Леонид Влодавец - Мародеры

12 августа 1919 года.

Неделя выдалась трудная, но теперь, когда мы, проскочив ночью через промежуток между двумя бригадами красных и углубившись к ним в тыл более чем на 250 верст, прибыли туда, где должны начать боевые действия, все уже пройденное кажется сущей ерундой. Конечно, шли без погон, надев звезды на фуражки.

Конечно, все обращения только со словами «товарищ командир», «товарищ красноармеец». У всех были заготовлены документы, прапорщик Лазарев из бывших студентов (выкрест, по-моему) прекрасно изображал комиссара. Впрочем, у красных и впрямь сейчас порядочный кавардак. По-моему, пресловутые заградотряды и Чека хватают и расстреливают главным образом в назидание и устрашение. Всякую организованную воинскую часть, движущуюся в строю, они пропускают, даже не интересуясь, куда мы движемся и как именуемся. Войсковые же командиры — среди них много бывших офицеров, увы! — интересуются только частями непосредственно подчиненными, а «чужую» и вовсе не замечают.

Безусловно, имей мы задание совершить диверсию в непосредственной близости от фронта, у нас были для этого все возможности. Но надо было удерживать людей от малейшего соблазна разделаться с какими-нибудь остолопами и разгильдяями, хотя не сомневаюсь, что подчиненные мои провели бы любую акцию чисто и без лишнего шума. Береженого и Бог бережет.

Теперь мы готовы к действиям. С нами Бог!»

… — Сынок, — услышал Никита голос бабки Егоровны. — Да ты чего, заснул никак?

Никита повертел головой, пытаясь стряхнуть сонливость.

— Ложись-ка, подремли, — продолжала Егоровна. — Ноги на диван забери, под голову я тебе подушечку дам, а ноги я тебе вон той накидушкой прикрою.

Уже совсем сквозь сон он почувствовал, как Егоровна набросила ему на ноги тканую накидушку, и услышал, будто издалека:

— Как придет Михалыч, так я тебя разбужу…

Ежик безо всякого стакана нормально выспался. Глянул на часы — было только полдевятого. Но залеживаться не стал, быстренько сделал зарядочку, поприседал, поотжимался, подтянулся раз десять на самодельном турнике, почти упираясь головой в потолок, умылся и даже зубы почистил. Мать уже хлопотала на кухне — торопилась покормить любимого сынулю.

— Отдыхаешь сегодня? — спросила мать, когда Ежик вышел из ванной.

— Нет, — вздохнул Ежик, — надо в одиннадцать быть на работе.

— В выходной-то?

— А что делать, мам? Хорошие деньги так просто не платят. Иной раз и в воскресенье могут вызвать. Зато двойная оплата. Это ж не на заводе у вас — и дела никакого, и зарплата раз в полгода…

— Да уж куда там… — вздохнула мать. — Другим куда хуже. Даже неудобно как-то. Вон, у Нади — и муж, и два сына, и сама работает — а на сапоги денег не хватает.

— Пить надо меньше, — заметил Ежик, — у них что ни день — буль-буль, карасики! Я еще понимаю, если б они, как я, каждый по пять «лимонов» получали.

Можно иногда расслабиться. А у них на четверых двух миллионов не будет.

— Умный ты какой у меня! — искренне порадовалась мать. — Совсем взрослый уже…

— А как же! — солидно сказал Ежик, лопая бутерброд с сухой колбаской и прихлебывая чай. — Растем!

— Ох, лишь бы только ваша коммерция не прогорела! — с молитвенным тоном в голосе проговорила мать. — И чтоб бандиты на вас никакие не наехали…

— Не боись, мать! — ободрил Ежик, залпом допивая чай. — Все ништяк будет!

Контора, именовавшаяся ТОО «Маркел», находилась в полуподвальном помещении дома ь 2 по улице Михаила Ермолаева. Того самого.

На углу дома была привинчена мемориальная доска из серого мрамора: «Улица названа в честь героя гражданской войны, участника боев за Советскую власть на территории нашей области Михаила Петровича ЕРМОЛАЕВА (1885— 1919)». Надпись, выбитая на мраморе, была когда-то позолочена, но теперь от позолоты почти ничего не осталось. Кроме того, какой-то ярый противник Советов долбанул по доске куском кирпича, и ее надвое расколола трещина. Еще кто-то кокнул об доску пузырек с чернилами. Дожди, правда, большую часть чернил смыли, но кое-что впиталось в мрамор. А рядом на грязно-желтой штукатурке стены проглядывала надпись: «Собака-коммуняка!», сделанная черной краской, и стрелка, начерченная той же краской, вела к мемориальной доске. Впрочем, по этой надписи, крест-накрест мазнули алой нитрокраской из баллончика и написали от всего национал-большевистского сердца: «Демобляди не пройдут! Лимона — в президенты!»

