Алексей Хапров - Черная повесть

— Жива! — торжественно объявил он.

У всех вырвался вздох облегчения. Ширшова принялась отчаянно хлестать подругу по щекам.

— Очнись же, очнись! Слышишь, очнись!

Наконец та застонала и медленно открыла глаза. Первые мгновения она ничего не понимала. Её взгляд был совершенно пустым. Но через минуту-другую он приобрёл некоторую осмысленность.

— Ребята! — радостно прошептала она.

Лиля издала счастливый визг и заключила Патрушеву в объятия. Та попыталась подняться, но, охнув, тут же снова упала на землю.

— Что такое? — с беспокойством спросил Сергей.

— Спина, — поморщилась Юля. — И голова кружится.

Через некоторое время она, с помощью Ширшовой, предприняла ещё одну попытку встать. Сжимая зубы, она сделала два шага, но после этого остановилась и болезненно сморщилась.

— Всё, больше не могу.

— Она не сможет идти, — сказала нам Лиля, помогая подруге вновь сесть на землю.

Вишняков задумчиво посмотрел на Патрушеву, затем на мою ушибленную ногу, которую я не переставал массировать, и произнёс:

— Давайте сделаем так. Дима и Юля останутся пока здесь, а остальные продолжат поиски Алана и рюкзаков. Собираемся вместе у вертолёта.

Я вздохнул и согласно кивнул головой. Боль в ноге не утихала, и идти мне действительно было трудно.

— А мы не заблудимся? — с беспокойством спросила Ширшова.

— Не заблудимся, — уверенно ответил Сергей, и указал на чёрный дым, который поднимался над верхушками деревьев. — Вон наш ориентир. Он ещё долго будет заметен.

— Если не хлынет дождь, — уточнил Ваня, поглядывая на усеянное тучами небо.

Ребята отправились дальше. Я же присел на землю возле Юли. Она опустила голову и тихо всхлипывала.

— Почему всё это должно было произойти именно с нами, а не с кем-то другим? — с обидой в голосе воскликнула она.

Я вздохнул. Что я мог ей ответить? Пуститься в пространные философские рассуждения относительно неотвратности судьбы? Гневно клеймить неудачу? Вряд ли это будет уместно в такой тяжёлый момент. Поэтому я постарался придать своему голосу ободряющий оттенок и проговорил:

— В жизни всякое случается. Мы ведь остались живы, а это главное. Сейчас найдём Тагерова, отыщем свои вещи, разведём костёр, согреемся, поедим, переночуем, а завтра нас отсюда вывезут.

— Мой рюкзак остался в вертолёте, — вздохнула Патрушева. — Я не успела его выбросить.

— Ну и что? — возразил я. — Наши рюкзаки-то целы.

«Дай Бог, чтобы они были целы, — пронеслось у меня в голове. — Ведь они могли упасть куда угодно. Хорошо, если они валяются на земле. А если они попали в болото, или болтаются на макушках деревьев? Как их тогда оттуда достать?»

Вслух я этого не произнёс. Но по тому, как нахмурился лоб Юли, я понял, что похожие мысли посетили и её.

Некоторое время мы сидели молча, занимаясь только тем, что отмахивались от назойливой мошкары. Вокруг стояла тишина. Лишь ветви деревьев негромко шелестели на ветру. Вдруг над нашими головами раздался какой-то частый стук, напоминавший барабанную дробь. Мы вздрогнули и подняли головы.

— Это всего-навсего дятел, — облегчённо произнёс я.

В другое время мы, может быть, от всей души бы и полюбовались этим забавным представителем лесной фауны, который своей красной шапочкой походил на ватиканского епископа, но сейчас нам было не до этого. У нас осталось слишком мало душевных сил, чтобы проявлять эмоции по поводу красоты природы. Кроме этого, нас беспокоило небо. Грозовые облака кучковались всё теснее и теснее, обещая обрушить на землю весь накопившийся в них заряд. В небольшом пространстве между ними, сквозь которое ещё проглядывала голубизна, показалась маленькая точка, которая двигалась и прочерчивала за собой длинную перистую полосу.

— Самолёт, — мечтательно протянула Патрушева. — Вот бы сейчас оказаться в нём и полететь домой.

После этого в её голосе проявились нотки истерики.

— Ведь мы же ему говорили, что не стоит лететь! А он: всё нормально, доставлю в целости и сохранности! Доставил!

Я ничего не ответил на эту относящуюся к Николаю тираду, давая понять, что не желаю заниматься поиском виноватых. Что случилось — то случилось. Нужно жить настоящим, а не возвращать свои мысли в прошлое, которое всё равно уже не изменить.

