Огюст Ле Бретон - Пражское солнце

Затем, повернувшись к нему, она посмотрела на маленькое решетчатое окно аббатства, за которым, под защитой бронированных дверей, находилось «Пражское солнце».

— Так вы его там уже видели? — не удержался он.

Да, — ответила она, по-прежнему глядя на окно. — Я здесь уже четыре дня.

Она держалась прямо, изящно положив затянутые в перчатки руки на камень парапета, повернувшись к нему в профиль. Ее мужественному лицу придавали женственность средней длины незавитые волосы с небольшими серебряными нитями седины.

— И вы позвали меня только сегодня? — упрекнул он ее, пытаясь угадать, из тени какого дерева она так неожиданно появилась, потому что ее появление было для него настоящей неожиданностью.

Он попался как фрайер. Она, должно быть, поджидала его и вышла, лишь убедившись, что он один. Из предусмотрительности.

— Я не хотела беспокоиться по пустякам, — бросила она тоном знатной дамы.

Ударом указательного пальца она отбросила окурок.

— Значит, и Ирэн вернулась четыре дня назад?

— Совершенно верно.

— Но почему она не позвонила мне?

— Она подчинялась моим приказам.

— Вашим приказам? Но она моя любовница, и это я…

— Нет, не вы, — прервала его незнакомка, делая ударение на каждом слове.

— Как это?! — неожиданно разъярился чех.

— Тихо, тихо, — охладила его женщина. — Запомните раз и навсегда — здесь командую я. Во всем.

— Но не моей любовницей все-таки.

— И ей, и вами.

— Но…

Обернувшись, незнакомка смерила его ледяным взглядом.

— Не будем к этому возвращаться, мистер Тубек. У вас нет выбора. Ни в чем. Вам крупно повезло. Если бы наши люди не были столь неловки…

Она замолчала. Вниз по улице проехала бело-зеленая машина, на крыше которой крутилась красная мигалка.

— Легавые, — шепнул чех. — Совершают обход каждые три часа.

— Знаю.

Рихард бросил на нее быстрый взгляд, в котором злость смешивалась с восхищением, затем снова стал наблюдать за полицейской машиной, которая остановилась перед Лоретой. Из автомобиля вышли два агента, хорошо заметные при свете фонаря. Они прошли между двумя белыми колоннами, и немного погодя на втором этаже зажегся свет, за решетчатыми окнами появились тени. Еще через несколько секунд послышался шум закрывавшейся двери, лязг замков и шаги. Наконец, полицейские вышли на улицу, сели в машину и укатили.

— Думаю, начинать надо между двумя и тремя часами ночи, — шепнул Рихард. — Как вы думаете?

Женщина ответила не сразу. Она задумчиво смотрела на огонек в комнате охраны, потом на другой, справа.

— Нет, — ответила она. — Операция начнется днем.

— Однако, мне кажется…

— Я изучила вопрос. Мгновенный налет лучше, чем ночной грабеж. Незадолго до закрытия, то есть до девятнадцати часов. У нас есть четыре минуты. Более чем достаточно, учитывая эффект внезапности.

— А потом?

— Потом все уже предусмотрено.

— Бегство? Убежище?

Незнакомка повернулась, и запах дорогих духов от ее костюма дошел до Рихарда.

— Я же вам сказала — все.

— Я начинаю верить, что вы знаете об этом больше меня! — заявил он.

Она достала из портсигара еще одну сигарету и попросила его:

— Дайте прикурить, пожалуйста.

Он сделал это, злясь на себя за то, что подчинился так быстро.

При свете пламени он заметил на ее лице легкую улыбку.

— Вполне возможно, что я знаю больше вашего, — согласилась она. — Возможно, вы не знаете, что «Пражское солнце» было подарено Черной Лоретской Богоматери графиней Колловраф в 1699 году. А заказала она эту драгоценность двум венским ювелирам — Стинперу и Куперхту, которым она передала шесть тысяч пятьсот бриллиантов, украшавших ее парадное платье.

— Но ведь там всего шесть тысяч двести двадцать два бриллианта, в этом «костехранилище»! — заметил Рихард, довольный тем, что поймал ее на неточности.

— Недостающие двести семьдесят восемь стали гонораром для венцев, — отозвалась она.

— Надо думать, что они оставили себе не самые худшие и здорово на этом нажились, — усмехнулся Рихард.

— Никто ничего не делает бесплатно. Кроме представителей высшей знати и…

— Если бы вас слышал Дюк, он был бы доволен, — сказал Рихард. — Говорят, он на самом деле происходит из этой самой вашей знати.

— Это действительно так, — бросила женщина с оттенком презрения.

— Да что вы о нем знаете? Его никто не знает, кроме Чарли!

— Дюк — это я!

— Что? Как это?

Рихард наклонился, чтобы посмотреть, не смеется ли она над ним.

— Вы шутите? Дюк — мужчина.

— Что вы о нем знаете? Вы и все в Лондоне?

— Но Чарли давал понять, что вы… ну, то есть Дюк, — мужчина.

— Он выполнял приказ.

На загорелом лице чеха было написано изумление.

— Так это вы финансировали все крупнейшие акции последних лет? Значит, это вас газеты называют «Мозг»?

— Пошли, — прервала его женщина. — Нас ждут.

Рихард преградил ей дорогу.

— Вы не ответили, а ведь… но если бы вы были Дюком, вас бы здесь не было. Вы бы отправили Чарли. Или еще кого. Дюк никогда не появляется сам…

Она стала стучать мундштуком по его груди.

— Послушайте, мистер Тубек, не становитесь у меня на пути, если я решила уйти. Что же до моего присутствия здесь, вспомните, что я вам только что сказала. Если дело действительно стоящее, то можно и появиться. Я захотела посмотреть. Даже король захотел бы. Любому захотелось бы. Пошли.

Вместо того чтобы отойти с дороги, чех остался на месте.

— Дюк вы или нет, в любом случае я отдаю должное вашей смелости, — сказал он, — так как вы приехали в страну, враждебную людям вроде вас, и угрожаете мне здесь, в пустынном месте, ночью.

Она вновь легко толкнула его мундштуком в грудь.

— Вы идиот. При малейшем жесте с вашей стороны появился бы ваш друг Иво.

— Кто? Иво? Вы знаете Иво? Что это значит?

Женщина убрала мундштук в сумочку и вздохнула, направляясь к маленькой лестнице, ведущей на улицу к монастырю.

— Все очень просто. Ирэн мне его представила, и через два дня я поняла, как его можно использовать.

— Но не предложили же вы ему войти в дело? — подскочил Рихард. — Он ведь принципиальный!

— Нет таких принципов, от которых не отказываются ради денег, — отозвалась Дюк. — Особенно, если их дает красивая банкирша.

Он усмехнулся, а она остановила его рукой.

— Не думайте, что речь идет обо мне, мистер Тубек. Мне уже сорок, и я не питаю иллюзий на счет моей внешности.

Тут он понял и сжал кулаки.

— Значит, вы воспользовались Ирэн, да?

— Скажем так, она захотела проверить свои чары.

— Грязная…

Дюк остановила его. В ее зеленых глазах зажегся недобрый огонек.

— Вы не дали мне закончить. Я ведь не сказала, что она вам изменила. Жду ваших извинений.

— Ну нет! — возмутился чех. — Вы думаете, что я попадусь на эту удочку, как сопляк?!

Дюк сделала несколько шагов, затем остановилась около дерева и сказала:

— Скажите, мистер Тубек, вы действительно думаете, что незаменимы для выполнения нашего плана? Думаете, что если завтра или дня через три найдут ваш труп, здесь или где-нибудь еще, это нам повредит?

Дюк пожала узкими плечами и трижды включила и выключила карманный фонарик. Тотчас из тени деревьев вышел человек.

— Добрый вечер, Рихард, — спокойно произнес Иво Буриан.

— Значит, это правда? — задохнулся от удивления его друг. — Ты здесь? В деле? О, Иво!

Затем продолжил со злостью:

— А Ирэн? Где она? Так ты меня обманул, подонок? Меня, который…

Он шагнул навстречу другу.

— …который всегда считал тебя единственным порядочным человеком в этом грязном мире.

Они стояли лицом к лицу.

— Успокойся, — посоветовал Иво. — Ирэн…

— Где она?

Не дав ему ответить, Рихард вцепился руками в борта его плохонького пиджака.

— Она ждет вас в «Ялте», — вмешалась Дюк, — и прекратите эти идиотские сцены ревности!

Рихард резко обернулся и столь же яростно завопил:

— Это все из-за вас! Вы виноваты, если…

— Если что? — спросил Иво. — Что ты выдумываешь? Ты заболел.

Рихард вновь перенес внимание на него.

— Да за кого ты меня принимаешь?! Ты был тут с ней четыре дня, мне ничего не сказал и думаешь, что я поверю? Признайся, что переспал с ней! Признавайся, мерзавец!

Иво ударил его по лицу. Без злобы. Потеряв равновесие, Рихард упал и завопил:

— Иво? Ты меня ударил? Ты…

Униженный и злой, он начал искать в брюках нож.

— Довольно, — произнесла своим холодно-вежливым тоном Дюк.

— О! Вы… — продолжал Рихард, представляя, как тело Ирэн прижималось к телу его друга.

Он вскочил на ноги, и в тишине эспланады прозвучал щелчок выскакивающего лезвия.