Евгений Сухов - Тюрьма глухаря

Вместе с семейными разладами у Ульяны вдруг обнаружилась собственная жизнь, куда Игорю отныне не было доступа. Поначалу это были посиделки с подругами за бутылкой сладкого вина, потом она стала появляться в ресторанах, бывало, что и не одна. Начали злословить о том, что своим поклонникам она дарит не только улыбки, но и нежности. И где-то в этот момент Семен обратил внимание на Ульяну всерьез. Он и прежде поглядывал на нее, но как-то мимоходом, как на красивый цветок, что растет в чужом палисаднике. Благоухает себе, да и ладно, а отошел от него на шаг – и уже позабыл. В жизни и так предостаточно всевозможных соблазнов и удовольствий, так что не стоит тратить энергию и время на то, что тебе не принадлежит. При редких встречах они обменивались лишь малозначащими, совершенно необязательными фразами, которые не могли привести к каким-то далеко идущим отношениям.

Да их и не могло быть!

Все это время она была поглощена собственным мужем, а он, не жалуясь на отсутствие женского внимания, срывал те цветы, что попадались под руку. Их первый серьезный разговор, после которого закрутились дальнейшие отношения, произошел полгода назад на дне рождения у Игоря. Неожиданно напившись, он вдруг стал неподъемным. Единственное, на что он был способен, так это лежать пластом на широкой двуспальной супружеской кровати и пыхтеть через две дырочки в высокий сводчатый потолок. Так случилось, что они вдруг остались в одной комнате: через небольшую перегородку выдавал рулады напившийся до бесчувствия муж, а с другой стороны звучала плавная музыка. Гости, разбившись на пары, плавно танцевали. Посмотрев на Ульяну, сделавшуюся вдруг невероятно напряженной, Семен неожиданно осознал, что с этой женщиной у него могут возникнуть весьма приятные романтические отношения. Вот только никак не полагал, что ни к чему не обязывающий флирт с женой приятеля может перерасти в нечто глубинное.

– Почему бы нам как-нибудь не пообедать вместе? – неожиданно предложила Ульяна.

– Когда?

– В любое время, когда ты будешь свободен.

– Тогда давай завтра, – тихо произнес Чурсанов, пытаясь сдержать забурлившее ликование.

Внешне это выглядело вполне невинно: почему бы, действительно, не заглянуть в кафе и не пообедать вместе? Но оба прекрасно осознавали, что речь идет о любовном свидании.

После ужина в ресторане они сразу отправились к нему, в небольшую уютную квартиру, где шесть часов кряду, слившись в одно страстное объятие, устроили настоящее испытание недавно купленной кровати. После того вечера они сделались постоянными любовниками.

Странное дело, но, встречаясь с Ульяной, он получал все то, чего искал в других девушках и не находил: она была с ним нежной, как ни одна другая, прекрасно чувствовала его настроение; умела ободрить и выглядела очень искренней. Некоторое время Семен думал о предстоящих объяснениях с Игорем. Даже представлял его кисловатую физиономию, когда объявит о том, что Ульяна ему уже не принадлежит. Однако все сложилось значительно проще – однажды Ульяна принесла в его квартиру небольшую котомку с вещами и объявила о том, что разговор с мужем уже состоялся и возврата к прежней жизни быть не может. Если же он ее не примет, то для нее прямая дорога на вокзал в зал ожидания, где она сумеет хотя бы переночевать.

Поначалу Семен воспринял Ульяну как еще одну девочку, ненадолго завернувшую в его холостяцкое гнездышко. Пройдет неделя-другая, и он выпроводит ее из квартиры вместе с принесенными мягкими тапочками в форме добродушных кошечек. Но ничего подобного не произошло, неожиданным образом его затянуло: сначала он прожил с ней месяц, потом еще два, а далее он просто перестал считать время – видеть красивое улыбающееся лицо Ульяны стало для него первейшей необходимостью. Ощущение собственной силы и присутствие любимой женщины ему невероятно нравилось.

После переезда к нему Ульяны Игорь старательно избегал встреч, а когда однажды они сошлись на катране за карточным столом, то ни единым словом не обмолвились об Ульяне. Общались ровно, насколько позволяла мужская этика. Чего теребить нервы, в конце концов, это тот самый случай, когда женщина выбирает сама.

И вот сейчас между ними произошло первое объяснение, чему, похоже, оба были не рады.

Сделав над собой усилие, Семен хмыкнул:

– Ты предлагаешь, чтобы я тебе сказал спасибо за царский подарок? Так сложилось, я ее у тебя не отбивал… Ты это сам знаешь.

– Знаю… Но хочу заметить, что я не делал попыток вернуть ее обратно.

– Ты думаешь, что она вернулась бы?

