.

— А Эрике вы об этом говорили?

— Да. Когда я вернулась домой, сразу же ей позвонила.

— И что она сказала?

— Ничего особенного. «Да, дорогая», что-то в таком роде.

Они направились к машине по дорожке, засыпанной гравием, а сверху на них капал противный мелкий дождь. В канавках журчала вода, унося с собой листья, палочки и шишки. В каком-нибудь темном туннеле они встретятся с мерзкими человеческими отходами города и вместе вольются в холодные, свинцовые воды залива. Они уже собирались сесть, но тут Кэшина осенило.

— Подожди минутку! — бросил он Даву.

Миссис Лейдлоу открыла дверь сразу же, как будто стояла и ждала. Он задал свой вопрос.

— Марк Кингстон Денби, — ответила она. — Но зачем вам?

— Просто для отчета.

В машине Кэшин сказал:

— Про школьного приятеля вспомнил. Которого выгнали…

Заместитель директора был загорелым, поджарым мужчиной за пятьдесят, чем-то похожим на горнолыжника, только облаченного в серый официальный костюм.

— Не в правилах нашей школы разглашать личные сведения о бывших или нынешних учениках и учителях, — жестко начал он и осклабился, обнажив белоснежные зубы.

— Мистер Уотерсон, — ответил Кэшин, — тогда нам придется испортить вам вечер. Через часик мы приедем на грузовике, с ордером и заберем весь ваш архив. И кто знает, может быть, и журналисты подтянутся. Ну какие в наше время секреты? И представляете — школа Святого Павла в вечерних новостях. Родители будут в восторге, не сомневайтесь.

Уотерсон поскреб щеку коротко остриженным квадратным розовым ногтем. На запястье у него сверкнул медный браслет:

— Пожалуй, мне нужно проконсультироваться. Подождите меня здесь.

Дав подошел к окну кабинета.

— Какой туман на спортплощадке, — заметил он. — Прямо как в Англии.

Кэшин тем временем просматривал книги замдиректора, почти сплошь посвященные управлению бизнесом.

— Хреново у нас все идет, — сказал он. — Хуже некуда. Хорошо, что Синго этого позора не видит.

— Хорошо, что у нас, — отозвался Дав. — Представь, что было бы, если бы все шло хреново у тебя одного. Ну или почти все.

Дверь открылась.

— Прошу за мной, джентльмены, — пригласил Уотерсон. — Я успел застать нашего юриста — она уже собиралась домой. Она работает у нас два дня в неделю.

По коридору они прошли в комнату, отделанную деревянными панелями. Брюнетка в костюме в тонкую полоску сидела во главе стола, рассчитанного по меньшей мере на двадцать человек.