Борис Бабкин - Когда закон бессилен

— Вот что! — заорал Федор. — Будете сидеть тихо, как мыши! И столько, сколько нужно! Вы, дере­вянные, — вскочив, метнулся к заставленному пив­ными банками бару, — отец и с вас, и с меня шкуру спустит, если узнает, что мы перехватили «зеленые». Ведь это его бабки! Их за оружие ему везли. Он коридор до самой Москвы оплатил. Вы, черти, даже; представить не можете, что он с нами сделает, когда узнает!

—     Ну тебе-то, наверное, бояться особо не прихо­дится, — насмешливо заметил Гайдук. — Папуля простит заблудшего сыночка. Ну, пошалил Феденька немного.

—    Хорош! — подскочил к нему Федор. Он силь­но ударил Гайдука ногой в живот. Гайдук широко открыл рот, обхватил руками солнечное сплетение и согнулся. Сложенными в замок руками Редин ударил его по шее. Гайдук молча рухнул на покрытый тол­стым ковром пол.

—     Падлюка! — третьим ударом разбивая ему лицо, крикнул Федор. Подскочивший Пират с корот­ким гортанным криком высоко подпрыгнул и с силой ударил обеими ногами Гайдука по голове. Из пробитого виска хлынула кровь.

—    Ты тоже думаешь, что отец простит сыночка- шалуна? — Федор тяжелым взглядом уставился на Иглу.

—    Да я не то совсем говорил, — отшатнувшись, испуганно пролепетал тот.

—    Смотри у меня, — процедил Федор.

—     Куда его? — пнув мертвое тело, спросил Пи­рат,

Федор брезгливо отвернулся:

—    Внизу подвал холодный. Пока туда. Помоги ему! — заорал он Игле. Мотнув длинными жидкими волосами, тот бросился к Пирату, ухватившему за ноги Гайдука.

—    Да у вас тут разборы! — раздался веселый мужской голос. Федор испуганно дернулся, прыгнул к письменному столу и достал пистолет.

—    Был бы я мент, — насмешливо проговорил стоявший в дверном проеме Призрак, — ты бы уже пулю слопал.

—      Что здесь произошло? — спросила вошедшая . Валентина.

—    Да этот придурок из себя начал крутого стро­ить! — воскликнул Федор. Равнодушно взглянув на убитого, Валентина усмехнулась:

—     По-моему, ты уже потерял половину своих друзей. Штанга тоже из себя крутого строил? — на­смешливо поинтересовалась она.

—    Да ты что?! — возмутился брат. — Яшку уби­ли те, из «джипа»!

— По-моему, отец о чем-то догадывается, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла она. — Сегодня Адам уехал, в Саратов. Там у отца хороший знакомый, у которого прекрасные связи в милиции. Поэтому я и приехала. Если ты что-то от меня скрыл, — она угрожающе посмотрела на брата, — то выпутываться будешь сам.

—     Сам? — ехидно переспросил Федор. — Ну что же, тогда я расскажу отцу правду. Ведь я не мог знать дороги, по которой казахи повезут деньги за оружие. А уж то место, где мы их кончили, тем более. Там глушь. И я не уверен, что их...

—    Обе машины нашли почти сразу, — опередила его Валентина. — Милиция уже знает о нападении. И Касым знает. Приезжал Дервиш. Вам-то это известно. И я спрашиваю еще раз: кроме нападения на казахов, вы ничего не натворили?

  —    Я же говорил, что нет! —воскликнул Федор.

—    Скажи ей про пасеку, — негромко посовето­вал Пират.

—    Что за пасека? — спросила Валентина.

—    Да когда мы этих сделали, — бросив на Пира­та угрожающий взгляд, процедил Федор, — один рва­нул, за ним Пират и Игла бросились. Гайдук в ногу ранен был. В общем, они его кончили, а девка одна видела. Мы метров двести по дороге в ту сторону проехали — пасека. Ульев, наверное, двадцать. И ва­гончик. Там их двое было — деваха эта и женщина, сестра старшая или мать, — он замолчал.

