Владимир Колычев - А жизнь так коротка!

Геннадий видел издали городок, где жила элита задворского криминалитета. Дома на возвышении и с выходом на озеро, и стена из итальянского кирпича вокруг них. Если у основания стен поставить крупнокалиберные пулеметы, а еще лучше – безоткатные орудия, то эти дома превратятся в неприступную крепость. Он даже и не сомневался, что под этими стенами расположены замаскированные огневые точки. И сектора обстрела у них просто идеальные.

Теперь еще предстояло взять эту крепость штурмом. Органами внутренних дел был получен сигнал, что в этом укрепгородке скрываются особо опасные преступники, а еще хранятся огромные запасы наркотических веществ. Этого было достаточно для ввода в действие милицейского спецназа.

К укрепгородку подъехали на трех микроавтобусах. Остановились, не доезжая до ворот контрольно-пропускного пункта метров двести. Высокая металлическая стена остановила. Прямо из-под земли выросла и перегородила им путь. А объехать ее нельзя. По обеим сторонам дороги глубокие канавы.

Спецназовцы высыпались из микроавтобусов.

Пришлось вспомнить курс упражнений по преодолению полосы препятствий. Один за другим бойцы перескочили через стену, Короткий – в числе первых. Расстояние до ворот они проделали пехом.

Геннадий представил, как за ними наблюдают бандиты. И ухахатываются. Обычно спецназ лихо на машинах к объекту захвата приближается. А эти пешком идут. И еще надутые, как индюки. Злость начала душить.

Он прямо сейчас мог бы дать команду взять укрепгородок штурмом. Но стены высокие, их одним махом не возьмешь.

Подошли к воротам. Их, конечно, не торопились открывать. А выломать их или перепрыгнуть через них нельзя. Наипрочнейшие, возможно, из титановых сплавов. И высокие. А еще над ними стальные струны натянуты. Запросто под напряжением могут быть.

– Откройте! – забарабанил в дверь сержант Ульев. – Милиция!

Чувство унижения сдавило горло Геннадию. Омоновцы всегда требуют, а тут они выступают в роли жалких просителей. Откройте! Еще «пожалуйста» не хватает...

– Что надо? – послышался грубый голос из скрытого динамика.

– Я сказал: откройте! – Ульев скрежетал зубами от ярости.

Он не привык объяснять, зачем и почему он куда-то вламывается. Он просто входил и делал свое дело. А тут облом.

– Ордер от прокурора есть? – лениво спросил тот же голос.

Какой на хрен ордер! Они получили оперативную информацию, им этого достаточно, чтобы проводить задержание и обыск. Но бандиты так не считали.

– Я сказал: открыть! – бесновался Ульев.

И еще сильнее забарабанил в ворота. И тут же с криком отскочил.

– Ток, падлы, пустили! – вне себя от бешенства заорал он.

Ну, гады!

Геннадий сорвался с тормозов.

Он приказал подчиненным отступить от ворот на три десятка шагов. И первым открыл огонь. И остальные не заставили себя ждать.

Пули угрожающе молотили по воротам, выбивали кирпичную крошку из стен. Только с равным успехом он мог стрелять в слона из рогатки, пытаясь свалить его.

Вдруг он увидел, как из стены на уровне человеческого роста выдвигаются два крупнокалиберных орудия. И наводятся на его бойцов.

Если эти пушки рубанут картечью, от них ничего не останется. Но ударила не картечь. Из орудий хлынули убойные струи воды. Сила напора сумасшедшая. Геннадий не удержался на ногах, когда вода ударила его в грудь. Он не упал, а под натиском струи отлетел назад. Вместе с ним под давлением воды отходили и его бойцы. Это было что-то ужасное.

Вася позвонил к вечеру.

– Всех омоновцев замочили, – грустно сообщил он.

У Вагонетки радостно екнуло сердце.

Он знал, что подполковник выполнил его просьбу, послал к укрепгородку Булата взвод ОМОНа. И с нетерпением ждал результата. И дождался. Булат замочил ментов. Теперь ему писец!

Он соберет своих «быков» и вместе с ними заляжет на дно. А к этому времени из Москвы в Задворск прибудут «важняки» и бригады спецназа. Уничтожен целый взвод ОМОНа. Это ЧП в масштабе всей страны. И разборка грянет сверху. Тут никакими деньгами Булату не отделаться. Сметут с лица земли и его самого, и укрепгородок с пушками и пулеметами. Достанется и Тарасу с его кодланом. А когда все уляжется, Вагонетка со своими орлами выйдет из подполья. И приберет к своим рукам весь город.

– Сколько жмуров? – довольный, спросил он.

