Сергей Волошин - Бойцовые псы

— Да ты, милый, уже нас впутал! — махнула она рукой. — Думаешь, не понимаю, что ты затеял? Пони-ма-аю! Это вот он, — Таня кивнула на мужа, — меня бы во всем обвинил…

— Да ты чего, в натуре, — изумился Валера, даже руки к груди прижал. — Я бы тебя…

— Меня, меня… — она по-прежнему не отводила от Кости решительного взгляда. — Ты нас уже втянул! Случись что — нас уже есть за что притянуть вместе с тобой: за недоносительство хотя бы, понимаешь?

— Да что ты знаешь-то? — опять изумился Валера, оторопело приоткрыв рот.

— Что надо, то и знаю, — отмахнулась она. — Съедет он! А только где вы остановитесь, сам подумай! Мы-то — свои, мы-то ведь знаем, что у вас случилось! А там, у кого будете жить, вам даже говорить между собой нельзя будет… Я сама, если хочешь, этих Ментов на дух не переношу! Только и могут бабок у метро с сигаретами гонять… Да ещё вон чем занимаются. Так что уж оставайтесь у нас, живите. Чем можем — поможем. Но только одно условие: мы ничего не знаем! И второе: живите только ты и Ленка. Никакого брата, никого другого не пущу. Для вашей же пользы, кстати говоря. Соседи только вас видели, а больше им видеть никого и не надо. Подходит?

Костя молча кивнул, прикурил от окурка новую сигарету. Ему подходит, хотя он еще не все обдумал. Но главное — и обдумывать не надо было. Он уже знал, что просто так он все это не оставит.

— А если подходит — нечего девку гонять куда-то! — сказала Таня. — Иди и не отходи от нее. Девка попала в страшную беду, как под автобус попала, можешь ты это понять, нет? Будь человеком, не бросай, не оставляй ее одну! А особенно этой ночью.

И эта ночь наступила. Первая их ночь после случившегося. Лена, сжавшись в комочек, отвернулась к стене; Костя лежал на спине и смотрел в потолок, по которому ползли отсветы фар проезжавших машин. Он не мог заснуть. Он думал о том, что от того, что он сейчас сделает, скажет, как шевельнется, зависит вся их дальнейшая жизнь. И он уже знал, что сделает, потому что чувствовал, как нежность и жалость к ней, ни в чем не виноватой, такой беззащитной, переполняют его, выдавливая напрочь и злобу, и досаду, и брезгливость. Он осторожно положил руку на ее талию. И почувствовал, как она еще больше напряглась в своем безысходном ожидании. И он решился, слившись с ней со всей осторожностью, на какую был способен. «Да, да, да, — жадно выдыхала она, раскрываясь ему навстречу, — Костя, любимый мой, мой единственный…» Охваченный желанием, он даже не заметил сначала, как она внезапно снова вся напряглась, словно закаменела, а потом вдруг каким-то новым, незнакомым ему движением выгнулась, подалась бедрами навстречу, и, дав наконец волю так долго сдерживаемым слезам, горько, в голос зарыдала, когда он тоже вдруг закаменел после этого ее движения, которого она не знала до того, что с ней случилось, и которое она знала теперь, после всего… И с тем же ужасом, с каким об этом совсем недавно думала она, Костя понял, что никогда уже у них не будет так, как было — будто они маленькие дети и занимаются любовью понарошку, потому что и без всяких взрослых фокусов им хорошо друг с другом, и от этого радостно и ей, и ему, и всем, кто видит их вместе. Все, теперь они взрослые, и все у них будет как у взрослых — скучно и словно по обязанности… Как у всех… Нет, он должен что-то сделать, чтобы не допустить этого. Должен — именно сейчас, немедленно, потому что потом у него уже никогда в жизни не будет случая что-то исправить… И он прижался лицом к ее теплым волосам и начал тихо бормотать их заветные нежные словечки и ласкать кончиками пальцев ее лицо, едва касаясь губами, целуя её шею. И вдруг он почувствовал, как словно судорога прошла по её телу, как если бы из него выходил злой дух, а пальцы его ощутили влагу слез на ее щеках. На этот раз она плакала беззвучно, по-детски всхлипывая и все больше отмякая. И наконец повернулась к нему…

— Тебе больно? — спросил он, почувствовав вдруг, как она вся сжалась, а её губы, только что раскрытые и почти вывернутые наружу, снова сжались, она закусила их, стараясь преодолеть боль. Он отстранился, чтобы видеть ее лицо при отраженном и неверном свете с улицы, и увидел, как из-под ее вздрагивающих ресниц скользнула слезинка, потом другая.

Он снова откинулся на спину, подложил свою руку под её голову, и она послушно прижалась к нему. И снова всхлипнула.

— Не очень, — сказала она. И прерывисто, совсем по-девчоночьи вздохнула. — Но вообще-то мне нельзя, может начаться кровотечение. Ты не сердишься?

