Дон Уинслоу - Конвоиры зари

Несмотря на свой весьма скромный внешний вид, «бунмобиль» был знаменит на весь Сан-Диего. Сотни, если не тысячи раз он доставлял Буна к океану, где тот покорял самые сложные, самые крутые волны. Юные сёрферы разъезжали по шоссе вдоль пляжа, высматривая «бунмобиль» — где он, там и его хозяин, а следовательно, и хорошая волна. Местные завсегдатаи пляжей ни минуты не сомневались — когда фургончик отправится на неизбежный и заслуженный отдых, его обязательно заберут в музей сёрфинга в Карлсбаде.

Буна же все это совершенно не волновало; фургон ему просто-напросто нравился. Случалось, он даже жил в нем — когда подолгу путешествовал или не хватало денег на аренду квартиры. Помните, чем «Яростный» был для Джоуи, чем «Серебряный» был для Одинокого Всадника?[15] Примерно тем же был для Буна его «бунмобиль».

И вот теперь водитель эвакуатора пытался подцепить его крюком.

— Эй, вы! — закричал Бун. — Что вы делаете?

— У вас два неоплаченных штрафа, — бросил водитель, пытаясь присоединить крюк к переднему бамперу. На его голове красовалась красная кепка с надписью «Уничтожение и эвакуация машин в Сан-Диего», а одет он был в грязный, засаленный спортивный костюм жизнерадостно оранжевого цвета и коричневые ботинки с металлическими нашлепками на мыске.

— Нет у меня никаких штрафов, — возразил Бун, вставая между крюком и фургоном. — Ну ладно, один.

— Два, парень, два.

— Я с этим разберусь, — пообещал Бун.

Водитель пожал плечами, словно говоря — раньше-то ты с ними не разобрался. Он начал затягивать цепь, и Бун вдруг испугался, что сейчас расплачется. Он может и не пережить зрелища болтающегося на крюке «бунмобиля».

— А ну-ка прекратите! — Голос Петры заставил водителя застыть на месте. Надо сказать, заслышав ее приказной тон, даже полярные медведи побоялись бы вылезать из своих берлог.

— Если на этом уникальном винтажном автомобиле появится хоть одна царапина, я вас буду таскать по судам до тех пор, пока вы вообще не забудете, из-за чего пошла насмарку вся ваша профессиональная и личная жизнь.

— Уникальный винтажный автомобиль? — засмеялся водитель. — Вот этот кусок дерьма?

— Значит, редкий винтажный кусок дерьма, — парировала Петра. — И если вы не предъявите мне документы, разрешающие вам прикасаться к этому автомобилю, я вызову полицию, и вас арестуют за попытку угона.

— Документы у меня в машине, — ответил он.

— Будьте так любезны, принесите их, — приказала Петра.

Водитель покорно принес документы. Передав Петре бумаги, встал в сторонке и с интересом наблюдал, как она их изучает.

— Кажется, все правильно, — объявила она. Достала из сумочки чековую книжку и спросила: — Сколько он задолжал?

— Никаких чеков, леди. Он нам уже пытался впарить свои чеки, — покачал головой водитель.

— На моем счету деньги есть, — уверила его Петра.

— Все так говорят.

Петра наградила его испепеляющим взглядом, к которому Бун за время общения уже успел привыкнуть.

— Не хамите мне, — ледяным тоном произнесла она. — Скажите, сколько он должен, и мы забудем об этом.

— Босс запрещает мне принимать чеки, — уперся водитель.

— А кредитки принимать он вам не запрещает? — тяжело вздохнула Петра.

— Его кредитку? — Водителя подобное предположение страшно позабавило.

— Мою.

— Мне надо уточнить.

Петра протянула ему свой мобильник. Через пять минут водитель отцепил фургончик, и с лица Буна наконец сошло выражение непередаваемого ужаса.

— Надо сказать, я шокирована, — заявила Петра.

— Тем, что я не плачу по счетам? — не понял Бун.

— Тем, что у вас вообще есть счета.

— Спасибо вам, — поблагодарил Бун.

— Вычтем из вашего гонорара.

— Я напишу вам расписку, — успокоил ее Бун, удобно устраиваясь на знакомом до боли водительском сиденье, обивка которого держалась только благодаря полоскам липкой ленты. — Значит, по-вашему, это уникальный антиквариат?

— Это кусок дерьма, — отрезала Петра. — Теперь-то мы можем отправиться на поиски мисс Роддик?

Будет весело, подумал Бун.

Поиски мисс Тэмми Роддик меня не разочаруют.

Будет охренительно весело.

Спустя две минуты Бун все еще безуспешно заводил машину, пытаясь одновременно удержать на коленях пластиковый поднос и ковыряя еду пластиковой вилкой.