—    И что? — требовательно спросила Валентина.

—    Убили мы их, — глухо проговорил Пират. — Ночевали там же, в вагончике. Утром уехали.

—    Вы хоть протерли там все? — с усмешкой спросил Призрак.

—    Не дети, — огрызнулся Федор. — Все начисто вытерли. И с километр следы от колес заметали.

—    Как в Москву возвращались? — спросил При­зрак.

—    А ты чего?! — заорал Федор. — Следователь?!

—    Ты отвечай, когда спрашивают! — прикрикну­ла на него сестра.

—    Мы проселочными дорогами на Байчурово вы­шли, — сказал Игла. —Это уже Тамбовская область. Через Борисоглебск на Воронеж. Оттуда через Тулу на Москву.

—     Правильно сделали, — отвечая на взгляд Ва­лентины, одобрительно заметил Призрак. — ГАИ где-нибудь останавливала? — спросил он.

—    Около Тулы, — ответил Игла, — мы ее ночью проезжали.

—    А стволы где? — Призрак перевел взгляд на Федора.

—    Из которых стреляли по «жигулям», — ух­мыльнулся он, — в «джип» сунули. И наоборот.

—    Баб как убивали?

—     Ножами, — поморщился Федор. — И топо­ром несколько раз. Старшая чуть ему, — он кивнул на Пирата, — череп не прорубила. Да все там тихо будет, — успокоил он сестру, — мы все проверили. Рядом никого нет. Деревня ближайшая в семи кило­метрах. Баб этих, наверное, долго не хватятся. — Он взглядом предостерег пытавшегося что-то сказать Пи­рата.

 —    Говори! — заметив это, Валентина строго по­смотрела на Пирата.

—    У них продуктов почти не было — сказал он, — и вода только в чайнике. Там следы от тачки свежие были. Я говорил, подождать нужно было. Он не захотел, — Пират кивнул на Федора.

—    А чего ждать-то? — Федор пожал плечами. — Пока мусора найдут?

—    Вообще-то,если все так, как говорят, —успо­коил Валентину Призрак, — никто ничего не узнает. Но я тебе сразу говорил, нужно было...

—    Да если бы кто-то из твоих уехал, отец сразу связал бы все воедино! — воскликнула она. — Ведь ты знал дорогу, которой повезут деньги. Почему он послал в Саратов Адама? Да потому, что наверняка думает: ты, а следовательно, и я к нападению на казахов как-то причастны.

Тогда самое лучшее, — усмехнулся Призрак, — отдать деньги ему.

— Сейчас этого делать не надо, — возразила Ва­лентина, — а после возвращения Адама посмотрим.

—    А нам что? — вспылил Федор, — так и сидеть здесь?

—    Для вас это сейчас самое лучшее, - сказала Валентина, — потому что отец в гневе может не пощадить даже тебя. А уж о них и говорить нечего, —Игла и Пират быстро переглянулись. — Вот вернется Адам, узнаем, что он ему скажет, и тогда решим, что лучше.

—    Чтобы вы весь срок на параше сидели! — зло процедил Граф. — Сидят, как в ожиданий невест, сучата! — Он стоял у дома уже почти час. Сидевшие в иномарке трое — это он понял по огонькам сига­рет — похоже, и не думали уезжать. «Кто же? — пытался понять Суворов. Что это не менты, он понял по тому, что в машине курили. Легавые ведут себя по-другому. — Кому же я понадобился?» — прошеп­тал Граф. Не найдя ответа, выругался. Он терпеть не мог неизвестности. Посмотрел на часы и, прикидыва­ясь пьяным, пошатываясь, пошел к подъезду.

—    Здорово, Граф! — раздался хриплый голос.

—    Хрипатый? —удивленно остановился Граф.

