Аманда Линд - Один коп, одна рука, один сын

Внизу семеро мужиков поднялись из подвала и начали стрелять из пистолетов. Джим, Эрьян и Манге вели с ними неравный бой. Джим получил пулю в живот и, беззащитный, лежал под столом. Эрьян с Манге убили по одному человеку, а еще двоих ранили. Трое оставшихся боевиков укрылись кто за дверью, кто за углом и стреляли оттуда.

На помощь мужчинам подоспели Эмми и Крошка Мари.

Фрэнси осталась наверху, чтобы перевязать разорванной простыней бедро истекавшей кровью Петры. Ее должно было уже давно выворачивать наизнанку от вида крови, но в экстренных ситуациях фобия куда-то пропадала. Это было очень странно и очень полезно.

Эрьян пытался предупредить Эмми и Крошку Мари, чтобы они пригнулись, но опоздал. Один из людей Зака снес Эмми полголовы. Однако, прежде чем он успел выстрелить еще раз, Эрьян разнес на куски его череп.

Крошка Мари выла, прислонившись к стене. Эрьян орал, чтобы она поднималась наверх, но она протопала вниз по лестнице с автоматом наперевес и, заметив боковым зрением одного из двух оставшихся боевиков, резко обернулась и изрешетила стену, за которой тот прятался. Остановилась, только когда расстреляла весь магазин.

Вдруг в доме настала полная тишина. Обойдя нижний этаж, Крошка Мари обнаружила последнего из людей Зака. Он лежал на диване с простреленным черепом — очевидно, покончил с собой.

Сверху спустилась Фрэнси. Левый рукав у нее насквозь промок от крови.

— Петру надо везти в больницу, — сказала она.

— И Джима, — сказал Эрьян. — А ты как?

— Это может зашить мадам Гастон. Но остальных придется выгрузить у какой-нибудь больнички. Пусть наплетут что-нибудь про ограбление. Мадам не сможет поставить их на ноги. Вы с Эрьяном справитесь с этим?

Она посмотрела на Крошку Мари. Та кивнула в ответ. Петру и Джима погрузили в ее большой универсал, и Крошка Мари с Эрьяном увезли их. Но перед этим Крошка Мари попрощалась с Эмми, погладив ее по голове. Она плакала, как ребенок.

— Кто-нибудь видел Юханссона? — спросила Фрэнси.

— Он внизу, — сказала только что появившаяся Лиза, — я видела его через одно из подвальных окон, когда закладывала пластит.

— Приведите его.

Манге с Лизой спустились вниз и притащили еле живого Юханссона.

Его погрузили в машину к Лизе, накрыли одеялом. Манге старался его подбодрить, у Лизы на это времени не было: ей предстояло взорвать дом. Во-первых, чтобы уничтожить все следы, во-вторых, чтобы недвусмысленно заявить о том, что Заку и компании — конец.

— Там в погребе сидят двое ребят.

Выходивший на улицу отлить Ким обнаружил двух подростков в земляном погребе, о котором забыла (преднамеренно или непреднамеренно) упомянуть Луиза. Он был скрыт в зарослях сада, окруженный кустами и деревьями.

— Двое? — уточнила Фрэнси.

— Да, — подтвердил Ким.

«Интересно, что Зак сделал с остальными? — удивилась Фрэнси. — Или их не так уж много, как нам казалось?»

— Вооружены? — спросила она.

— Нет, — ответил Ким.

Фрэнси задумалась: «Никакой пощады? И теперь никакой пощады, папа?»

— Посади их на заднее сиденье в мою машину, — распорядилась она. — Вы с Вигго за ними присмотрите.

Вигго, похожий на привидение, у которого болит живот, кивнул и поплелся за Кимом.

— Фрэнси, тебе бы тоже в больницу. Твое плечо… — забеспокоилась Лиза.

— Я в порядке, — ответила Фрэнси. — Проверю дом еще разок. Потом взрывай.

Она вошла в дом и осмотрела всех убитых. Зака среди них не было.

Сидя на крыльце, Фрэнси и Юсеф наблюдали за участниками августовской вечеринки в саду Среди них была ловко прыгавшая на костылях Петра, которая выглядела на удивление бодрой и веселой, несмотря на перенесенную операцию и множество переливаний крови. Плечо Фрэнси зашила мадам Гастон. Было не очень приятно, но события в бункере ее сильно закалили — по крайней мере, физически. Психически она стала и ранимее, и сильнее. То, что она справилась с тяжелейшим кризисом, уже само по себе было серьезным достижением, но Фрэнси прекрасно понимала, чего ей это стоило, какой слабой она стала и сколько времени понадобилось на то, чтобы восстановиться.

Нет, она еще не оправилась окончательно, нужно было время, много времени. Но ей удавалось хорошо это скрывать, в том числе и от себя самой. Только очень ранним утром, когда не спалось, когда терзал страх, она не могла скрыться от этой беды.

— Тебе бы залечь на дно, — посоветовал Юсеф. — Полиция взяла след. Слишком много взрывов и крови. А детки, которых использовал Зак, привлекли дополнительное внимание.