— Нет, — глухо ответил он. — Я только думаю, тебе бы надо показаться врачу.

— Но там же спросят… А что я им скажу? И ведь ты тоже не хочешь, чтобы все про это узнали. Ведь правда? Тем более я вижу: ты что-то задумал!

Он промолчал. Конечно, об этом никто не должен знать. Да никто и не будет знать: обязательно, что ли, всем говорить…

— Ты хочешь им отомстить, да? — спросила она с каким-то трогательно-детским простодушием.

— К врачу пойдем завтра же, — сказал он. — Поняла?

Лена ещё сильнее прижалась к нему.

— Я догадываюсь, что ты задумал, — глухо откликнулась она. — И понимаю, что тебя не отговорить. Иначе ты, Костенька, не сможешь… И я тоже не смогу. Жаль только, что никакой жизни у нас уже не будет.

— Ну почему… — Он приподнялся на локте. Заглянул в её лицо.

— Потому, Костенька, потому. Ты сам это знаешь… А если я завтра пойду к врачу, может, не дай Бог, у тебя всё сорвётся… Ты ведь за этим Митю звал в Москву, да?

— А ты понимаешь, если к врачу не пойти, чем это может закончиться?

— Как началось, так и закончится… По-другому, Костенька, уже никак не получится.

Они шептались все тише и тише, да так и заснули, обнимая друг друга, и утром, когда к ним заглянула Таня, они опали мертвым сном, и она даже всплакнула, глядя на них, ещё недавно обручённых, а теперь обречённых.

— Ну как я их прогоню? — шепотом позвала она Валеру. — Ты только посмотри на них!

— Я тебя об этом не спрашивал, как их прогнать, — сказал Валера. — Костя мой друг.

— Хочешь сказать, что скорее выгонишь меня, чем его?

— Как получится… — Он привлек ее к себе и осторожно притворил дверь в комнату, отданную Косте и Лене.

Ближе к полудню, когда гости наконец встали, Таня накормила их сытным завтраком.

Лена впервые за эти двое суток поела и снова легла спать.

— Не мешай ей, — сказала Таня Косте. — Сейчас сон для неё — как лекарство.

— Ей нужен врач, — вздохнул он. — Лучше свой, который не станет болтать. Есть такой?

— Дай подумать… — Она вопросительно посмотрела на мужа. — Врачи-то есть…

— У нас в Сосновске нельзя, — сказал Костя. — Проходу не дадут.

— Можешь не объяснять, — усмехнулась Таня. — Отхватил лучшую девку, теперь у всех там будете на виду и на слуху… Поищем. — Она посмотрела на мужа. — А ты что молчишь? Верка Афанасьева, твоя старая любовь, работает в женской консультации, думаешь, не знаю? Вот и отведи к ней. — Таня кивнула на дверь, за которой спала Лена. — Верка только рада будет, если скажешь, что это твоя любовница… Она ж меня всеми печенками ненавидит… И молчать будет. А если кому и скажет — так только мне.

Парни переглянулись. Валера пожал плечами, отвёл глаза в сторону.

— Да что вы, как целки! — воскликнула Таня. — Ну придумайте что-нибудь другое! Времени-то у нас нет, это вы хоть понимаете? У неё же там кровит потихоньку. Да и мало ли что! Вот и позвони своей Верочке, у тебя ведь есть ее телефон… И нечего на меня так смотреть! — толкнула она мужа. — Раз говорю, значит, знаю! Иди и звони. Не бойся, подслушивать не стану.

Тем же вечером они взяли такси и все четверо поехали в женскую консультацию на другой конец Москвы. Костя и Таня остались в машине, Валера отправился сопровождать Лену. Прежде чем скрыться за дверью подъезда, Лена обернулась и помахала им издали.

— Тебе бы объяснить ей насчет конспирации… — сожалеюще вздохнула Таня. — Чем меньше лишних телодвижений, тем меньше ошибок.

— Вот ты и объясни, — угрюмо отозвался Костя, встречаясь взглядом с водителем в зеркальце заднего обзора.

Тот с любопытством смотрел на оставшихся в машине пассажиров. Всю дорогу помалкивали, смотрели каждый в свою сторону, так что он даже заподозрил неладное, а теперь вот разговорились насчет конспирации…

— Боюсь, это надолго, — громко сказала Таня. Она тоже обратила внимание на пристальный взгляд водителя. — Давай-ка сразу рассчитаемся.

Ждать действительно пришлось долго. Лена вышла заплаканная, держа Валеру под руку.

— Ну что? — спросила Таня, когда они, поймав новую машину, ехали назад.

— Нужно немедленно в больницу, — ответил за Лену Валера.

— Ты говорил с ней? — спросила Таня.

Валера угрюмо кивнул.

— По-видимому, дело серьёзнее, чем даже мы думали.

Лена положила голову на плечо мужа и заплакала.