Данил Корецкий - Когда взорвется газ?

– Хайль Гитлер!

Радуясь журналистской удаче, Иван только успевал щелкать затвором фотоаппарата.

Когда люк закрыли, вход в схрон стал совершенно незаметным. Дед Микола удовлетворенно крякнул.

– И как ты с ними разошелся? – напомнил Черепахин. – Ну, с теми, «кручеными»?

Проховыч пожал плечами.

– Лучше, чем они со мной хотели. Вот иди, покажу...

Он поманил Ивана пальцем и пошел в чащу. Серый потрусил рядом. Черепахину оставалось одно – идти сзади. Но недосказанная история требовала продолжения.

– Так что, они так и уехали, и пистолеты оставили? – спросил Иван у прямой, как штык, Миколиной спины. – Что-то я обратной колеи не видел...

Но с таким же успехом можно было обращаться к прямому хвосту Серого. Микола говорил только тогда, когда сам этого хотел.

Через пятнадцать минут Проховыч и полуволк остановились. Когда Черепахин подошел, Проховыч продолжил:

– Вижу, дело к мокрухе идет, продырявят меня из своих пушек да бросят в болото! И Серого не пожалеют!

Микола погладил полуволка по огромной голове. Тот явно беспокоился и рвался в густые заросли.

– Я тогда вроде как испугался, разыграл им уважение, накормил жареной уткой – вку-у-сная! И первача налил – он синим пламенем горит, градусов семьдесят! Ну, они и размякли, стали песни петь. А я их почивать положил на лавки – голова к голове...

Проховыч показал ладонями, как именно легли «крученые».

– А как захрапели, я два раза маханул топориком вверх-вниз, – он сделал движение ладонью, как будто разбивал кирпичи приемами карате.

– И вся их наглость закончилась!

Черепахин оторопел.

– Так ты, деду, их – что?..

– Что, что... На лавке даже зарубки остались... Еле отмыл потом...

Он раздвинул густые кусты, показав две свежие могилки, со связанными крестом толстыми ветками.

– Вишь, в болото бросать не стал, как скотину, по-человечески сделал, кажного отдельно...

У Ивана закружилась голова, он покачнулся. Крепкой рукой дед Микола взял его за локоть.

– И как же ты их дотащил сюда? – глубоко вдохнув прохладный воздух, спросил Черепахин, чтобы хоть что-то сказать.

– Да очень просто. По-партизански. Волокушу сделал, до поляны на телеге, а потом Серого запряг. Делото простое. И машину ихнюю в такую топь закатил, никто концов не найдет. Да никто и искать не будет! Они мне сразу не понравились...

– Ох, ошибаешься ты, дед Микола! – сказал Иван, шагая по тропинке обратно. – За такими следом всегда дружки приходят!

– Пусть приходят, – ответил бывший проводник боевой пятерки. – Я кого хошь положу в землю. А сам уйду в болото – у меня и там схроны есть. Могу сколько хочешь просидеть – никто не достанет.

– В любой момент прийти могут, – повторил Черепахин. – И спрятаться не успеешь.

– Ты вот и пришел, только врасплох не застал. И другие не застанут.

– Я-то при чем?

– Да при том. Я, грешным делом, сначала на тебя подумал...

Черепахин споткнулся.

– Почему на меня?! Я-то тут каким боком?

Микола остановился, развернулся и прожег взглядом Ивана до самого нутра.

– Да потому, что сказки они про тебя расплетали! Где, мол, тот твой журналист? А уже, считай, десять лет прошло, я про тебя и думать забыл! И вдруг объявляется тот самый журналист! Что тут думать? В те времена мы бы тебя в муравейник посадили и все выспросили...

– Да я тут ни при чем, это случайность! Меня самого и арестовывали, и убить хотели!

Проховыч слушать не стал, а повернулся и пошел дальше.

Ошеломленный всем увиденным и услышанным, Черепахин еле переставлял ноги.

«А ведь притворялся сиротой казанской, рассказывал, что никогда никого пальцем не тронул... Да и вообще оружия в руки не брал... Да-а-а. А ведь ты, любитель сладкого какао и заводской „Столичной“, сегодня ночью и меня вполне можешь зарубить, если не понравится что-то»...

Микола как будто прочитал его мысли. Остановился, улыбнулся, похлопал по плечу.

– Напугался? Это я шутейно! Вон даже Серый смеется... Уехали они к себе, только пистолеты мы с Серым отобрали! И на тебя я ничего плохого не думаю. Живи, сколько хочешь, по душам поговорим, отдохнешь...

Иван улыбался в ответ и кивал, хотя твердо решил, что ночевать здесь не останется, хоть пешком, а уйдет.

Но пешком идти не пришлось. У избушки дожидался Радимка на своей гнедой.

– Ну что, собрался, или как? – весело спросил он.

