Владимир Колычев - Тревожит память былую рану

– При чем здесь Инга Степановна? – нахмурился Егор. – Она меня подтолкнула, я встал на это место, дальше я сам за себя отвечаю...

Серджио явно не понравилась дерзость в его тоне, но грубостью на нее он ответить не посмел. Хотел, но его напугала бездонная темнота в глазах собеседника. И взгляд у шеф-повара изменился – теперь он смотрел на Егора как на равного, хотя и не желал этого.

Домой Егор пришел поздно вечером. А ночью к нему нагрянула Инга – знойная и голодная. О ее тайных желаниях мог догадаться даже слепой – не обязательно было смотреть в ее жаждущие глаза: женщина источала чувственность, как натопленная печка пыхала жаром. Ее взгляд выражал еще и нетерпение, которое нужно было прочесть и немедленно утолить.

Егор молча прижал женщину к дверному косяку, задрал юбку, забросил ногу себе на бедро... Ее тело задрожало, как вагон при экстренном торможении поезда, из груди вырвался протяжный звук, похожий на плач. А Егор заставил ее разрыдаться, но не от горя, а от счастья...

В себя она приходила на диване. Как была в деловом костюме, так в нем и оставалась. Только трусики валялись где-то за креслом...

– И зачем ты это сделал? – спросила она строгим голосом, но с блуждающей улыбкой на истерзанных губах.

Тело изнеможенно расслабленно, глаза блаженно закрыты. Смешно было воспринимать ее слова, как упрек или даже выговор.

– Затем, что я этого хотел... И ты хотела.

– Кто тебе такое сказал?

– Твои глаза. И твое тело...

– И все-таки ты зря это сделал?..

– Знаю, – иронично улыбнулся Егор. – Ты же моя начальница, и я не имел права так с тобой поступать...

– Но ты же поступил.

– Хочешь, дам слово, что это в последний раз.

– Не хочу... Я ждала тебя сегодня в кабинете...

– Зачем?

– Хотела, чтобы ты поделился со мной своими впечатлениями, – открыв глаза, сказала Инга.

– Больше не жди, – Егор мрачно посмотрел на женщину. – В ресторане я сам по себе...

– А если я вызову тебя на ковер?

– Если ты вызовешь меня на ковер, значит, тебе что-то не понравилось. А если не понравилось, значит, я должен написать заявление об уходе. Я напишу, не сомневайся... Я птица вольная, даже если работаю на тебя...

– И даже если живешь в моей квартире?

Егор молча поднялся из кресла, застегнулся, собрал сумку.

– Эй, ты куда! – всполошилась Инга.

– Да у меня вроде бы койка в общежитии, – невозмутимо спокойно сказал он. – Хочешь, приезжай ко мне завтра, с соседями я договорюсь...

– Чтобы я, в общежитии? – поморщилась женщина.

– А что, раньше никогда не было?

– Раньше?! – лоб ее разгладился, глазки озорно заблестели. – Ну, может, и было... Я пять лет жила в студенческом общежитии... Но я там ни с кем, и никогда! – спохватившись, отрезала она.

– Да ладно тебе, я же не ревную... До завтра!

Парень уже открывал дверь, когда Инга вцепилась ему в руку.

– Ты что, серьезно уходишь?

– Серьезно уходят, это когда бросают. А я тебя не бросаю. Просто ухожу... Завтра, может, увидимся. Если на ковер вызовешь, – насмешливо сказал он. – Или в общежитие ко мне придешь...

– Не пойму, что ты за человек!

Она крепко держала парня за руку. Он, конечно, мог вырваться, но сопротивляться вовсе не хотелось.

– Что я за человек? – с юмором и немного свысока спросил Егор.

– Прямо перекати-поле какое-то...

– Это ты верно заметила, – кивнул он. – Это у меня с детства... Беспризорное детство, клей вместо игрушек...

– Какой клей?

– Клей «Момент». Надеваешь пакет на голову и нюхаешь так, что ходишь потом по путям, голову свою на рельсах ищешь...

Инга смотрела на него застывшими от ужаса глазами.

– Ты нюхал клей?

– И клей нюхал, и стекломыв пил...

– Кошмар какой... Может, ты еще и кололся?

– Если было, то и кололся... И с бомжихами спал, если тебе это интересно...

– Какая мерзость! – брезгливо и в страхе скривилась женщина.

– Да ты не переживай, я не заразный...

– Кто тебя знает?

– Я же поваром работаю, там у нас контроль – и на ВИЧ, и на все остальное...

– Справку можно купить...

– Что ж, тогда отправь меня на обследование, – пожал плечами Егор. – Это в твоей власти. Если, конечно, я не уволен...

– Как же так, и кололся, и с бомжихами...

– Ну, кому-то повезло в чистоте жить, а кто-то в грязи прозябает... Мне, например, не повезло. Родителей не знал, из детдома сбегал, потому что на волю рвался... Как мог, так и выживал...

