Евгений Сухов - Тюрьмой Варяга не сломить

— Мулла, спасибо тебе за помощь, если бы не ты, так меня бы точно залечили! Теперь моя очередь браться за дело. Как-то нужно выбираться отсюда.

— Верно мыслишь, сынок. Я про тебя все знаю: как тебя вербануть хотели, да зубы обломали, как к Беспалому отрядили, как он тебя «подлечить» собрался… Но сейчас тебе действовать рано. Ты пока сил набирайся. А мы тут пока все подготовим. Имей в виду: тебе сейчас колют хорошее средство. Женьшеневую вытяжку. Еще неделька — и будешь здоров как бык. Тебе, Варяг, предстоит большая работа. Нутром чую: нехорошую кашу заварили эти суки на воле, нашей «сучьей» зоне и не снилось такое. Думаю, решили всю Россию в «сучью» зону переплавить. Большая работа предстоит, чтобы остановить беду. Так что лежи себе, Владислав, отдыхай. Но смотри не сорвись. Для всех окружающих ты по-прежнему в отключке, коси под дебила. А мы через недельку-другую зону размораживать начнем. Вот тогда под шумок тебя и выведем.

Варяг впервые за все время беседы облегченно вздохнул:

— Вот за эту новость, Мулла, тебе особое спасибо. Много я о тебе слыхал… А вот свидеться удалось впервые. Правду о тебе говорят люди: ты хоть и старый, а духом и умом покрепче многих тридцатилетних будешь. Для меня наша встреча с тобой большая честь. Медведь о тебе мне много рассказывал. Гордился тобой.

— Да, Медведь был могучий человек, редкий, не напрасно так долго воры его своим смотрящим избирали. Земля ему пухом.

Варяг и Мулла помолчали.

— Ну а как же ты меня отсюда выводить собираешься, Мулла?

— Не бери в голову, Варяг, это моя забота. Бунт на зоне будет. Побузим малость. А тебя на волю отсюда через «метро» выведем.

— Что за «метро»?

— Да у нас тут кротов развелось — пропасть! — усмехнулся Мулла. — Вот они и прорыли «метрополитен» имени подполковника Беспалого. А если серьезно, то мы этот подземный ход три года ковыряли, так, на всякий случай. Вот он, случай этот, и представился.

Варяг кивнул:

— Ты все хорошо придумал, Мулла. Готовь свое «метро» и будь уверен, я выберусь.

— Через «метро»-то мы тебя выведем, но как окажешься в тайге, только на себя надеяться придется. Уйдешь — значит, повезло. А не уйдешь — тебя либо собаки порвут, либо вертухаи пристрелят. А тогда уж я не знаю, что там дальше будет.

— От солдатиков мы уж как-нибудь убежим. От собак действительно не убежишь. — Подняв на Муллу строгий взгляд, спросил: — Что-нибудь придумать можно?

Широко улыбнувшись, Мулла кивнул:

— Молодец, сразу суть уловил. У меня на псарне верный человечек служит. Ты туда к ним походи, к собачкам-то. Примелькайся им. Подкорми малость. Они тебя полюбят.

— Только как же я туда проберусь?

— Проберешься. Я шепну кому следует, локалку откроют. После ужина в ворота, что за пищеблоком, прошмыгни. Там актив из ссученных дежурит, но это мои люди… На этой неделе в среду и пятницу они как раз будут стоять. Вот тогда и иди. А дальше я тебе сообщу, когда можно.

— Собак-то много?

— Тех, каких по следу за беглыми пускают, — четыре; звери — одно слово. Вот с ними как раз и надо поладить. — Мулла помолчал. — Запомни еще вот что, милый, может, не удастся нам с тобой больше поговорить — всяко может случиться. Ты уж запоминай сейчас. В «метро» ползти придется долго — выход примерно в километре от зоны, в ельнике, там лапником все плотно закидали, разберешь его, когда вылезать будешь, да потом не забудь снова ветки обратно накидать. Пойдешь на север: все бегут на юг, туда, где потеплее, а ты топай прямиком на север. Сориентироваться сумеешь?

— Смогу, — кивнул Владислав.

— Ну и ладно. Уходить надо засветло, а то заплутаешь. Тут главное — между болотами проскочить. Дальше запоминай. Будешь идти строго на север, значит, по лесам. Ориентируйся на самую высокую горушку, что на горизонте виднеется. Километрах в пятидесяти отсюда с восточной стороны горки стоит охотничий домик. Там еще рядом скала торчит, на тридцать метров вверх по ней пойдешь и сразу увидишь. Рядом с домиком растет старая осина. В дупле найдешь мешок…

— Мулла, да как же ты все это сумел организовать? — изумился Владислав.

— Поживешь с мое, Владик, удивляться перестанешь. Так вот, в мешке жратва будет, бутылка водки и ствол с полной обоймой. Потом тебе предстоит еще километров двадцать топать — и все строго на север вдоль реки по высокому берегу. Местность, слава богу, сухая, не болотистая. Не пропадешь. Звери тоже не съедят.