— Знаю, — кивнула Фрэнси.

— Что будешь делать с теми двумя из погреба?

— Не знаю. В социальные службы не обратишься — слишком рискованно. Они очень много слышали и видели. Но ведь не убивать же их?

Юсеф промолчал.

— Папа?

— Что?

— Не убивать же их?

— Тебе решать, не мне.

— Да, но ты бы ведь не стал?

— Конечно нет. Только в целях самообороны.

Наступила тишина. Теперь она увидела, как постарели его руки. Большие, но все же изящные, с длинными, тонкими пальцами, вены проступают. Ладони изрезаны глубокими линиями: линия жизни, линия судьбы, шрамы от ножа.

Однажды, еще в детстве, она спросила его, почему у людей на ладонях линии. Юсеф ответил, что каждая черточка соответствует какому-нибудь важному поступку. Хорошему или плохому — значения не имеет, главное, что поступок важный. «А кто определяет, насколько он важный?» — подумала тогда Фрэнси. И сейчас она по-прежнему не знала ответа на этот вопрос.

— Мама сильно дуется? — спросила Фрэнси.

— Ничего, это пройдет, — ответил отец.

Вообще-то Грейс не дулась, а была в ярости. Из-за Антона. Она узнала, что тот стал работать на Фрэнси. Но дело было даже не в этом. Грейс считала его своей собственностью — она его нашла, пыталась наставить на путь истинный (подальше от наркотиков), но появилась Фрэнси и втянула ее подопечного в мир криминала.

— Не понимаю, — жаловалась Фрэнси. — Нет, конечно, ей немного обидно, но ведь Антон не ее вещь. Он сам решил работать на меня. Кроме того, она живет так, как живет, благодаря тому, что раньше делал ты, а теперь делаю я.

Фрэнси сделала глоток пива. Ее бесконечно утомляли вечные метания матери, то пылавшей к ней любовью, то отдалявшейся.

— Дай ей время, — сказал Юсеф. — Она должна все это переварить, ты же знаешь.

— Да, конечно, но… — продолжала Фрэнси. — Я и сама не понимаю, куда подевался Антон. Надеюсь, с ним все в порядке.

— Он не пропадет. Не переживай. Есть будешь?

— Да, чуть попозже.

Юсеф взял тарелку, встал и пошел к гостям. Он ел, пил и получал удовольствие от общения с единомышленниками. Ему так не хватало всего этого — солидарности, чувства, что все они живут по единому закону. А что, если вернуться в бизнес? Или хотя бы дать небольшую гастроль вместе с дочкой? Но без ее разрешения не обойтись, а он вовсе не был уверен, что она согласится. Втихаря поработать свободным художником? Фрэнси придет в ярость, если узнает. «Нет, придется подождать», — подумал он и посмотрел на дочь, сидевшую на крыльце. Она словно не замечала праздничной кутерьмы.

Фрэнси действительно было не до веселья, но Крошка Мари так уговаривала ее устроить вечеринку. Конечно, победу над Заком надо отпраздновать.

Крошка Мари хозяйничала у гриля. Медленно поворачивала над горячими углями вертел, на котором жарился целый поросенок, отрезала желающим куски мяса, обливалась потом, хохотала, шутила и была в великолепном настроении. Время от времени кто-нибудь поднимал тост за победу, за Фрэнси, за себя и конечно же за погибших товарищей.

Оливер — мертв.

Янне и Петер — мертвы.

Эмми — мертва.

Джим — между жизнью и смертью после двух операций.

А еще были те, кто пропал или ушел в тень.

Антон — бесследно исчез.

Сэмми — испарился. Фрэнси понятия не имела, что с ним стряслось.

Позавчера пропал судья Берг, сегодня было не дозвониться и до судьи Грёнлунда.

Луиза оказалась предателем.

Бенни в тюрьме.

Элизабет лепит горшки на Кипре.

Юханссон ясно дал понять, что хочет переехать на родину, в провинцию Хельсингланд. Он знал, что найдет там работу, отцовский дом ждал его. В плену у Зака ему пришлось туго. Фильмов не показывали, но делали много других неприятных вещей, чтобы выбить из него сведения об их с Фрэнси многолетнем информационном обмене.

«Пусть бежит, — решила Фрэнси. — Если даже если мысль о казино не может заставить его остаться, ему действительно нужно сменить обстановку».

Он прошла в гостиную и вытянулась на диване, допила пиво и стала думать о детях — тех, что сидели в погребе. Это были два последних выживших боевика Зака, девочка и мальчик, лет десяти — двенадцати. Уже третьи сутки они находились в комнате для гостей на втором этаже. Их помыли и выдали им одежду Адриана. Из того, что им приносил Иене, они почти ничего не ели. Выглядели напуганными, особенно когда видели Фрэнси. Неудивительно, понимают же, что находятся на вражеской территории. Попыток бежать дети не предпринимали, и от них не было почти никакого шума, в основном они спали, свернувшись калачиком на разных концах большой двуспальной кровати.