– Неужели из этой грязи есть выход?

– Если очень захотеть, то да... Я хотел. Поездам вслед смотрел и думал, какой это кайф, ездить по стране и жрать от пуза...

– Ну и дура же я, – схватилась за голову Инга. – Думала, ты нормальный... Серджио тебя сразу раскусил, это я дура...

– Что Серджио? – посуровел Егор.

Он считал себя нормальным человеком, но Инга, похоже, думала совершенно иначе, и это его рассердило.

– Что-то, говорит, не то. Червоточина какая-то... Снаружи вроде бы ничего, а вглубь копнуть – гниль какая-то...

– Вся гниль осталась в прошлом, – покачал головой парень. – В настоящем у меня все правильно...

– Ну да, ну да...

Инга выглядела озадаченно, как человек, который узнал, что в его квартире побывал вор. Говорила одно, а думала о другом. И глазки беспокойно бегают...

– Боишься, что я квартиру твою обчистил? – презрительно скривился Егор.

– Нет, но...

– Значит, боишься...

Он расстегнул сумку и, пристально глядя женщине в глаза, вывалил на пол все содержимое.

– Ты не так меня понял! – вяло запротестовала Инга.

– В одном ты права. На мне действительно клеймо из прошлого. Это не зараза и не воровство. Но если вдруг... В общем, ты права, со мной лучше не связываться. Потому больше меня не ищи...

Егор не стал наклоняться, чтобы собрать содержимое сумки. Главное, что паспорт и деньги на месте, а все остальное он еще себе купит – за честно заработанные деньги. Он уходил, тихонько закрыв за собой дверь. Он уходил навсегда. И в этот раз Инга даже не пыталась остановить его.

Он позвонил Виктору Макаровичу и узнал, что место его все еще вакантно, а на следующий день укатил в рейс.

Дорога, дорога... Здесь все относительно. Вроде бы ты стоишь на перроне, куришь, но если подумать, ты едешь, потому что находишься в пути. Но в то же время, когда поезд движется, ты стоишь на месте – и относительно вагона, и относительно времени прибытия. Что ни делай сегодня, завтра в семь вечера поезд будет в Иркутске, и ты окажешься там – если, конечно, не отстанешь от состава.

Егор стоял вместе с поездом и курил на подножке вагона-ресторана. Июнь-месяц, чудесный теплый вечер, заходящее солнце освещает сусальные купола привокзальной церкви.

– Эй, повар, ужином кормить будешь?

К вагону по бетонному настилу перрона шла Вероника. Егор не смог сдержать удивления, глядя на нее. Спустился к ней с подножки, выбросил под колеса окурок.

– Ты откуда взялась?

Она была в розовом топике на бретельках и неприлично коротких белых шортах. Лицо, плечи, руки, ноги – все загорелые и чертовски соблазнительные.

– Оттуда, – кивком показала она за спину.

– А мама где?

– В Новосибирске осталась. А я одна. К бабушке еду. А что, нельзя?

Вероника смотрела на парня завороженно, как будто он был истуканом для поклонения. Но в трепетном взгляде угадывались веселые искорки.

– Да можно...

– Так мы ужинать будем или нет?

– Это не ко мне, это к официанту...

– А если я хочу, чтобы ты меня обслужил?

– Ну, я тоже много чего хочу.

– Чего, например?

– Тебе как, в двух словах или подробный список?

– Да, составь список и занеси мне в купе, вместе с ужином.

– Я ужин не подаю.

– Да, но маме подавал?

Егору показалось, что голос у девушки дрогнул от обиды.

– Кто тебе такое сказал?

– Она сказала.

– Что она еще тебе сказала?

– Не мне. Она подруге звонила. А я все слышала... Сказала, что у вас было в купе, – смутилась Вероника.

– Что было?

– Ну, то и было... – девушка покраснела и отвела в сторону взгляд.

– Нехорошо взрослые разговоры подслушивать.

– Еще она говорила, что ты обманул ее. Выдавал себя за порядочного, а сам бомжом оказался...

– Разве я похож на бомжа? – нахмурился Егор.

– Нет, конечно. И сама я так не думаю, – скороговоркой сказала девушка. – Это у мамы заморочки, а мне без разницы, кем ты был...

– Вот и хорошо. Если хочешь ужинать, приходи, заказывай. Никто тебя не обидит...

Егора терзали противоречивые чувства. Вероника очень ему нравилась – юная, красивая, сочная и свежая, как нераскрывшийся бутон розы. Но в то же время, он гнал от себя похотливые мысли и хотел, чтобы девушка поскорей оставила его в покое.

– А кто меня может обидеть?

– Да кто угодно! Зэки домой возвращаются, вахтовики, бывает, с катушек сходят... Лучше, чтобы в купе подали. Хочешь, я заказ передам?

– Может, лучше ты сам принесешь? – спросила Вероника с такой мольбой в голосе, как будто от этого зависела жизнь – подаст он ей ужин или нет.