—    Признал? — из машины вышел водитель.

 —    Какого тебе надо? — недовольно спросил Граф.

—    С тобой побазарить желает один человек, — парень подошел и протянул руку. — С освобождени­ем. Лихо тебе масть стрельнула, — он улыбнулся — Почти половину хозяину оставил.

—    Ты ради этого меня ждал? —демонстративно суну руки в карманы джинсов, насмешливо поинтере­совался Суворов.

—    Да нет, — не обиделся Хрипатый. — Я же сказал — с тобой хочет...

—     Время для разговоров позднее, — перебил его Граф. — К тому же я под градусом. Так что подкати завтра часиков в одиннадцать. Проснусь — выйду. — И, не обращая на Хрипатого внимания, спокойно пошел в подъезд.

—    Чего он, сука, кочевряжится? — из машины выскочил широкоплечий малый.

—    Все, Боцман, —открывая дверцу, бросил Хри­патый, — отбой. Шеф приказал просто предложить ему разговор и сообщить реакцию.

— Так, — не включая свет, Граф подошел к окну кухни. — Кому-то что-то от меня потребовалось. Ин­тересно, кому? — Увидев., что машина уехала, щелк­нул выключателем.

Хрипатого он знал давно. Они вместе прошли через ад советского детдома. Вполне возможно, что где-то и были вполне приличные детские дома, но у них директриса была сущая ведьма. Наверное, поэто­му и штат воспитателей подобрался такой же. Граф неожиданно добро улыбнулся. Из всех своих школь­ных лет он с теплотой вспоминал классную руководи­тельницу пятого класса, когда жил уже в третьем детдоме. К Валентине Анатольевне он привязался. Ради нее не хулиганил как обычно, не дрался с сын­ками из приличных семей. Она, может, неосознанно давала ему то, чего Виталий был лишен, — материн­скую любовь, нежность. Она часто забирала его к себе... Граф прогнал воспоминания, он знал, что от них становится добрее, и это иногда здорово мешало жить. «Кто же прислал тебя, Жора?» — мысленно обратился он к Хрипатому. Виталий получил первый срок за драку и неожиданно встретил Жорку в коло­нии строгого режима, где тот отбывал срок за воору­женное ограбление ювелирного магазина. При задер­жании пуля милиционера чиркнула по горлу. Так он стал Хрипатым. И мало кто помнил, что зовут его Георгий Баркин. Хрипатый стал лидером в уголовной среде. Когда Виталий встретил своего детдомовского друга, тот уже был козырным фраером. Виталия за его изысканно-грубоватую речь и фамилию, которую ему дали в детдоме, прозвали Графом. Его безупречное по уголовным канонам прошлое — не был комсомоль­цем, не служил в армии и так далее — позволили стать на одну ступень с Хрипатым и его дружками. Все знали, что Граф трижды срывался с ментовского крючка. Но Виталий еще в следственной камере ре­шил не искать себе лавров авторитета. И поэтому в колонии жил, как всегда, по своим правилам. Его пыталась приблизить к себе лагерная верхушка, не­сколько раз он даже удостаивался беседы с вором в законе. Но Граф всем говорил, что он из тех, кому любые правила и законы в тягость. Раза два из-за этих слов с него, как говорится, даже пытались «по­лучить». Но физически Виталий был крепок, трусом не был, драться умел — детдом научил. К тому же в последних классах школы он занимался самбо и бок­сом. Так что для желающих «получить» эти встречи заканчивались плачевно. Хрипатый освободился на год раньше. Именно тогда Виталий написал проше­ние о помиловании. Ой не верил в освобождение. И вдруг... Вспомнив свою реакцию на сообщение на­чальника спецчасти о его освобождении, он рассмеял­ся.. Тогда его после слов пожилой суровой женщины в форме майора МВД «ты помилован» словно сковало холодом, потом бросило в жар. Привел в себя ее голос: