Михаил Серегин - Фейерверки смерти

— Сколько у вас машин? — внезапно спросил он.

— А?

— Я говорю, сколько у вас машин?

— А… "Линкольн" считать или не считать?

— Его же взорвали.

— Ну-у-у… — протянул Берг. — Еще, может, починю. Хотя там, конечно, немного осталось…

— Это как в анекдоте: "Дай иглу!" — "Зачем?" — "Кафтан чинить". — "А что такое?" — "Да вот прожег". — "А велика ли дыра?" — "Да один ворот остался!"

Берг обиженно надул губы и снова пугливо повернул голову, проверяя, на месте ли "хвост".

На месте.

— Так сколько машин?

— Четыре. "Мерседес", "Фольксваген-Пассат", джип "Мицубиси-Паджеро", у дочери еще есть "Ниссан", и еще вот эта… "Нива".

— И из такого великолепного набора нам досталось самое лучшее, — проговорил Свиридов.

Блеклый лысый человечек не замедлил ощетиниться:

— Да я все свои машины за одну эту не отдам…

-..особенно сейчас, — продолжил Владимир. — Если бы у нас была любая из перечисленных вами иномарок, я без труда оторвался бы от этих уродов, будь они хоть на "Феррари"!

— А на этой никак нельзя?

— В принципе, можно, но только если не жалеть ее совсем.

Берг безнадежно махнул рукой: что делать, машина-то любимая, но жизнь любима еще больше.

— Бессмысленные гонки… — пробурчал Владимир. — Бегай тут от нескольких лысых дебилов, которых пьяный Фокин легко благословил бы на тот свет одной левой даже в случае, если бы страдал многодневным запоем.

И на скорости вывернул руль налево, перед лобовым стеклом метнулись темно-серые в вечерних сумерках стены девятиэтажек типичной окраины провинциального города, и бампер бешено мчавшейся "Нивы" едва разминулся с углом массивного дома.

Машину развернуло и едва не перевернуло, но Владимир, не без труда справившись с управлением, направил "Ниву" в пустой черный проулок.

Берг пронзительно взвыл, его рвануло вперед, ремни безопасности впились в грудь, и крик задушенно захлебнулся — Ивану Германовичу перехватило дыхание.

Братва в "Ауди" явно не ожидала, что Свиридов заложит такой чудо-вираж, и потому пролетела мимо, но вскоре до слуха Владимира и Ивана Германовича докатился мерзкий визг тормозов.

Свиридов, стараясь не потерять ни секунды, почти вслепую вырулил по закоулку и свернул в темную арку.

Внезапно невдалеке загремели выстрелы, в воздухе пропели пули, и одна из них разбила заднее стекло, чудом разминувшись с затылком Свиридова.

Вторая попала в заднее же колесо, и оно мгновенно спустилось, заставив машину то и дело чиркать днищем по исключительно отвратительной — вся в выбоинах и рытвинах, — с позволения сказать, асфальтовой дороге.

Увидев, что он чудом избежал смерти от бандитской пули, Свиридов матерно выругался и резко затормозил — и Берг едва не вписался лбом в стекло.

— Кажется, твоя машина, Иван Германович, перестала соответствовать нормам даже российских транспортных средств, — сказал Владимир и вынул пистолет.

Тот самый "ТТ", которым он так радушно привечал многострадального Берга на пороге квартиры своего брата.

— Что вы собираетесь делать? — испуганно спросил бизнесмен, теребя свою занюханную серенькую курточку.

— Ничего особенного… — сквозь зубы ответил Владимир. — Просто покажу этим парням Хер-осину и Нигер-саки. Поучу, как надо стрелять… Как говорила Анна Сергеевна в "Бриллиантовой руке": "Салют, мальчики!"

— А я? — чуть не плача, прокудахтал несчастный Берг.

- А вы сидите смирно и не высовывайтесь, е-мое. Да пригнись же, твою мать! — злобно рявкнул Владимир, увидев, как бизнесмен пугливо смотрит на приближающуюся "Ауди" поверх спинки сиденья.

Свиридов вышел из машины, спрятав за спиной "ТТ".

…Бандиты, сидящие в "Ауди", не раскусили бы маневра Владимира, даже находись они в состоянии покоя, а не мчись со скоростью более ста километров в час. Такая скорость отрицательно влияет на оперативность мозга, а с этим у пассажиров "Ауди" и без того были проблемы.

Так или иначе, но они просто онемели при виде одинокой фигуры в свете тусклого фонаря.

"Ауди" мчалась на эту фигуру, расстояние пожиралось со скоростью, с которой здоровенный крокодил заглатывает не самую габаритную жертву.

Пятьдесят метров.

Сорок метров.

Ничтожные доли секунд падали, как капли воска.