Так мы просидели ещё где-то час, изредка перебрасываясь короткими репликами. Наши спутники не появлялись. Стало потихоньку смеркаться. Небо полностью заволокло тучами. Ветер стал прохладнее и заметно усилился.

— Ну, где же они есть? — нервно проговорила Юля.

Я сложил ладони трубочкой у рта и громко крикнул:

— Сергей! Ребята!

Никто не отозвался.

— Может, пойдём к вертолёту? — предложил я. — Пока совсем не стемнело и дым ещё виден. Искать нас в любом случае начнут там.

— Пошли, — согласилась Патрушева.

Я взял её за руку и помог подняться. Лицо Юли исказила гримаса боли. Я подставил ей плечо, хотя мне и самому было нелегко идти. Она опёрлась об него, обхватила меня рукой, и мы медленно побрели к месту катастрофы. Ветер толкал нас в спину, словно пытаясь нам помочь.

Патрушева шла молча, но губы её при этом постоянно шевелились. Сначала мне показалось, что она молится. Меня это удивило, ибо религиозность была ей как-то не свойственна. Но затем, по выражению её губ, я понял, что она просто считает шаги.

Сделав пятнадцать шагов, Юля предложила отдохнуть.

— Такое чувство, будто меня посадили на кол, — мрачно пошутила она, потирая спину. — Может, это перелом позвоночника?

— Да нет, что ты, — постарался успокоить её я. — При переломе позвоночника ты бы вообще не смогла подняться. Скорее всего, это просто сильный ушиб.

Произнося ободряющие слова в адрес своей спутницы, я одновременно пытался успокоить и себя. Ведь мною тоже владело беспокойство. Оно касалось моей не прекращавшей ныть ноги.

«Нужно расслабиться, — мысленно внушал себе я, — и перестать думать об этой боли. Если на неё не обращать внимания, она утихнет сама собой».

Мы, не спеша, продолжили свой путь, попеременно делая краткие остановки. Во время одной из них я заметил, что Юля пристально вглядывается куда-то в сторону. Я повернул голову в том направлении, но ничего, кроме деревьев, не заметил.

— Что там? — поинтересовался я.

— По-моему, там что-то есть, — сказала Патрушева. — Видишь вон, чёрное?

Я пригляделся повнимательнее. И точно. Вдали, метрах в пятидесяти от нас, действительно что-то чернело. Сначала я подумал, что это всего-навсего обычный валежник. Но потом до меня дошло, что валежник не может иметь такие правильные геометрические формы, какие имел замеченный нами объект. Не исключено, что это была какая-то искусственная постройка.

Меня охватила растерянность. С одной стороны, мне хотелось побыстрее дойти до вертолёта. А с другой, тянуло выяснить, что это там стоит? Я мысленно метался от первого ко второму, не зная, к чему прислушаться. В конце концов, верх одержало любопытство.

— Побудь пока здесь, — попросил я Юлю. — А я пойду взгляну, что там такое.

— А может не надо? — испуганно прошептала она, и я ощутил, как её пальцы крепко вцепились в меня. — Может, лучше давай подождём ребят?

— Я не буду близко подходить, — пообещал я. — Я просто посмотрю со стороны, и всё.

— Мне страшно, — призналась Патрушева.

— Да хватит тебе, — укоризненно бросил я. — Знаешь такую пословицу: «У страха глаза велики»?

Я помог своей спутнице сесть на землю, ибо стоять ей было тяжеловато, и, прихрамывая, зашагал навстречу неизвестности.

«Что это может быть? — мысленно строил догадки я. — Ещё один потерпевший крушение вертолёт? Гигантский муравейник? Какое-нибудь спящее или умершее животное?».

Но ни одно из моих предположений не оказалось верным. То, что предстало моему взору, когда я подошёл поближе, увидеть в этих глухих таёжных дебрях я никак не ожидал. До сего момента я искренне полагал, что в этих местах ещё не ступала нога человека. Оказывается, ступала.

Я увидел небольшую избушку, размером примерно три на четыре метра, явно построенную очень давно, ибо брёвна, из которых она была сооружена, сильно потемнели от времени. Избушка стояла в центре маленькой, невесть откуда взявшейся здесь рощицы. Крохотное оконце, просматривавшееся в её стене, было покрыто густым слоем грязи и паутины. Дверь, на которой вместо ручки красовался большой загнутый ржавый гвоздь, подпирало сильно высохшее и потрескавшееся бревно. Два последних наблюдения отчётливо свидетельствовали, что в избушке уже давно никто не жил, и она была заброшена.

Моё сердце учащенно забилось. Откуда в тайге взялся этот домишко? Кто его построил? Для чего? Кто здесь обитал?

Как меня ни тянуло зайти внутрь, я всё же не решился этого сделать. Мне было боязно. Бог его знает, что я там увижу.