– Каких на хрен жмуров? Я же говорю, замочили спецназовцев. Водой замочили. Из брандспойтов по ним ударили. Мокрые, как курицы, обратно вернулись.

– Замочили? Водой? – скривился Вагонетка. – Так чо, ни одного жмура?

– Ни единого. А разве это плохо?

– Да пошел ты!..

Вагонетка с силой запустил «соткой» в стену.

Ступакин Владимир Ильич начал свою карьеру еще в советские времена. До второго секретаря горкома партии дошел. А потом смена власти и несколько лет забвения. Он очень переживал свою отставку. Ведь ему и сорока не было, энергия ключом била, хотелось творить, созидать.

В конце девяносто шестого группа избирателей попросила его выставить свою кандидатуру на пост мэра Задворска. Он с радостью согласился. Народ оказал ему такое доверие. Только иллюзии про народ развеялись очень скоро. Он понял, что вперед его продвигают темные силы. А именно городская мафия в лице некоего Графа. Из этических соображений он даже хотел отказаться. Но соблазн был слишком велик. И он согласился.

В самом начале девяносто седьмого года Владимир Ильич стал мэром Задворска. Во втором туре выборов он обошел своего конкурента, бывшего мэра. Ступакин понимал, что тот чем-то не устраивал всесильную мафию, поэтому и проиграл. А он выиграл. И все благодаря поддержке всемогущего Графа. Ступакин стал его человеком. И готов был исполнить любую его волю, в пределах разумного, конечно. Только он старался как бы этого не замечать.

Граф погиб. Город погрузился в пучину криминального беспредела. Взрывы, стрельба, кровь, трупы. А сегодня еще милиции досталось. Самым наглым образом унизили омоновцев, смели их струями воды. Как каких-то бунтарей.

Ступакин уже получил информацию, кто виновен в этом. Уголовный авторитет по кличке Булат. Он хочет занять место покойного Графа. Есть основания полагать, что он уничтожил некоего Бекаса. И теперь пытается стать криминальным лидером в городе.

Завтра утром Владимир Ильич собирает у себя всех силовиков. Состоится серьезный разговор. Необходимо навалиться на этого Булата. И положить конец его преступным деяниям. Дальше он ударит по другим бандитским формированиям. И навсегда очистит город от криминальной нечисти. И тогда он станет здесь полновластным хозяином. Впрочем, он и без того может таковым считаться. Ведь Графа нет. А все остальные – просто шушера, которую нужно давить, пока не поздно.

Домой Ступакин возвращался в хорошем настроении. Завтра решающий день в его жизни. Он должен быть готов к серьезным испытаниям. Поэтому надо хорошо отдохнуть.

Его семья на даче. В квартире он один. Сейчас в самый раз принять душ, поужинать, выпить граммов сто коньяку и лечь спать. Он всегда чувствует себя полным сил и боевого духа, когда хорошо выспится.

Владимир Ильич еще с советских времен привык демонстрировать свою близость с народом. И сейчас он ездил на скромной черной «Волге» с одним водителем-телохранителем. И квартирка у него небольшая, трехкомнатная. Правда, дом для партноменклатурной элиты.

В квартире Владимир Ильич снял туфли, прошел в ванную, вымыл руки и только потом вошел в комнату. И ахнул. В кресле, заложив ногу на ногу, сидел молодой человек в строгом костюме, при галстуке. Импозантный вид, волевой взгляд и демоническая улыбка на лице.

– Здравствуйте, товарищ Ленин! – не поднимаясь ему навстречу, с иронией поздоровался он.

– Я не Ленин, – пробормотал Ступакин. – Я просто Владимир Ильич.

Ноги его подкосились. И сами подвели его к дивану. Он робко присел на краешек.

– А ведете себя как вождь мирового пролетариата. Какую-то контрреволюцию подавить хотите.

– Не контр, а революцию. Криминальную.

Миролюбивый тон собеседника успокаивал. Ступакин обрел способность нормально соображать. И даже хотел пойти в наступление. По какому, мол, праву? Вы хоть знаете, с кем... Но рядом с ним уже маячила фигура какого-то мордоворота, под пиджаком которого наверняка таился пистолет.

– Криминальная революция в городе давно произошла. И эта революция, кстати, подняла вас на вершину власти.

– Простите, а с кем я имею дело?

– Тот, с кем вы намерены бороться. Булатников Леонтий Геннадьевич.

– Тот самый?

– Ага, тот самый. Короче, не буду тянуть резину, скажу, что у меня есть кое-какие финансовые документы. Из них сразу становится понятно, что ваша избирательная кампания финансировалась из кассы воровского общака. Звучит, а?

– Из воровского общака?! Сразу понятно?.. – Владимиру Ильичу стало плохо.