Ростислав Самбук - Мафия-93

Филя-прыщ вежливо приложил два пальца правой руки к полям кожаной шляпы.

«Мог бы и снять шляпу», – подумал полковник, но ничем не выдал своего недовольства. Остановился в двух шагах от Фили, чтобы не подавать руки – считал это ниже своего достоинства.

Филя-прыщ приложил руку к сердцу, приветливо улыбнулся и спросил:

– Вызывали, начальник? Я к вашим услугам.

Псурцев сунул руки в карманы брюк – стоял, расставив ноги, и пристально смотрел на Хусаинова. Размышлял, как лучше начать. Сразу и прямо выложить, зачем приехал, или осторожно, намеками, в подходом? Решил: разводить с Филей дипломатию ни к чему, может подумать, что перед ним заискивают, одна только мысль об этом вывела бы полковника из себя. Поэтому сказал не скрывая:

– Есть в городе один тип. Мешает, и очень. Сможешь?.. – он хотел сказать «убрать», но почему-то все же проглотил это слово.

Глаза у Фили вытаращились: чего-чего, но такого от Псурцева не ожидал. Удивленно уставился на полковника и спросил:

– Вы хотите… того? Чтобы я его?.. – выразительно махнул рукой и наконец вымолвил слово, на которое не отважился полковник: – Убрал?

– А ты, я вижу, испугался?

– Я?.. Говорите – кого… Для вас, полковник, все будет сделано в лучшем виде. Лично для вас. Но… – замолчал, – никогда бы не подумал… Чтобы сам закон…

– Мы с тобой, Филя, деловые люди, – строго сказал Псурцев, – никто нас не слышал, и я тебе ничего не говорил. Понял?

– Да, ничего, – согласился Филя, – ни вы мне, ни я вам. Поговорили о погоде и разъехались.

– Только о погоде, – кивнул Псурцев и непроизвольно оглянулся, как вор, пойманный на горячем. Но поблизости никого не было, чирикала какая-то птичка в кустах, и полковник успокоился.

Филя повертел брелоком с ключами от машины вокруг указательного пальца.

– Кого? – спросил.

– Возможно, ты его знаешь…

– Кого? – повторил Филя нетерпеливо.

– Директора промтоварной базы Степана Хмиза.

– Ого, добрый парень, я у него иногда разживаюсь.

– Ты меня понял? Филя посерьезнел.

– Сделаем. Но вы знаете, сколько за это?

– Скажи.

– Такса: миллион… Не меньше.

– Много хочешь!

– Риск того стоит, начальник. Вышкой пахнет. Как это у вас пишется? Исключительная мера.

– Все равно это много.

– Такса, начальник, не я ее придумал.

– Это когда тебе действительно что-нибудь угрожает. А здесь – тьфу… Я могу своих сыщиков спустить, а могу и придержать. Для формы пошевелятся, поищут – и точка. Нераскрытое убийство…

– Правильные слова говорите! – поцокал языком Филя. – Очень правильные. Только где гарантия?

– Мне, как и тебе, невыгодно, чтобы дело раскрутили.

– Невыгодно, – согласился Филя, – хотя, – пожал плечами, – если что-нибудь произойдет, с вас как с гуся вода, а вот какого-нибудь Филю обвинят в том, что он на самого милицейского начальника клепает, да еще посмеются зло.

– Не доверяешь.

– А почему я должен вам доверять, начальник? Вот если бы вы мне расписочку выдали…

– Ну и наглец же ты!

– Не наглец, а осторожный.

– Все равно миллион это много.

– Согласен, – вздохнул Филя, – сто сброшу.

– Пятьсот.

– Обижаете, начальник.

– Просто у меня нет больше. Филя засмеялся.

– Я считаю так. Вам, начальнику, тот Хмиз до фени. А вот у того, кому он стал на дороге, башли найдутся.

– Умен ты, Филя!

– Умен, – блеснул глазами Хусаинов, – на том и держусь.

– Ну ладно, – дал задний ход Псурцев, – сойдемся на восьмистах. И только лишь потому, что я сегодня уступчивый.

– Согласен, но только потому, что на своих гончих намордник натянешь, начальник. Когда нужно?

– Как можно быстрее.

– Сделаем. Нужно только этого Хмиза куда-нибудь за город вытащить. Хотя бы сюда.

Псурцев подумал и сказал:

– Послезавтра. В девять вечера. На двадцать третьем километре западного шоссе. Там за полкилометра от шоссе в дубовом лесу поляна. Мы там всегда сабантуйчики организовываем. Хмизу позвонят, вызовут – он то место знает и приедет.

– Половину башлей завтра, – щелкнул пальцами Филя. – Аванс.

Псурцев поморщился.

– Игра у нас открытая. А лишний раз встречаться…

– Не надо встречаться, начальник. Вы бабки в портфель затолкайте, а портфельчик этот в газетном киоске забудьте. На углу Центрального проспекта и Индустриальной. Там тетка Катря торгует, она мне и передаст.