– Во всяком случае, я мог бы попробовать… Нас много связывает хорошего… а там как получится. Я умею уговаривать женщин.

Семен посмотрел на изумруд, моргнувший ему с ладони зеленым блеском, и, слегка нахмурившись, спросил:

– Хорошо. Какие твои условия?

– Помнишь, как-то я показывал тебе брошь? Ты хотел ее купить.

Семен вспомнил красивую брошь с клеймом Фаберже, выполненную из цветного золота и с крупным бриллиантом в виде сердца.

– И что? Помню, ты ее не хотел продавать, говорил, что это семейная вещь.

– Так оно и было, – легко согласился Алешкевич. – Брошь досталась моей прабабке от великого князя Николая Николаевича. Поговаривали, что между ними был серьезный роман, будто бы тот даже хотел на ней жениться, и когда Николай II не дал разрешение на морганический брак, то при расставании он подарил ей эту брошь. Моя бабка прожила до глубокой старости. В первые годы Советской власти в ее квартиру не однажды заявлялись с обыском чекисты, все думали, что великий князь оставил ей груды золотого добра. Кое-что, конечно, имелось… Все это реквизировали, безделушки там разные, посуду, золотишко кое-какое… Но всякий раз она как-то умудрялась сохранить эту брошь. Потом голод был, за бесценок продавались бриллианты, изумруды, и она опять уберегла этот подарок. Позже бабка передала брошь моей матери, а уже она наказала, чтобы я отдал ее своей невесте. Я как чувствовал, что с Ульяной у нас ничего не заладится, вот и не дал. А после ее ухода брошь в карты заложил… Долг большой был. И проиграл одному человеку!

– Все это, конечно, очень трогательно, но что ты от меня-то хочешь? – стараясь не поддаться раздражению, спросил Семен.

– А ты послушай меня, – терпеливо продолжал Алешкевич, откинувшись на спинку кресла. Он ощущал себя невероятно комфортно в квартире возлюбленного своей бывшей жены. – Кроме этой броши, которой я очень дорожу, я проиграл ему несколько золотых монет царской чеканки, полгорсти бриллиантов, кулоны с крупными камнями и золотые перстни.

– У тебя солидное наследство.

– Когда-то было, – отмахнулся Алешкевич.

– Так в чем вопрос?

– Я хочу, чтобы ты мне вернул мое фамильное добро.

– Однако, – удивившись, протянул Семен. – И каким образом, по-твоему, я должен это сделать? За кого ты меня принимаешь? Я всего лишь бизнесмен. Занимаюсь антиквариатом.

– Да брось! – отмахнулся Игорь. – Антиквариат для тебя – всего лишь прикрытие. Я знаю, что именно ты взял банк в Пущино.

Банк был ограблен полгода назад, о чем в то время писали все столичные газеты. Бронированный грузовик, разбив тонкую кирпичную стену, въехал во внутренний двор банка, где в это время шла погрузка наличности в инкассаторскую машину. Направив на инкассаторов автоматы, налетчики в вязаных черных шапочках, скрывавших лица, покидали мешки с деньгами в кузов и скрылись так же неожиданно, как и возникли. Полиция, поднятая по тревоге, настигнуть налетчиков не смогла, а еще через час на окраине города в парковой зоне обнаружился сожженный грузовик. Грабители, прихватив с собой дюжину мешков, набитых крупными купюрами, скрылись на другой машине, от которой остались на земле лишь следы от протекторов.

Ограбление банка в Пущино было совершено за три с половиной минуты, как впоследствии рассказывали инкассаторы, действия налетчиков были четко отлажены и напоминали хорошо отрежиссированный спектакль: каждый из грабителей знал свои действия, и единственные слова, которые они услышали, были: «Лечь на землю! Буду стрелять!» Судя по интонациям, с какими были произнесены угрозы, сомневаться в серьезных намерениях не приходилось. В прессе прошла информация о том, что из банка было похищено тридцать миллионов рублей, в действительности цифра была в два раза больше.

– Вот как… Откуда?

– Я не могу сказать, – ответил после некоторой заминки Алешкевич.

– Тогда я не могу тебе помочь.

– Попробуй догадаться сам, – хмыкнул Игорь.

Алешкевич знал Жору с юности, правда, они не особенно дружили, и общение сводилось к нескольким фразам, буквально брошенным на ходу. А тут, заметив вошедшего в ресторан Игоря, тот пригласил его к себе за стол, за которым кроме него сидели еще две девицы. После прекрасно проведенного вечера с хорошим вином и вкусной закуской Жора, сверкнув пачкой стодолларовых купюр, расплатился за щедрое застолье и, прихватив с собой две бутылки белого вина для женщин и коньяк для себя, позвал к себе продолжить прерванное застолье. Они прибыли на его квартиру, а когда спиртное было выпито, без суеты разошлись с девушками по спальням…