Татьяна Степанова - Молчание сфинкса

ХРИПЛЫЙ ВСКРИК…

Мещерский вздрогнул — нет, это не видение, не слуховая галлюцинация, это реальность. Он кинулся к двери комнаты Изумрудова, рванул ручку на себя. Темнота — еще гуще, еще чернее, чем в коридоре, — ослепила его. Хриплые сдавленные стоны, возня…

На кровати судорожно извивались, боролись ярости и страшно два человека. У одного в руках была подушка. И он, навалившись всем телом сверху, душил ею другого.

Михаил Платонович Волков последним ударом, достойным Голиафа; пробил в каменной кладке отверстие как раз в тот момент, когда Никита, включив фонарь, направил в его сторону яркий луч света. Катя напрасно беспокоилась — фонарь не только нашелся, но и пригодился в деле, в отличие от табельного оружия.

— Зря стараетесь, Михаил Платонович, — сказал Никита.

Ошеломленный Волков уронил лопату. Он болезненно моргал — свет бил ему прямо в глаза.

— Выбирайтесь оттуда, инструментик свой прихватите, не забудьте.

— Вы?! Вы здесь? Как же это? — Волков отпрянул от края ямы. — Ах ты, боже мой, ну конечно же… Вы и должны быть тут. Как это я сразу не подумал… Не догадался… Я же видел вашу коллегу. Вы не подумайте ничего плохого — я не делал ничего противозаконного. Я просто решил…

— Решили тайком откопать бестужевский клад? Ловко. Только никакого клада там нет.

— Как? Как это нет? А как же тогда… ЛЕГЕНДА?! А электроника, кладоискатель портативный? Он же наличие драгметаллов показал!

— Там нет никакого золота. Все это фантом, миф, — Никита наклонился, протянул руку. — Неужели вы тоже поверили легенде? Эх, Михаил Платонович… Ну, давайте выбирайтесь, поживее!

Но Волков не подчинился. Бормоча: «Нет, не может этого быть!», он снова со всего размаха ударил лопатой по кирпичам, сокрушая древний свод — подземелья, погреба, тайника, сокровищницы…

И почти сразу же в образовавшийся пролом снизу мощным потоком хлынула вода. Раскоп начал быстро заполняться: грунтовые воды, по поводу которых столько тревожились в Лесном, нашли себе новый путь наверх.

— Откуда потоп? Черт побери, я тону… Помогите мне! — испуганно крикнул Волков.

— Хватайтесь за мою руку, я вас вытащу!

Чего только не случается в оперативной практике! Закон подлости всегда начеку, тут как тут. В то самое время, когда Мещерский лицом к лицу столкнулся в доме с убийцей, Никите Колосову пришлось выручать не его, а заниматься у ямы срочным спасением утопающего кладоискателя!

Катя в машине была одна. Вертелась как на иголках. Ночь. Не видно ни зги. Вроде какой-то шум со стороны пруда?! Бежать туда, на помощь Никите? Но он строго наказал оставаться в машине — тут рация, связь.

— Вега-1, я — Вега-3, — услышала Катя позывные «охранников», прикрывающих дом и Мещерского. — На первом этаже есть движение. Мы направляемся туда.

— Колосов взял на себя Волкова, — сообщила Катя. — А я… я иду к вам!

Она тут же забыла все приказы — движение в доме! Что там происходит? Выскочила из машины и помчалась к флигелю. «Охранники» были уже там. Бесшумно и профессионально в течение двух минут справились с запертым дверным замком. Проскользнули в холл. Запыхавшаяся Катя отстала. Внезапно она увидела, как на втором этаже в одном из боковых окон вспыхнул свет и мгновенно погас. Послышались сдавленные крики, грохот…

— Он там! В комнате Изумрудова! — крикнула Катя и следом за «охранниками» устремилась через холл к лестнице.

Мещерский, еще не понимая толком, кто перед ним, бросился к кровати, ударил душителя по голове кулаком и рывком сбросил его на пол. Сдернул подушку — полузадохшийся Леша Изумрудов, давясь рвотой, судорожно хватал воздух ртом. Мещерский приподнял его, поворачивая на бок, чтобы не дать захлебнуться, и внезапно ощутил сильнейший удар в спину. Тот, кого он сбросил с постели, с яростным воплем запустил в него керамической лампой с ночного столика. Лампа грохнулась на пол, абажур с треском раскололся. При ударе, видимо, был задет переключатель: в комнате вспыхнул свет. И тут же погас. Но этого мгновения было достаточно, чтобы Мещерский наконец смог разглядеть нападавшего. Валентин Журавлев! Рядом с ним на полу валялась подушка испачканная рвотой Изумрудова.

— Ты что, взбесился?! Опомнись, что ты делаешь? — крикнул Мещерский.

Но Журавлев, истошно визжа, вскочил, швырнул в него стулом. Кинулся к двери — бежать. Но ушел недалеко.