И когда между Владимиром и "Ауди" оставалось не более двадцати пяти метров, он, словно сжавшись в один тугой, горячо пульсирующий клубок мышц и нервов, вырвал из-за спины пистолет, предварительно снятый с предохранителя, и, вскинув его с отточенной, неуловимой быстротой, несколькими выстрелами разнес правую от него половину тонированного лобового стекла…

…туда, где почти зримо выплывала перекошенная яростью широкая бритая морда водителя.

Жалобно завизжали тормоза…

Стекло осыпалось крупными осколками, обнажив зияющий пробой.

На сотые доли секунды мелькнуло залившееся кровью лицо водителя, а потом уже плохо управляемую иномарку неистово тряхнуло на одной из дорожных колдобин, машину развернуло на полном ходу, и, с мерзким скрежетом проехав по попавшему под колеса осколку бетонного блока, невесть откуда взявшемуся на дороге, она врезалась багажником в тонкий тополь.

Жалобно вскрикнув, тополь переломился.

Свиридов едва успел отпрыгнуть, но уже через секунду он рванул на себя переднюю дверь "Ауди" с такой силой, что петли хваленого немецкого качества не выдержали, и дверь оторвалась.

Из машины вывалился труп водителя с простреленной головой. Лицо его превратилось буквально в месиво от нескольких прямых попаданий пуль.

Но, судя по всему, это был тот самый амбал, который сидел за рулем "Ауди" во дворе свиридовского дома.

— Выходи по одному, будем знакомиться, — произнес Владимир сквозь зубы и направил пистолет на сидящего на переднем сиденье старого знакомца — парня с разбитым лицом и уже распухшей челюстью.

— Да ты че, братан… — начал было он, но Свиридов выстрелил в "бардачок", и амбал поспешно вылез из машины.

— Следующий.

Второй из уцелевших бандитов, кругломордый толстяк с обманчиво медлительными движениями, явно бывший спортсмен, вылез из машины, угрюмо посапывая, и посмотрел на Владимира исподлобья. Судя по всему, главным тут был именно он.

— Кто вас послал? — произнес Свиридов.

Кругломордый ничего не ответил, а гориллообразный почесал толстенную, в складках, красную шею и сказал:

— Яне…

— Молчи, дятел, — негромко сказал круглолицый. — Ты че, будешь распинаться перед этим мусором?

— Мусором? — насмешливо переспросил Владимир. — Ладно, пусть будет мусор. Только неужели мне нужно переспрашивать?

— Ты че, не понял? — нагло сказал кругломордый. — Мы тебе ничего говорить не будем.

Потом за базар придется отвечать. Я себе не враг.

Понял, ты?

— Понял, — сказал Владимир и ударил кругломордого ногой чуть пониже коленки. Тот пронзительно взвыл, ноги его подломились, и он упал на землю, схватившись за поврежденную конечность и дрыгая здоровой ногой.

— Ва-а-а… ты мне ногу сломал, сука-а-а!!

— И вторую сломаю, будь уверен, — холодно сказал Свиридов. — Что мне с тобой, целоваться взасос, если ты меня едва не пристрелил, козел?

— У-у-у, — продолжал выть бандит, кажется, совсем не осознавая ничего от сильнейшей боли: по всей видимости, Свиридов в самом деле сломал ему лучевую кость голени.

К месту этой трогательной сцены медленно приближался Берг. Он опасливо поглядывал на своих назойливых преследователей, которые сейчас находились в таком жалком состоянии: один был застрелен, второй корчился на земле, и его пронзительные вопли уже переходили в глухие хриплые стоны, которые вскоре смолкли — по всей видимости, он потерял сознание от болевого шока.

Третий стоял на подгибающихся ногах, тупо уставившись в асфальт, и даже боялся смотреть на Свиридова.

— Ты кто, — наконец выдавил он, — ФСБ?

— Какая разница, — отозвался Владимир. — Куда более плодотворной мне представляется другая тема для обсуждения. Кто вы такие и от кого?

— Да… бля…

— Только не надо говорить, что тебя пустят в расход в случае, если ты мне что-то капнешь. Будь уверен — я тоже неплохо читаю отходные. Твой дружок уже в этом убедился…

— Корнилов? — из-за спины своего новообретенного телохранителя спросил Иван Германович.

Предприниматель был бледен как полотно, редкие волосы растрепались и на лбу слиплись от пота. Но тем не менее он задал свой вопрос довольно бодро и напористо.

— Корнилов? — повторил вопрос Берга Владимир, и, почувствовав в его голосе откровенно угрожающие, звонко-нетерпеливые металлические нотки, амбал поспешно мотнул головой и выдавил:

— Он… Крот. Но только… я больше ничего не знаю. Ничего.

— Велел убить или что?