Он снова повернул ключ зажигания. Мотор взвыл, закашлялся и застонал, что твой пьяница с похмелья.

Петра осторожно смела с пассажирского места обертки от фастфуда, достала из сумочки платок, протерла сиденье и аккуратно уселась, прикидывая в уме, во что ей обойдется химчистка костюма.

— Мне же надо питаться во время слежки, — объяснил ей Бун.

Петра огляделась вокруг:

— Не машина, а помойка на колесах.

Сурово, подумал Бун. Он предпочитал выражение «творческий беспорядок».

В салоне валялись плавки, несколько толстовок, около дюжины пустых стаканов и пакетов из разнообразных забегаловок, ласты, маска и трубка для подводного плавания, множество разнопарных сандалий и шлепанец, пара-тройка хлопковых рубашек, одеяло, кастрюля для варки омаров, дезодорант, три тюбика из-под крема от загара, шесть пустых пивных бутылок, спальный мешок, остатки колеса, молоток, лом, алюминиевая бейсбольная бита, пачка дисков — «Коммон Сенс», «Свитчфут» и «Кау Крэйтер Бойс», — бесконечное количество пустых кофейных стаканчиков, банки с воском для досок и затрепанная распечатка «Преступления и наказания».

— Вы, наверное, думали, что это книжка про садомазохизм, — ехидно предположила Петра.

— Я прочел ее в университете.

— Вы ходили в университет?

— Ага. Почти целый семестр выдержал, — соврал Бун.

Вообще-то Бун выдержал все семестры в университете Сан-Диего и получил диплом криминалиста, но Петру разубеждать не стал. Зачем ей знать, что, возвращаясь после прекрасного и утомительного дня, заполненного сёрфингом, в свой дом (где нет телевизора), он больше всего любит почитать за чашечкой кофе под шум океана?

О таком никому не рассказывают. Даже своим ребятам из команды конвоиров, и уж тем более остальным сёрферам Южной Калифорнии, для которых любое проявление интеллекта — серьезный faux pas. Разумеется, никто из них не признается, что вообще понимает, что такое faux pas, или знает еще какие-нибудь французские словечки. Ужас ведь не в том, что ты знаешь такие вещи; ужас, если ты о них говоришь. Найди кто-нибудь у него в машине самую грязную порнуху, это было бы не так страшно по сравнению с томиком Достоевского. Джонни Банзай или Бог Любви Дэйв принялись бы беспрерывно над ним глумиться, несмотря даже на то, что Джонни был начитан ничуть не меньше Буна, а Дэйв отличался энциклопедическими познаниями в области ранних вестернов.

Но, подумал Бун, пусть эта англичанка и дальше погрязает себе в стереотипах.

Кстати, о стереотипах…

— А это что, правда ваша машина? — заговорила Петра. — Или тут просто живет семейство гигиенически неполноценных земноводных?

— Да отцепитесь вы от «бунмобиля», — фыркнул Бун. — Не зарекайся, гласит народная мудрость. Не то и сам не заметишь, как сядешь за руль «бонго».[16]

Хоть он в этом и сомневался.

— Вы дали своей машине имя? — изумилась Петра.

— Ну, на самом деле это Джонни Банзай придумал, — ответил Бун, чувствуя себя нашкодившим подростком.

— М-да. Ваше развитие не то что замедлилось, а просто-таки заснуло коматозным сном.

— Вылезайте из моей машины, — холодно велел Бун.

— Да я серьезно говорю.

— И я тоже. Вылезайте.

— Никуда я не вылезу, — заявила Петра, усаживаясь поглубже в кресло.

— Нет, вылезете.

— Почему?

Бун не знал, что ответить. Она ведь его клиент, в конце концов, да и поиски стриптизерши вряд ли могут быть для нее опасны.

— Послушайте, просто уйдите, и все, ясно? — выдавил он лучшее, до чего смог додуматься.

— Вы меня не заставите, — упрямо возразила Петра.

Буну почему-то показалось, что эти слова она произносила не единожды. В них была доля истины. Он взглянул на Петру.

— У меня перцовый баллончик в сумке, — предупредила она.

— Зачем вам баллончик, Пит? Если на вас нападет какой-нибудь амбал, вы поговорите с ним минутку, и он сам себя им обработает.

— Надо было на моей машине ехать, — пробурчала Петра.

— Позвольте задать вам один вопрос, Пит. У вас есть парень?

— Что? При чем тут…

— Да или нет?

— Да, я встречаюсь с мужчиной.

— Он что, настолько убогий?

Петра удивилась, как глубоко ее задела эта глупая фраза. Бун заметил, как у нее дернулось веко, а на щеках проступил румянец. Неужели она все-таки не стопроцентно железная леди, какой хочет казаться?