— А что же, Мулла, дикий зверь здесь совсем одомашнился? — пошутил Варяг.

— Нет здесь на сотни верст опасных зверей, окромя Беспалого, — в тон ему ответил старый вор. — Всех отстреляли, браконьеры паршивые. А этого вот все еще не успели погубить. Охотников мало. Боятся! Даже дорогу забыли в здешние места.

Собеседники вместе посмеялись над шуткой, и Мулла продолжил:

— Когда пройдешь километров двадцать, найдешь в лесу на берегу речки хутор. Он один на всю округу — не спутаешь. Там и живет мой надежный человек. Платоном его зовут. Все понял, парень?

— Вроде как все…

— Ну тогда готовься. А заваруху мы устроим через недельку. Дам тебе пока отлежаться. А как с силами соберешься — так и начнем.

Мулла внимательно посмотрел в глаза Варягу и тихо, задумчиво добавил:

— Вот еще что, Владик. Мне тут малява пришла из Питера. Шлют тебе привет… от Светланы и от сынишки.

У Варяга даже дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось.

— Живы?

— Живы… Да только, Варяг, не на свободе они. А в плену. И знаешь у кого?

— У кого же?

— У Шрама. Удивлен?

— Значит, все-таки! — выдохнул Варяг. — Ах, сука! А я думал, может, ошибся Пузырь.

— Видать, не ошибся.

— Но что же они задумали?

— А ты не удивляйся. Ничего тут удивительного нет, потому как нужен ты им — вот и тебя не убили, и жену твою с мальчонкой держат про запас. Очень ты, парень, им нужен для каких-то их сволочных игр.

— Ну что же, предстоит выяснить, — жестко, сквозь зубы процедил Варяг.

— Хочу тебя еще об одном спросить, Варяг. Ты, случаем, здесь со Щеголем не встречался? — продолжал Мулла.

— Пахан местный, что ли?

— Если бы только пахан… Нет, он тут на более важных ролях. Берегись его. Это выдвиженец Беспалого. Недавно стало известно. Скоро мы с ним разберемся раз и навсегда, но пока он очень опасен. Мы тут изрядно пощипали его людишек… Но все равно будь осторожен.

— Спасибо за совет, Мулла.

— И запомни: если Щеголь пронюхает что про побег — каюк тебе и нам всем.

Варяг с усилием приподнялся на койке. Кости все еще ломило, мышцы болели, но тело уже ощущало прилив возвращающихся сил.

— Знаешь, Мулла, надо бы мне маляву на волю передать. Хочу корешам о себе напомнить. Кто бы мог вынести бумагу?

— Я сам все устрою.

И с этими словами Мулла достал из кармана стопку сложенных листков и, развернув, протянул Варягу один. Потом порылся по карманам и нашел огрызок карандаша.

Владислав присел на койке и стал быстро складывать давно вызревшие слова: «Братва, нет конца и краю на Руси беспределу. Воров на пересылках режут ссученные, опера сажают нас в пресс-хаты, а сколько сгинуло честных людей в карцерах и на лесоповалах, так и вовсе не сосчитать. Опера подсаживают нас к туберкулезникам, чтобы через год-другой отдали мы богу душу. Они сталкивают нас лбами, надеясь, что в колониях мы перережем друг другу глотки. Ведется кампания на уничтожение „закона“. На воле творится беспредел. Правильных людей уничтожают день за днем.

Легавые добрались даже до смотрящего России. Они засадили меня в «сучью» зону, рассчитывая, что там я сгину по беспределу. Однако еще больше таких, кому дороги понятия и воровской закон, именно они не дали меня в обиду и помогли.

Теперь настала ваша очередь, братва: поднимите в колониях шорох, да такой, чтобы и впредь ментам было неповадно сажать воров в бичарни и «сучьи» зоны. Без вашей поддержки мне будет сложно.

Воры, кому, как не нам, сторожить закон справедливых людей.

Смотрящий России Варяг. Бог нам в помощь».

Владислав аккуратно сложил маляву и передал в руки Мулле.

— Пусть попадет на все воровские зоны. А оттуда гонцы пускай разнесут по всей России. Негоже, если народ решил, будто смотрящий сгинул невесть куда.

— Будет сделано, Варяг. У меня есть надежный канал. Можешь не сомневаться. — Мулла поднялся и, не прощаясь, покинул барак.

Подполковник Беспалый обладал отменной интуицией. Он за версту чуял упрямого смутьяна или послушного холуя и за неделю мог угадать готовящуюся бузу на зоне или внезапный приезд министерской комиссии. Именно потому он неизменно брал любую ситуацию под свой жесткий контроль.

Вот и теперь, когда в колонии вроде бы все шло своим чередом, как по накатанному, Александр Тимофеевич вдруг забеспокоился.