– Договорились. Пусть эта тетка завтра в двенадцать как штык там будет. Мой человек трижды постучит ей в дверь и портфель забросит.

Филя еще раз повертел ключи на пальце.

– Сделаем все чисто. Жалко, правда, Степку Хмиза, но только ради вас, начальник.

Полковник смерил Хусаинова с ног до головы тяжелым взглядом, но ничего не сказал: повернулся и молча направился к «Москвичу».

Стол накрыли в банкетном зале. Он стоял у открытого окна, и ветерок забавлялся с шелковыми гардинами. Белоштан придирчиво осмотрел сервировку и остался доволен. Все по высшему классу: икра черная и красная, осетровый балык, немного семги, нежирная ветчина и сырокопченая колбаса – такое в обычном провинциальном ресторане не подадут ни за какие деньги. И две бутылки: вульгарная «Столичная» и коньяк «Двин». «Двина» не нашлось даже в загашнике директора ресторана, пришлось обратиться к собственным запасам, из Любчиковой кладовой. Но не беда. Сегодня ничего не жалко, ибо надо смотреть вперед и рассчитывать не на год и не на два. На каждую вложенную тысячу, если умело повести дело, можно получить не меньше тысячи и даже больше.

– Садитесь, дорогой Михаил Николаевич, – показал на стул Белоштан. – Сейчас мы с вами выпьем по маленькой, так сказать, неофициальной. – Взял за горлышко бутылку с водкой, почему-то посмотрел на свет. – Прозрачна и чиста, как наша душа, и крепка, зараза, но осилим! Мы с вами, Михаил Николаевич, все осилим, ибо жить стало лучше и веселей. Это не я придумал, это сам товарищ Сталин выдвинул такой тезис. А что? Ругают сейчас Сталина на всех перекрестках, поносят, как могут, а человек был мудр – конечно, методы были несколько своеобразные, но языками не трепали и уважали власть. А сейчас, скажу вам… – вдруг Георгий Васильевич прервал свой патетический монолог и округлил глаза. – Тоня, – позвал он официантку, стоявшую у белых дверей, – что же ты, Тонечка, о селедочке забыла? Дунайского посола подай, нет лучше закуски под «Столичную». Когда-то правда, был еще залом, но сейчас, думаю, и в Кремле заломом не балуются, не то что мы, простые смертные…

Официантка, пышногрудая блондинка, всплеснула руками, изобразив на лице страх, побежала на кухню, а Белоштан налил в рюмку водку, но пить не стал, ожидая селедки. Михаил Николаевич, низенький, лысый, с коротко подстриженной седой бородкой, жадно потер руки, соорудил себе бутерброд, не пожалев красной икры, поднял рюмку, но Белоштан остановил его.

– Я вас прошу, – воскликнул, – потерпите минутку, не пожалеете!

И действительно, ждать пришлось лишь минуту, Тоня уже несла селедку, она сделала книксен, извиняясь, и Георгию Васильевичу неожиданно захотелось ущипнуть ее за соблазнительное бедро.

– Хороша девка! – подмигнул Михаилу Николаевичу и, дождавшись, когда официантка отошла, тихо произнес: – Если хотите, она вечерком заглянет к вам.

– Посмотрим… Может, в этом и будет необходимость.

Георгий Васильевич откинулся на спинку стула, с пониманием посмотрел, как налегает на деликатесы гость, и подумал: «Плюгавец… Хоть и бородка, и очки в импортной оправе, хоть и пыжится, а мелкота… Ну, доктор наук, заведует каким-нибудь отделом в институте – пять тысяч рублей от силы, нищий… Мы таких можем», – как и что он может делать с такими, как Михаил Николаевич, Белоштан не додумал, да и так все было ясно: покупать оптом и в розницу. Однако сейчас от этого лысого плюгавца зависело многое, поэтому и выписал его на неделю из стольного града Киева. Позвонил домой и попросил приехать. И Михаил Николаевич сразу откликнулся. Да и как не откликнешься, когда просит сам Белоштан, а Белоштана Михаилу Николаевичу рекомендовал сам первый заместитель министра – на такую протекцию следует всегда реагировать.

Георгий Васильевич налил еще по рюмочке и перешел к деловой части разговора.

– У меня к вам будет просьба, дороженький, – сказал, сжав рюмку в руке. – Необходим совет, и ваш неординарный ум может прояснить нам путь. Ибо вы сами понимаете, что усыпан он не розами, а терниями, можно проколоть шины, а этого ох как не хотелось бы!

– Согласен с вами, – подтвердил Михаил Николаевич. – Кстати, вам пригодилась моя предыдущая разработка?

– Вы – гений, – вполне серьезно высказался Белоштан, – и я удивляюсь, почему наша власть так мало использует ваши гениальные открытия.

– Не скажите, я консультировал в Госплане!

– Госплане… – выразительно скривился Белоштан. – Не вспоминайте, дорогой, эту контору: одна ваша голова перевесит все их отделы вместе с компьютерами и программами.