Должно быть, с прошлого года осталась.

Ежик обогнул угол дома, вошел в ближайший подъезд и спустился по лестнице в полуподвал, к железной двери с медной вывеской: «ТОО „Маркел“. Дважды нажав кнопку звонка, он подождал, пока его рассмотрят через видеодомофон и впустят.

Окна в полуподвале были с внешней стороны зарешечены и вдобавок затянуты прочными металлическими жалюзи. В холле поверх лакированного паркета лежал недорогой ковер, стояли кожаный диван и два кресла, журнальный столик и стенка с телевизором «SONY» и видеоплейером той же фирмы. На стенах висели рекламные плакаты с изображением особняков и коттеджей. «Маркел» — жилье по мировым стандартам! Строим под ключ! Желание заказчика — закон для фирмы». Ежик облизнулся на глянцевые снимочки. Конечно, ему это еще не по карману. Ниже 100 тысяч баксов ни один домик не стоил. Но кто его знает, что через год будет? Или пять, по крайней мерс? Если заплатят, как обещали, то не такая уж это недостижимая мечта…

Ежик включил телевизор. По местному каналу шли «Городские вести». Сперва показывали, как мэр с губернатором области беседовали, потом поспрошали директора городской ТЭЦ, будет ли город зимой мерзнуть, полюбовались на новый магазин бытовой электроники, затем пошла криминальная хроника.

— Прошедшей ночью у входа в подъезд дома номер восемь по улице Индустриальной совершено заказное убийство, — сообщила блондинка-ведущая. — Киллерами расстреляны из автоматов генеральный директор АОЗТ «Прибой» 38-летний Валентин Балясин, его охранник 34-летний Мустафа Нуриев и 25-летний шофер Иван Гнедышев…

Ежик увидел на экране милицейские «Жигули» с мигалками, «мерс» с изрешеченным пулями лобовым стеклом, мертвого водителя с завалившейся набок головой и кровавыми потеками на лице, трупы Балясина и Нуриева, распростертые на мокром асфальте, рассыпавшийся букет роз, кейс, упавший в лужу, ментов в кожанках, какую-то растрепанную молодуху в распахнутом плаще, наброшенном поверх домашнего халата, которая билась в истерике, с трудом удерживаемая каким-то парнем в кожанке — должно быть, опером в штатском.

— Как полагают, киллеров было двое, — прозвучал за кадром голос блондинки.

— Один из них бросил на месте убийства пластиковый пакет с автоматом Калашникова со складывающимся прикладом. Затем они скрылись с места происшествия на автомашине «Жигули» темно-зеленого цвета. Городская прокуратура начала расследование.

«Ну, чуваки! — подумал Ежик. — Ищите, блин, зеленый „жигуль“!»

Потом стали рассказывать о какой-то бытовухе: облезлая баба зарезала кухонным ножом любовника и тупо пялилась в камеру заплывшими от синяков глазами. Еще рассказали о пожаре в бытовке какой-то строительной фирмы.

И последний сюжет был такой.

— Сегодня, около 8.30 на Московском шоссе произошло ДТП со смертельным исходом, — рутинным тоном произнесла дикторша. — Неизвестный гражданин пожилого возраста, находясь в сильной степени опьянения, вышел на проезжую часть и попытался пересечь шоссе вне пешеходного перехода. При этом он был сбит ехавшим с большой скоростью грузовиком «УАЗ». Водитель с места происшествия скрылся.

Показали «УАЗ» с разбитой фарой и распахнутой дверцей, а также нечто похожее на продолговатую кучу тряпья посреди багровой лужи.

Дальше пошла реклама, и Ежик, которому совершенно не нужны были дамские прокладки с крылышками и даже подгузники «либеро», переключился на ОРТ. Но тут в дверь позвонили, и появился Макар.

— Наше вам! — он поручкался с охранником Саней. — Привет, мистер Ежик!

Молодец. Шеф любит, когда его ждут.

Как раз в это время донеслось фырчание машины, подъехавшей к дому.

Звонок повелительно рявкнул, и Ваня, глянув на экранчик, поспешно открыл дверь.

— Все нормально? — осведомился крупный дядя в желтой куртке из мягкой кожи, входя в помещение. Следом вошел квадратный гориллоид в камуфляжном обмундировании и черных очках.

— Так точно, Роберт Васильевич, — бодро отрапортовал Ваня.

— Добро, — шеф перевел взгляд на Макара и Ежика. — Давно ждете? Заходите.

— Роберт Васильевич открыл сейфовым ключом стальную, обитую коричневым дерматином дверь кабинета с табличкой «Генеральный директор» и гостеприимно распахнул ее перед Макаром и Ежиком. Когда они уселись на стулья перед начальственным столом, директор запер за собой дверь и занял место в своем солидном кожаном кресле.