Виталий Еремин - Сукино болото

По причине материального положения у Даши бывало плохое настроение. Но даже хмурое выражение лица ее не портило. Подружки считали ее красивой и подбивали принять участие в городском конкурсе. Но Даша отказывалась наотрез, за что подруги любили ее еще больше.

В это утро Даша выскочила из подъезда и побежала к автобусной остановке. Перед ней затормозил огромный джип. Темное стекло опустилось.

– Девушка, подвезти?

Еще чего! Даша продолжала бежать, изображая гордость.

– Девушка, нам по пути. Я в сторону медучилища, – говорил мужской голос.

Даша заскочила в автобус и стала смотреть в заднее окно. Если знает, куда она едет, значит, видит ее не первый раз. Значит, караулил. Сердце у девушки сжалось.

Джип упорно ехал следом и останавливался вместе с автобусом все восемь остановок. Когда Даша показалась в дверях, владелец роскошной тачки уже протягивал ей руку. Теперь она могла увидеть его лицо. Прямо скажем, не красавец, но и не урод. Невысокий, но и не коротышка. Глаза умные, голос приятный. Правда, нос великоват, но Даша слышала, что большой нос для мужчины вовсе не недостаток, а скорее даже наоборот.

Это был Леонид Царьков.

Даше надоело быть среди подруг неудачницей. Она подала руку владельцу джипа.

– Откуда вы знаете, что я учусь в медучилище?

– А у меня тут рядом офис. Я часто тебя вижу.

Его «ты» прозвучало не грубо, даже тепло.

– Знаешь, я когда-то тоже хотел стать фармацевтом. Отучился в меде один курс, и сейчас имею к лекарствам отношение. Я их продаю. Это очень выгодно. Хотя в моих аптеках самые недорогие лекарства.

«Я смогу у него работать», – мелькнуло у Даши.

– Обратно едем вместе? – спросил Леонид.

Даша не говорила ни да, ни нет. Колебалась.

Царьков ввел в память ее мобильника свой телефон.

Попросил позвонить в конце занятий. Ему ничего не стоит оторваться от дел. Они где-нибудь немного посидят, потом он отвезет ее домой, а сам вернется на работу.

«Я где-то его видела», – подумала Даша. Если бы зрительная память у нее была получше, она бы вспомнила: по телевизору, рядом с мэром города.

В перерыве между лекциями ее мобильник издал характерный сигнал. На экране высветилось сообщение, что счет пополнился на тысячу рублей.

Кажется, ее ухажер неплохой психолог. Как после такого подарка ему не позвонить?

«Я верну эти деньги с первой получки», – подумала Даша.

Ваня и Олег позвонили Макарову. Встретились за городом, неподалеку от Топельника (так назывался заболоченный лесной массив сразу за городом).

Лев честно предупредил ребят:

– Запомните, я вас не вербую, вы – инициативники. Никаких расписок с вас не беру, никаких псевдонимов не даю. Вы работаете на свой страх и риск, проводите оперативно-разыскное мероприятие «Наблюдение» и передаете мне полученную информацию.

Получалось, что ребята навязываются, а он как бы нехотя принимает от них услуги.

Ваня и Олег смотрели на него без особого почтения, и он понимал, что его поведение того стоит. Но вести себя иначе он не мог, не имел права.

Булыкин сидел в своем кабинете, смотрел телевизор. В «Вестях» шел репортаж Ланцевой. Анна объясняла случившееся непредсказуемой подростковой агрессией, которую ученые ставят на второе место среди бед, грозящих человечеству. Ни одного обвинения в адрес местной власти и милиции.

Никита заварил крепкий кофе, перед допросами надо было взбодриться. Свернул раскладушку, спрятал за шкаф. Поспать не пришлось. Всю ночь звонил в реанимацию, осточертел врачам. А когда узнал окончательную цифру – шесть трупов, сел за стол и написал на имя Шокина рапорт. Готов ответить по всей строгости, но группировками он больше не занимается. С него хватит.

Вошел криминалист, принес железо: кастеты, ножи, другие орудия вчерашней драки. Разложил на столе. Подготовил мастику для снятия отпечатков пальцев и инструменты для взятия соскобов.

Пришла Анна. Лицо поблекшее, осунувшееся.

Никита по новой заправил кофеварку: две большие ложки молотого кофе, четыре ложки сахару. Анна помыла в туалете чашки, достала из сумки бутерброды с сыром, бутылку йогурта.

– Сядь за Гошин компьютер и не высовывайся, – сказал Булыкин. – Если родители не придут, оформлю тебя свидетельницей. Подлог, конечно, но ты сама знаешь, милиция и законность – разные вещи.

Дверь открылась, нарисовался Гоша.

– Не идут Чесноки. Повестку требуют. Говорят, повестка должна вручаться лично, под расписку.