– А как ты узнал-то? – изумленно спросил Черепахин.

– Ворона на хвосте принесла. Та, что у бабки Беляны висит, – возница подмигнул.

Но на обратном пути дал другое объяснение:

– У этого лешака больше одного дня никто не выдержит. А мне деньги во как нужны!

Черепахин так и не решил для себя, какое объяснение правдиво.

Этот номер «Политических хроник» расходился, как бесплатный «Плейбой» в ночном клубе. У киосков выстроились очереди, газету передавали из рук в руки, снимали ксерокопии, пересказывали...

Материал действительно получился забойный. На разворот. Броский заголовок «Схроны ждут команды», а особенно подзаголовок «Откровения сына кандидата в президенты» сразу привлекали внимание. Эффектно смотрелись фотографии деда Миколы во всей красе своей «лесной» молодости. Вот он в фуражке вермахта целится в объектив из «шмайсера», вот вскидывает руку в нацистском приветствии, вот в обнимку с собаковолком сидит на замаскированной крышке схрона, вот поднимает ее, вот, похожий на мертвеца, перебирает оружие в бункере... Отдельные фразы героя очерка очень красноречиво передают содержание глав: «Схроны рыть умею с молодости», «Тайники с оружием не выдал», «Зарубил и похоронил по-человечески», «За отца мы пить не будем»...

А вот рядом цветные портреты кандидата в президенты Фокина и бывшего «лесного брата» Проховыча. Кружками и стрелками обозначены совпадающие черты внешности: у обоих маленькие головы, низкие лбы, кривые носы и выдающиеся вперед массивные челюсти. А глаза у них были совершенно одинаковые: по-звериному круглые, бледно-серые, холодные. Безжалостные глаза!

Жутковатые откровения деда Миколы перемежались копиями документов, подтверждающих его родство с Фокиным. Последняя фраза очерка тоже брала за душу: «Итак, бандеровец Проховыч роет схроны в Чернолесье, устраивает в них тайники с оружием и чего-то ждет... Чего? Команды? Возможно, она поступит, когда его сын Фокин-Проховыч станет президентом. Этого мы допустить не должны!»

– Молодец! – воскликнул Баданец и щелкнул пальцем по скромной подписи: «И. Черепахин, журналист». – А мы его чуть в фундамент не закатали!

Он набрал номер автора сенсации.

– Приветствую, Иван Сергеевич! – добродушно прогудел Баданец. – Поздравляю с публикацией – очень убедительно выглядит, очень! Молодец! Гонораром будете довольны. Как отдыхается?

Черепахина с женой он отправил в Таиланд. Враги не достанут, а надо будет – легко вызвать обратно.

– Все хорошо, спасибо, – отозвался Иван Сергеевич. – Тут тепло, загораем, купаемся, отдых хороший, нервы успокаиваются...

– Просьбы, пожелания есть?

– Есть... Если можно, газетку перешлите, пожалуйста. Не терпится в руки взять...

– Не вопрос! – весело подвел итог Баданец. – Передадим сегодня же курьерской почтой!

Сенсационный материал перепечатали десятки газет и интернет-изданий. Телевизионные каналы с таким восторгом комментировали новость, будто бандеровцем был не Проховыч, а сам Фокин, будто кандидат в президенты лично рыл схроны в современном лесу. Продавцы новостей не знают ни границ, ни правил приличия, они склонны преувеличивать факты и нагнетать обстановку. Ложь, высосанная из пальца, нежизнеспособна. Зато если она родилась из реального факта, то может прожить долгую жизнь. Ее «околоплодные воды» – догадки, «версии», предположения. И часто уже не разберешь – что же такое родилось на самом деле – то ли недоношенный урод, то ли богатырь. А может, вообще произошел выкидыш...

Вся страна бурлила, как кастрюля с доходящим до готовности борщом. Правда, запахи от нее воспринимались по-разному. В Центральной и Восточной Украине ряды сторонников Фокина резко поредели, а «западенцы», напротив, дружно поддержали кандидата: «Таким отцом надо гордиться!»

Ошибки бывают разные. Про некоторые говорят: «Это хуже, чем преступление – это ошибка!» Потому что основательно продуманная афера хотя и демонстрирует социально-нравственные дефекты личности, но не унижает интеллект исполнителя, а ошибка – почти всегда следствие недостатка ума.

Заканчивающий свои полномочия и кандидат на новый президентский срок Тучка переоценил свою международную значимость и не просчитал всех возможных последствий принимаемого решения. В немалой степени этому способствовали правительственные газеты, так убежденно трубящие о его возросшем рейтинге не только в стране, но и на мировой арене, что он в это поверил.

Затевая переговоры с Евросоюзом о реконструкции газового трубопровода на своей территории, он рассчитывал не столько повысить его пропускную способность, сколько привлечь внимание Европы к проблеме руки России на газовом кране.