Мещерский слышал топот шагов на лестнице. Крики: «Стоять! К стене! Руки!» Звуки борьбы — явно неравной.

Он распахнул дверь. В доме горели все лампы. Внизу творилось невесть что — все обитатели флигеля, разбуженные шумом ночной схватки, выскакивали в холл — испуганные, полуодетые, сонные, потрясенные происходящим.

А на лестнице в руках крепких «охранников» бился, вырывался, визжал как припадочный Валя Журавлев. На его белой футболке спереди виднелись следы крови и рвоты.

К Мещерскому, расталкивая всех, уже спешила Катя. По ее взволнованному лицу он понял: все кончилось.

Близился Новый год. В туристической фирме «Столичный географический клуб» наступили самые горячие дни, Сергей Мещерский буквально разрывался на части: горнолыжные туры в Альпы для экстремалов, ралли на снегоходах, зимняя финская указка «В гостях у гномов».

Друг детства Вадим Кравченко изъявил желание на новогодние праздники проехаться с Катей «куда-нибудь». Мещерский предложил на выбор: Марокко, Словения, Финляндия. Катя захотела в гости к гномам — в Лапландию.

Они улетали в Рованиеми через три дня. Сам Мещерский с удовольствием тоже махнул бы вместе с ними любоваться на северное сияние, кататься на лыжах, на снегоходах, париться в сауне. Но в Москве его цепко держало важное дело. Точнее, даже два дела, тесно связанные друг с другом.

Во-первых, его продолжали вызывать в прокуратуру области в качестве одного из главных свидетелей по делу об убийствах в Лесном.

А во-вторых, вот уже почти месяц он был занят устройством дальнейшей судьбы своего родственника Ивана Лыкова.

Лыков подъехал в офис турфирмы к Мещерскому в обеденный перерыв.

— Все, документы готовы, — объявил ему Мещерский. — Они тебя берут, ты им вполне подходишь. Можно ехать получать снаряжение, оформляться. Ты сам-то не передумал, Ваня?

— Нет, не передумал, — Лыков прикурил сигарету, поискал глазами пепельницу. В офисе «Столичного географического клуба» пепельницами обычно служили половинки расколотых кокосовых орехов или морские ракушки. — Сколько, ты говоришь, там полярная ночь длится?

Мещерский вздохнул. Иван Лыков покидал Москву, станцию «Автозаводскую», Тюфелеву Рощу, Южный порт, трибуны стадиона «Торпедо» и свою сестру Анну — уезжал далеко и надолго. То, что ехать следовало непременно, посоветовал ему по-дружески, по-родственному сам Мещерский. Они возвращались вместе после одного из допросов в прокуратуре. Говорили о случившемся. Но об Анне Мещерский не спрашивал, язык как-то не поворачивался. Лыков сам начал: мол, живу сейчас один — снимаю комнату в коммуналке в Кожухове. Коммуналка — сплошной зоопарк, кого только нет: и алкаш Витя, и два малолетки-близнеца — нацбол со скинхедом, и некто по имени Филипп — теневой дилер по подержанным японским тачкам.

— А как Аня? — не выдержал Мещерский.

— Ничего. Наверное. Живет, работает.

— Салтыков уезжает, Ваня, — Мещерский делал вид, что целиком поглощен поисками ключей от машины в карманах собственного пальто. — Мы с ним разговаривали недавно. Он уже билеты на рейс в Париж заказал. Он берет с собой Изумрудова. Они с ним теперь стали просто неразлучны… Может, они когда-нибудь и вернутся в Лесное, но это будет точно не в этом году. Ты слышишь, что я говорю?

— Слышу. — Лыков кивнул.

— Мне кажется, тебе тоже лучше уехать. Ненадолго. На время.

— Куда?

— Мало ли мест?

— Ну если только на другой конец земного шарика. Я только на такое путешествие, Сергун, согласен. А иначе, — Лыков усмехнулся, — ничего из этого не выйдет.

Мещерский эти невеселые слова Лыкова запомнил. И вплотную занялся «вентилированием» внезапно осенившей его идеи. Идеи свои он обожал претворять в жизнь. И вот вскоре все справки были наведены, вопросы прояснены, согласие Лыкова — принципиальное — получено, анкеты заполнены, документы оформлены.

Из надежных дружеских источников Мещерский знал: на постоянно действующей научно-исследовательской станции «Восток» в Антарктиде предстоит кардинальная ротация кадров. Полярники набирали новую экспедицию, новую команду — научный и, что самое главное, обслуживающий персонал. Охотников торчать два контрактных года на Южном полюсе по нынешним неромантическим временам находилось не так уж много. Мещерский предложил этот вариант Лыкову: не слабо? И тот согласился. В полку полярников прибыло.

— Так сколько там длится полярная ночь? — переспросил Лыков.