Булыкин скривился:

– Какая к черту повестка? Какая расписка? Ну-ка, набери мне Руслана!

У них в отделе был справочник с телефонами всех выдающихся пацанов города.

Гоша набрал номер старшего Чеснокова, передал трубку Булыкину.

– Ты чего-то боишься, Руслан? Тебя вроде по-человечески зовут.

Чеснок сказал, что на вызовы всяких шавок вроде Гоши не реагировал и реагировать не будет. А если сам майор Булыкин хочет его видеть, он всегда рад пообщаться.

Пацаны стояли в длинном коридоре УВД с широко расставленными ногами, положив руки на стену. Поза неудобная, конечности быстро затекают. Но шевелиться нельзя, ментяра с дубинкой тут же начинает орать. Вообще-то держать пацанов в такой позе – произвол. Издевательство имеет только одно оправдание. Допросы все равно ничего не дают. В таком случае пусть хоть немного помучаются.

Начать решили с бармалеев, они не такие оголтелые, как грифы. Гоша ввел в кабинет Славку Барминова. Тот потянулся к козырьку бейсболки, но снимать не стал. Уселся на стул перед Булыкиным. Лицо негодяйским не назовешь, только ноздри шибко раздувает и смотрит так, будто в гляделки играет. Что за поколение растет!

– А ну-ка быстро снял головной убор! – потребовал Никита.

Славка неохотно стянул с головы кепарик. Волосы в трех-четырех местах выстрижены, кровоподтеки в зеленке, огромная шишка.

– Красавец! Алиби есть? Нет у тебя алиби и быть не может. Потому как вот на одной железяке, – Булыкин показал глазами на арматурину, – твои пальчики.

– Какие пальчики? – возмутился Славка. – Не надо меня на понт брать, начальник! Я в перчатках хожу. И на болоте меня не было!

– А это откуда? – Булыкин показал на побитую голову. – Дома с печки упал?

Главный бармалей молчал. Он мог бы придумать другие оправдания, но боялся запутаться.

– По Конституции имею право не давать показания против себя, – заученно сказал он.

Криминалист откатал ему пальцы, взял соскобы. Славка вел себя безропотно. Теперь осталось провести экспертизу, и с допросом можно было закругляться. Гоша держал в коридоре еще не меньше двадцати грифов и бармалеев.

– Слушай, а чего ради вы объединились с грифами и стали опускать кузинских? – спросил Булыкин.

– Братан с Серегой Радаевым скорешились на зоне. Нам как-то неудобняк стало враждовать.

– Логично, – согласился Никита. – А сколько Лешке осталось? Он, вроде, года на три загремел?

– На днях выходит. Мамка уже пироги готовит.

– Значит, сабантуй намечается, а я тут со своими бестактными вопросами. Передай Лешке привет, пусть заходит, расскажет о Радаеве. У меня к Радаеву масса вопросов осталась. Гришка Федоров куда пропал? Что ребята говорят?

Славка ответил с усмешкой:

– Говорят, ваша «Белая стрела» его в извести растворила.

– «Стрела», говоришь? Байки это, больные фантазии. А вот бойня на болоте – голимый факт. Ох, доиграешься ты, Барминов.

На этом беседу можно было закончить. Хотя, нет. Еще один вопросик на прощанье (Славка как раз расслабился) самое время задать.

– А скажи мне, друг мой Бармалей, кто над тобой стоит? Ну, не самая же ты главная фигура в своем районе, – насмешливо произнес Никита. (Славка молчал, опустив голову и не поднимая глаз.) – А кто стоит над Чесноком? Ведь кто-то же стоит?!

– Может, и стоит, но мне ничего об этом не известно.

– Ой, темнишь, Бармалей. Я ведь и без тебя знаю. Просто хочу проверить твою искренность.

– Искренность? – усмехнулся Славка. – Ну, вы даете! Я еще молодой, мне еще пожить охота. Жить, начальник, лучше, чем не жить.

Когда дверь за ним закрылась, Анна спросила:

– А кто такой Радаев?

– Основной грифов. Прославился – взял в музыкальной школе банк. Семь лет назад дело было, тогда все хотели как-то выжить, людям зарплату не платили. Вот директриса и сдала часть школы в аренду банку.

Булыкин посоветовал Анне полистать подшивку местной газеты. Там о Радаеве ее шеф Кодацкий не раз писал, изгалялся печатным словом.

Стул заскрипел под Чесноком. Рослый, массивный молодой мужик. Любому скажи, что десятиклассник, никто не поверит. Обе руки от плеч до запястий в цветных татуировках. Но наколки не уголовные, обычные.

Булыкин начал с выговора:

– Ты мне эти фокусы прекрати. Тебя не лейтенант Тыцких вызывает, а закон и вся милиция государства.

Руслан пожал накачанными плечами: